Алина реальных историй

Я же просила не трогать папины документы! Это наследство моего отца, а не ваша собственность! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемой ярости, когда она увидела свекровь, роющуюся в ящике старинного письменного стола. Галина Васильевна медленно повернулась, в её руках была потрёпанная папка с документами. На её лице играла улыбка — та самая, которую Марина научилась распознавать за три года брака. Улыбка победительницы, уверенной в своём превосходстве. — Ах, деточка, какая ты нервная. Я просто навожу порядок в нашем доме...

— Михаил знал про завещание три месяца и молчал! Три месяца! — голос Елены дрожал от сдерживаемой ярости, когда она ворвалась в гостиную, сжимая в руке нотариальный документ. Свекровь Людмила Петровна сидела в кресле у окна, неторопливо вязала шарф. Спицы мерно постукивали друг о друга. Она даже не подняла головы, когда невестка влетела в комнату. Михаил застыл у дивана с чашкой чая в руках. Чашка задрожала, и несколько капель пролилось на его домашние брюки. Елена стояла посреди комнаты, её плечи были напряжены, как струны...

— Я же говорила тебе не трогать папины вещи! — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры как нож масло. Татьяна застыла с коробкой в руках, чувствуя, как по спине пробежал холодок. Она всего лишь хотела навести порядок в кладовке. Маргарита Петровна стояла в дверном проёме, её глаза горели праведным гневом. В руках она сжимала связку ключей так крепко, что костяшки пальцев побелели. — Я просто хотела разобрать старые вещи, там столько пыли накопилось, — тихо ответила Татьяна, аккуратно ставя коробку обратно...

— Не смей трогать эти деньги! Это на памятник моему отцу! — крик Ларисы разнёсся по всей квартире, заставив соседей за стеной недовольно застучать. Она стояла посреди спальни, сжимая в руках конверт с деньгами, которые три месяца откладывала на достойный памятник для недавно ушедшего отца. Напротив неё, с выражением праведного негодования на лице, стояла её свекровь Зинаида Петровна. — Какой ещё памятник? Твой отец и так уже ничего не чувствует! А у моего внука день рождения через неделю! Ребёнку праздник нужен! — свекровь протянула руку к конверту, но Лариса отступила назад...

— Я больше не буду молчать! Твоя мать только что потребовала, чтобы мы переписали квартиру на её имя! — Лариса стояла посреди коридора, дрожа от возмущения, пока её муж медленно снимал ботинки. Артём поднял на неё усталые глаза. Он знал, что этот разговор рано или поздно состоится. Знал ещё утром, когда мать позвонила ему на работу и сказала, что «пора навести порядок в семейных делах». Знал, но надеялся оттянуть до завтра, до послезавтра, до бесконечности. Их квартира, купленная три года назад в ипотеку, была яблоком раздора с первого дня...

— Зачем ты вообще открыла ей дверь, если знала, что я против? Эти слова Дмитрий произнёс тихо, но в них была такая тяжесть, что Светлана почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Она стояла посреди прихожей, всё ещё держа в руках мокрый зонт, с которого капала вода на паркет. За окном хлестал осенний дождь, но холод, который она ощущала, шёл не от промокшей одежды. Он шёл изнутри, от понимания того, что произошло час назад. Светлана медленно повесила зонт на крючок и повернулась к мужу. Его лицо было бледным, челюсть напряжена так, что проступали желваки...

Татьяна замерла с телефоном в руке, перечитывая сообщение от свекрови в третий раз. "Завтра приезжаю. Насовсем. Комнату для меня уже подготовила?" Никакого предупреждения, никакого обсуждения. Просто факт, поставленный перед ней как нечто само собой разумеющееся. Руки задрожали от возмущения. Три года замужества, и свекровь Валентина Петровна продолжала обращаться с их квартирой как со своей собственностью. А с самой Татьяной — как с прислугой, которая должна беспрекословно выполнять все приказы...

Документ лежал на кухонном столе между вазочкой с конфетами и фарфоровой сахарницей — так непринуждённо, будто это был обычный рекламный буклет, а не дарственная на квартиру. Марина застыла в дверном проёме, держа в руках поднос с чайными чашками. Её взгляд метался между листом бумаги и свекровью, которая сидела напротив, помешивая чай с видом человека, только что обсудившего погоду. — Галина Петровна, что это? — голос Марины прозвучал тихо, но в нём уже зарождалась буря. Свекровь подняла на неё глаза — спокойные, почти ласковые...

Нотариус поправил очки и ещё раз пробежал глазами по документу, лежавшему перед ним на столе, а потом поднял взгляд на троих людей, сидевших напротив. Слова застряли у Марины в горле, когда она услышала условие завещания. Бабушка Игоря, милейшая Анна Петровна, которая всегда относилась к ней как к родной дочери, оставила им с мужем трёхкомнатную квартиру в центре города. Но с одним условием — они должны были прожить в ней вместе со свекровью минимум три года. Иначе квартира отойдёт благотворительному фонду...

Нина Петровна стояла в дверях нашей спальни с банковской выпиской в руках, и её губы растягивались в торжествующей улыбке хищницы, загнавшей добычу в угол. — Так я и знала! — произнесла она, размахивая бумагой перед моим лицом. — Транжирка! Посмотри, Максим, посмотри, на что твоя жена тратит семейные деньги! Косметика за три тысячи! Кофе за пятьсот рублей! Это же грабёж средь бела дня! Я сидела на кровати, сложив на коленях журнал, который пыталась читать до её вторжения. Максим застыл в дверном...

— Ключи от квартиры давай сюда, я завтра с ремонтниками приеду! — голос свекрови ворвался в тишину воскресного утра, заставив Наташу вздрогнуть и пролить кофе на белоснежную скатерть. Галина Петровна стояла в дверях их кухни — властная женщина шестидесяти лет с идеально уложенными волосами и холодным взглядом. Она вошла в квартиру без звонка, воспользовавшись ключами, которые Наташа по глупости дала ей три месяца назад для экстренных случаев. Наташа медленно подняла глаза от расплывающегося кофейного пятна...

Галина Петровна медленно обвела взглядом нашу спальню, словно оценивала товар на рынке, и её тонкие губы скривились в презрительной усмешке. — Значит, вот так вы живёте, — произнесла она, проводя пальцем по комоду и демонстративно разглядывая несуществующую пыль. — В моём доме. На моих квадратных метрах. И при этом смеете мне перечить. Я стояла у двери, сжимая в руках влажное полотенце. Только что вышла из душа, волосы ещё мокрые, и тут она — свекровь, которая в очередной раз пришла без предупреждения, используя свой ключ от квартиры...