Папа в этой семье имел прозвище "кухонный пират". Бабушка каждый год делала мясо для оливье, особое, в специях, часами томившееся в духовке, истекая запахами, и охраняла его, как коршун, пока оно торжественно остывало, поблескивая вытопившимся ароматным жиром, медно-переливчатым от специй, чтобы потом под надежным одеялом из фольги улечься в холодильник ждать своего часа. Этот момент всегда означал, что празднику быть, что завтра кухня вспорхнет-закружится, запахнет рыбой под маринадом с перцем-горошком, зазвучит ножами, а иногда и хрустальным перезвоном "для настроения", а дети в уголке будут лепить печенье, стараясь сделать по парочке "уродцев", которых можно будет со слегка виноватым видом умыкнуть с противня. И папа лавировал среди этой кутерьмы, протискиваясь к холодильнику за "бутербродиком, а то все пахнет так, что живот сводит". Подросшие дети, замирая, хихикали, когда он протягивал по бутерброду жене и теще, тоже одуревшим от запаха и объема еще нереализованных задумок настолько, что жевали безотчетно, быстро, успевая другой рукой и тут и там расцветить салат веточкой зелени. К моменту, когда наступала очередь Царь-салата, оливье, к которому старалась приложить руку вся семья, "Маша, давай морковку, меленько, ты умеешь, Тима, на тебе картошка, только кубиком, я тебя умоляю, не свиньям же, ну в самом деле", бабушка торжественно открывала холодильник, а через пару секунд только всплескивала руками, не понимая... И пират отправлялся резать кубиком вареную колбасу.