22 подписчика
Размышления после семинара Линн Джейкобс (Якобз) «Надежда и страх в терапевтических отношениях»
После семинара Линн думаю о проекции, о власти терапевта и стремлении к превосходству, о знании и незнании.
Линн сказала на семинаре, что не использует понятие проекции (ну или почти не использует, я не совсем понял, возможно это нюансы перевода) и если клиент утверждает, что он видит, что она злится, то она, Линн, задается внутри себя вопросом - не злится ли она действительно на клиента не осознавая этого. Это место мне понятно. Я тоже так делаю, но не уверен, что это можно расценивать как отказ от понятия проекции.
Размышляя об этом, пришёл к мысли, что вопрос о проекции и об отношении терапевта к работе с ней довольно четко очерчивает «местоположение» его терапевтической позиции в системе координат различных подходов и направлений.
Далее следуют рассуждения, уже с семинаром и тем более с самой Линн не связанные.
Можем ли мы представить себе полный отказ от идеи «возврата проекции» в терапии?
Что если терапевт встанет на позицию, в которой он не сможет больше сказать - «нет, на самом деле я не злюсь» (ведь и правда никто не может быть до конца уверен, что он что-то о себе знает наверняка) или не сможет произнести «возможно, на самом деле вы…»
Как это поменяет технику работы?
Что тогда делает терапевт?
И что при этом, как бы странно не выглядел здесь такой вопрос, произойдёт с его «терапевтическим достоинством» и самоуважением?
С его идентичностью?
Кажется бОльшая часть самых современных реляционных психотерапевтических взглядов содержат все же идею о том, что терапевт все таки что-то знает.
Получает ли он доступ через анализ процесса разыгрывания к диссоциированному материалу или через ревери изящно «вытанцовывает» нечто такое, о чем совершенно не догадывался клиент.
Отказ от идеи знания и страсти к "разоблачению" проекций приводит нас в сторону совершенно иной терапевтической установки.
Терапевт тогда (например, в рамках гешальт-подхода) ищет способ установления контакта с клиентом, как-будто ничуть при этом не интересуясь знанием типа «а как оно есть на самом деле». Но лишиться превосходства, конечно, не так легко как заявить об этом.
В позиции отказа от знания и движения к контакту подстерегает опасность, серьезность которой сложно преувеличить.
Поиск контакта легко соскальзывает в проведение своего рода индивидуального коммуникативного тренинга (подчёркиваю, я говорю именно об опасности такого соскальзывания, это не обязательно должно произойти!).
Заключается это соскальзывание в том, что терапевт как-будто настаивает, тем или иным, мягким и обычно завуалированным способом на том, как именно клиенту нужно устанавливать с ним этот самый долгожданный контакт.
Терапевт, лишившись привилегии быть знающим «на самом деле», становится тем, кто «на самом деле» умеет «правильно» себя вести. Такую установку «учителя хороших психологических манер» можно предположить там, где мы слышим интервенции похожие на «а почему ты меня не попросил об этом?» или «задай мне вопрос, зачем фантазировать» и т.п.
В такой ситуации загадочные «хорошие отношения» или не менее загадочное «удовлетворение потребности» становятся целью, к которой терапевт постоянно стремится сам и подталкивает своего собеседника.
Поиск хорошей формы, формы которая рождается в совместных муках совместного творчества, незаметно подменяется ее подсказыванием.
С опытом, если подобная установка сохраняется, повышается лишь изобретательность терапевта в том, чтобы сделать это подсказывание незаметным.
2 минуты
16 марта 2023