Двадцать минут-это очень немало для нашего города. Девятая школа была во дворе, но меня отдали в пятую по причинам, лучше видимым бабушке-учителю с огромным стажем. Не, каких-то привилегий я не имела, а первые годы в школе в принципе не помню. Это особенность моей памяти, она слишком точечная и временами, слишком провальная. Была я обычной серой мышью, без особых друзей и врагов. Позже я подружилась с Надькой и Анькой, и в эти двадцать минут дороги заходила за первой (она жила почти рядом со школой). Но я всегда опаздывала, если с ней. Надя по жизни опоздун, а я напротив. Обратная дорога домой, со второй смены, была всегда каторгой. Мучительной лотереей, ведь если свет в квартире горел определённым образом, то означало: родители пили. Я видела этот свет довольно далеко, ведь окна восьмого выглядывали поверх зданий. И я по этим выглядывающим частичкам окон уже знала, что именно ждёт этим вечером. Владимирский централ, Таня Буланова и гулкие выяснения, не дающие уснуть. А если папа в командировке, то и того хуже, мама с соседкой уходят в ксц, у них уже кондиция. А у меня уже конец света. Я упираюсь в железную дверь одной ногой, другой в стену, тем самым преграждаю маме путь. Кричу даже, чтобы пожалуйста она не уходила. Потом продолжаю это кричать стоя в окне, в форточку. Не мешает им уйти. А мне спать-мешает. Я засыпаю, проплакавшись. От усталости плакать. Хуже этого только встать с утра на мамин допрос, а что вчера было, Насть, я половину не помню?