Бушует пламя где-то под рёбрами, переливается огнями, путается в мерцании городских витрин. Чарует прохожих — болотные огоньки ярки, но заводят во тьму, где каждый находит своё. Слышишь его — прогорклое и дурное — не слышишь, всё суть одно: в душе, что погрязла под хитросплетением улиц, молитв больше нет, осталось острое, наизнанку вывернутое нутро. Шорох костей, перемолотых в труху, и пепел.