Моя комната 9.6 кв. м. на восьмом этаже была вытянутой, словно вагончик и неуютной (я не умела и, может быть, не умею до сих пор, этому учат мамы, полагаю, если умеют сами). Во всю левую стену была карта мира, которая, если бы не была обклеена Сплином, Земфирой и Бритни Спирс, сыграла бы определяющую роль в знании мной географии (ни к черту). Прямо под картой софа, дальше кухонный постсоветский стол на чёрных тонких ногах с выдвигающимся ящиком под вилки, ложки и ножи. На боковушке стола было ручкой написано "Настя". Напротив стола был секретер с сейфом, в котором хранились дневники и вещи, которые видеть никто не должен был, ключ лежал на полке рядом с ним) Дальше по этой же стене когда-то были металлические полки цвета коричневого и странного, хранившие улов из киндер-сюрпризов. Позже здесь встал сервант со стеклянными дверцами в середине и лакированными дверями по бокам. В итоге стены стояла полка (антрисоли, там было постельное), на ней трехстворчатое зеркало от трюмо. Папа должен был выбрать, однокомнатная улучшенной планировки на Загвозкина или эта двушка на Спортивной. Выбрали её, хотя и говорили потом долгие годы, что, когда стоили, лежали тут плиты с надписью "БРАК, БРАК". И весь этот дом сделан сплошь из брака. Это был 1900-й, я пошла в школу. Каким то образом, мне неведомым, я отказывалась у бабушки с дедушкой, дедушка плел мне незамысловатые косы, я уходила в школу. Первые классы прошли, видимо, как-то так. Дальше уже: мне идти до школы целых двадцать минут.