Алексей Гутора

Синопсис для тех, кто сомневается, читать ли это произведение. Я, больной ненужными мыслями, лежал в постели и, глядя в потолок, озаряемый сизым светом ночного фонаря, на мелькающие на нем невзрачные тени, вспоминал летние каникулы, беззаботное время, прошедший жаркий сезон, полный наивной радости и великолепного праздного блаженства. Скоро наступит долгожданная ночь, я окунусь в нее, как в безбрежный океан, и пойду по улицам гулять с друзьями. Полночная мгла обещалась дать мне много запретного удовольствия. Жаль только, что приближался холод вместе с серой пеленой тумана со стороны горизонта. Холодает. Осень на дворе. Порабощенный мечтаниями я, ослепленный надеждами на самое хорошее, всё думал и думал, воображал себе лучшую жизнь. Но как бы там ни было, лето окончилось, оставив порхать множество разноцветных бабочек-однодневок в животе и на том жирная точка. Жар летних дней сменила осенняя тоска, разбавленная пресной меланхолией. Героин полностью выветрился из крови. Ломало нещадно все суставы тела. Пульсация еще недавно так прекрасно циркулирующей сердечно-сосудистой системы замедлилась; кровь загустела, перестав давать мозгу нужный гемоглобин. Идей по реанимации душевного состояния не было. У меня путались мысли в голове, заплетались извилины, запинались друг о дружку ноги, нарушалось равновесие — я, ведомый безволием, вот-вот упал бы на холодный асфальт и скончался в конвульсиях от ломки и преследующих всюду суицидальных мыслей, следующих за мною везде, выслеживающих в покровах тьмы, как сексуальный маньяк свою жертву в холодных переходах заброшенных кварталов. Я убегаю от самого себя. Но я не одинок в своем забеге. Нас четверо. Мы все бежим по кругу за неисполнимыми желаниями и от самих себя одновременно. Выходит так, что мы — беглецы из рабской системы, подверженной коррозии. Куда нам деваться? Потерянные дети плачут на рассвете и веселятся в ночи. Озорство имеет допустимые пределы, после которых наступает скука. Жар лета внезапно улетучился, оставив мерзкий осадок лимонной кислоты в душе. Смех местной детворы рассеялся, пропал в закоулках прошедших дней, он растворился, как-будто его не существовало вовсе. Мир рушится передо мною, распадается, но этого никто не замечает; раздетые до гола тела синеют и теряются в переулках своих собственных заблуждений. Четыре ангела с поломанными крыльями, куда мы идем? Куда мы летим? И сколько еще нас будет преследовать туман дурмана, в котором обитают демоны? Как долго мы, надломленные, сможем обитать в мире, согретые робкой наркотической надеждой, что завтрашний день унесет все наши печали и прошлые обиды, и мы станем по-настоящему свободными?