— Мам, ну я же звонил, поздравлял...
Рома прижал телефон плечом к уху, пытаясь удержать тяжёлую коробку с книгами. Вика замерла в дверях кухни с тряпкой в руках, прислушиваясь.
— Да помню я, что день рождения. Но мы же переезжаем сегодня, я тебе говорил на прошлой неделе.
Голос Тамары Петровны в трубке звучал достаточно громко, чтобы Вика разобрала слова.
— Могли бы и отложить. Прямо такая необходимость — именно сегодня коробки таскать?
— Мам, у нас свои планы. Нельзя отложить, мы две недели к этому готовились.
— Ну и ладно. Переезжайте там.
Связь оборвалась. Рома посмотрел на погасший экран и вздохнул.
— Обиделась?
— Как обычно.
Он поставил коробку на пол и распрямил спину. Вика подошла, положила руку ему на плечо.
— Она знала, что мы переезжаем. Ты её предупреждал.
— Знала. Но это же мама.
Вика промолчала. За шесть лет брака она научилась не спорить на эту тему. Тамара Петровна всегда была где-то рядом — невидимая, но ощутимая, как сквозняк из плохо закрытого окна.
Алиса выбежала из пустой комнаты, волоча за собой плюшевого кота размером в половину её роста.
— Пап, а когда мы ёлку поставим?
— Завтра, зайка. Сначала вещи разберём.
— А послезавтра Новый год! — она подпрыгнула на месте. — Дед Мороз найдёт наш новый дом?
— Найдёт, — Вика присела перед дочкой, поправила ей растрёпанную косичку. — Мы же адрес ему написали, помнишь?
Алиса серьёзно кивнула и умчалась обратно — осваивать территорию.
До вечера они таскали коробки, двигали мебель, подключали плиту. Рома повесил карниз в спальне, Вика раскладывала посуду на кухне. Руки гудели, спина ныла, но внутри разливалось тёплое, незнакомое чувство.
Свой дом. Два года откладывали с каждой зарплаты, считали каждую тысячу. Потом ипотека, документы, бесконечные подписи. И вот — ключи в кармане, коробки в коридоре, и запах свежей краски, который ещё не выветрился.
Никто из родни не позвонил спросить, нужна ли помощь. Ни разу за всё время. Ни когда искали дом, ни когда оформляли бумаги, ни когда неделю возили вещи на старенькой арендованной газели.
Вечером двадцать девятого Вика упала на диван, не сняв куртку.
— Я чувствую каждую мышцу. Даже те, о которых не знала.
Рома рухнул рядом, закинул ноги на коробку с надписью «разное».
— Завтра полегче будет. Основное перевезли.
— Завтра ёлка и гирлянда. Алиса не переживёт, если проснётся тридцать первого без ёлки.
Он засмеялся, притянул жену к себе.
— Знаешь, о чём я думаю?
— М?
— Что это наш первый Новый год в своём доме. Не съёмном. Своём.
Вика уткнулась носом ему в плечо. Пахло потом, пылью и чем-то ещё — может, счастьем. Она давно не чувствовала себя такой спокойной.
Утром тридцатого Вика проснулась первой. Несколько секунд лежала, не понимая, где находится — потолок незнакомый, свет падает не с той стороны. Потом вспомнила и улыбнулась.
Свой дом.
На кухне она сварила кофе, нарезала хлеб для тостов. Алиса прибежала в пижаме, забралась на табуретку.
— Мам, а почему тут всё по-другому?
— Потому что это наш новый дом, зайка.
— А он теперь навсегда наш?
— Навсегда.
Рома вышел заспанный, в халате, потирая поясницу.
— Всё болит после вчерашнего, — пробормотал он, потянувшись к кофейнику.
— Непривычно, — сказал он, глядя в окно. — Во дворе никого. Тихо.
— Привыкнем, — Вика подвинула ему тарелку с тостами.
Завтракали молча, но это было хорошее молчание — без напряжения, без спешки. Алиса болтала ногами, жевала бутерброд с вареньем и строила планы:
— А можно мы собаку заведём? Тут же двор есть!
— Посмотрим, — сказали оба одновременно и переглянулись.
После завтрака Рома полез на стремянку — вешать гирлянду над окном в гостиной. Вика распаковывала ёлочные игрушки, Алиса командовала, куда какой шарик повесить.
— Этот красный — сюда! Нет, выше! Ещё выше!
— Так достану только с табуретки, — смеялась Вика.
За окном сыпал мелкий снег. В доме было тепло — старый котёл, оставшийся от прежних хозяев, работал исправно. На кухне закипал чайник. Пахло мандаринами — Вика купила килограмм вчера, по дороге.
Идеальное утро.
Около полудня во дворе хлопнули дверцы машин. Вика выглянула в окно и похолодела.
У ворот стоял старый УАЗ-«буханка» — зелёный, с облупившейся краской на крыльях. Из него выбиралась Тамара Петровна в пуховике цвета фуксии. Следом — Кира, жена Дениса, с пакетами в руках. Из задних дверей выпрыгнули Максим и Поля, сразу побежали к дому.
— Рома...
Он спустился со стремянки, подошёл к окну. Лицо вытянулось.
— Они же не предупреждали.
— Как видишь.
Звонок в дверь резанул по нервам — требовательный, долгий.
Рома открыл. Тамара Петровна шагнула через порог, не дожидаясь приглашения, и раскинула руки.
— Сынок! Сюрприз!
Она обняла Рому, потом потянулась к Вике, чмокнула в щёку.
— Викуля, принимай гостей!
Следом ввалился Денис, хлопнул брата по плечу.
— Ну здорово, хозяин! — он огляделся, присвистнул. — Ничего себе хоромы отхватили. Сколько метров?
— Семьдесят восемь, — ответил Рома.
— Нормально. У нас, правда, сто двадцать, но у вас тоже ничего, уютненько.
Кира зашла последней, на ходу стягивая шапку.
— Привет, Вик. Ой, а у вас тут ещё ремонт не закончен? — она кивнула на коробки в углу.
— Мы вчера переехали, — сухо ответила Вика.
— А, ну понятно.
Дети топтались у порога, пока взрослые раздевались. Тамара Петровна сняла пуховик, огляделась.
— Ну, показывайте владения! Ромка, веди экскурсию!
Максим дёрнул мать за рукав:
— Мам, можно посмотреть?
— Идите, только ничего не трогайте, — бросила Кира, даже не взглянув.
Дети тут же унеслись по коридору, заглядывая во все двери.
— Ого, а тут маленькая комната! Поля, смотри, тут игрушки!
Вика услышала голос дочери — растерянный, тонкий:
— Это мои игрушки...
— Мам, — Рома понизил голос, — вы бы позвонили сначала. У нас ещё коробки не разобраны, дом не подготовлен, Новый год всё-таки на носу... Да и стол накрыть нечем, и времени нет.
— Какой стол? — Тамара Петровна махнула рукой. — Мы всё привезли! Мясо, шампанское. Денис сказал — шашлык во дворе сделаем. У вас же мангал есть?
— Нет у нас мангала.
— Ну найдёшь что-нибудь. Кирпичей сложишь. Давай, не стой столбом, принимай гостей!
Она прошла вглубь дома, на ходу расстёгивая пуховик.
Вика стояла у стены, сжимая в руках ёлочный шарик — золотой, с блёстками. Смотрела, как чужие люди заполняют её дом. Слышала, как дети Дениса роются в комнате Алисы. Чувствовала, как что-то внутри сжимается в тугой узел.
Рома поймал её взгляд. В его глазах она прочитала то же самое — растерянность пополам со стыдом.
— Я не знал, — шепнул он. — Честно, они не предупреждали.
Вика только кивнула. Слова застряли где-то в горле.
Она положила шарик обратно в коробку и пошла на кухню — ставить чайник. Хотя чай сейчас хотелось меньше всего на свете.
Чайник она так и не поставила. Вместо этого достала из холодильника всё, что было — сыр, колбасу, огурцы, остатки вчерашней курицы. Негусто. После покупки дома и переезда денег почти не осталось, но им было всё равно. Не в застолье счастье. Они с Ромой хотели просто тихо встретить Новый год втроём — в своём доме, без суеты, без гостей. Зажечь гирлянду, посадить Алису на колени, чокнуться бокалами под бой курантов. Первый Новый год в собственных стенах — разве это не праздник сам по себе?
А теперь на кухне толклась Кира, открывала шкафчики и комментировала:
— А тарелок у вас мало. На всех не хватит.
— Мы только переехали, — процедила Вика.
— Ну да, ну да. А бокалы есть? Шампанское же привезли.
Денис вошёл с улицы, неся охапку каких-то досок.
— Рома, у тебя кирпичи во дворе валяются — я мангал соображу. Мясо мариновать надо, ты займись.
Рома стоял посреди кухни, растерянный.
— Я не умею мариновать...
— Вика умеет, — бросила Тамара Петровна, проходя мимо. — Викуля, там в пакете свинина, порежь и залей. Уксус есть?
Вика молча достала уксус. Руки двигались сами — резала мясо, заливала маринадом, мыла посуду. В голове стучало: мы же хотели тихий праздник, мы же специально торопились, две недели жили на коробках, чтобы успеть до Нового года, чтобы встретить его здесь, втроём, в своём доме.
Алиса появилась на кухне, прижимая к груди плюшевого кота. Глаза красные.
— Мам, они мои карандаши взяли. И альбом. Говорят — жадина.
Вика присела перед дочкой, погладила по голове.
— Зайка, потерпи немножко. Они скоро уедут.
— А когда?
Вика не нашла что ответить.
К вечеру во дворе дымил импровизированный мангал из кирпичей. Денис жарил шашлык, прихлёбывая пиво из бутылки. Рома помогал — подавал шампуры, следил за углями. Тамара Петровна сидела на крыльце в чужом пледе — взяла из спальни без спроса — и командовала:
— Переворачивай, подгорит! Рома, ты что, шашлык делать не умеешь? Денис, покажи брату!
Денис хмыкнул:
— Да он у нас белоручка. Всё жена за него делает.
Рома промолчал, только желваки дёрнулись на скулах.
Вика накрывала на стол в гостиной. Тарелки, вилки, салфетки — всё чужое, из коробок, ещё не разложенное по местам. Она хотела сама расставить посуду, выбрать, что куда. А теперь Кира рылась в коробках с надписью «кухня» и доставала всё подряд:
— О, симпатичные чашки! Откуда?
— Мамины ещё.
— Старенькие, значит. Ну ладно, сойдёт.
Ужинали шумно. Дети носились по дому, роняя куски хлеба. Денис рассказывал про свой дом — как они с Кирой пристройку сделали, веранду застеклили, баню построили.
— У нас-то сто двадцать метров, — повторил он в третий раз за вечер. — Плюс участок пятнадцать соток. Тесть, царствие небесное, хороший дом оставил.
Тамара Петровна кивнула, глядя на Рому:
— Повезло Денису с тестем. А вы вот в ипотеку влезли. На сколько лет?
— На двадцать, — тихо ответил Рома.
— Двадцать лет! — Денис присвистнул. — Это ж кабала. До самой пенсии почти. Банк обогащать будете.
Вика уткнулась взглядом в тарелку, чувствуя, как горят щёки. Промолчала.
После ужина Тамара Петровна подошла к Роме, взяла за локоть:
— Сынок, обидно было, что вы не приехали. Мы ждали. Я пирог испекла, твой любимый, с вишней. А вы даже не позвонили вечером.
— Мам, я звонил утром. Поздравлял.
— Утром... — она вздохнула. — Это не то. Семья должна быть вместе в такие дни. А ты вот — коробки важнее матери.
— Мы переезжали, мам. Мы два года к этому шли.
— Ну и что? Один день подождали бы.
Вика слышала этот разговор из кухни. Стояла у мойки, смотрела, как вода стекает по тарелке. Один день подождали бы. Как будто это так просто — отложить переезд, договориться заново с грузчиками, с газелью, подвинуть всю жизнь, потому что у свекрови день рождения.
Гости остались ночевать. Куда ехать на ночь глядя, сорок километров по зимней дороге, дети устали, Денис выпил — аргументы сыпались один за другим. Тамара Петровна заняла спальню Алисы, девочку переложили к родителям. Денис с Кирой устроились в гостиной на разложенном диване, их дети — на надувном матрасе рядом.
Вика лежала в темноте, слушала сопение дочки под боком. Рома ворочался рядом.
— Прости, — шепнул он. — Я не думал, что так получится.
— Я тоже.
— Завтра они уедут.
Вика не ответила. Вспомнила, как Тамара Петровна ещё днём бросила: «А завтра и Новый год вместе встретим!» Вроде бы шутка, вроде бы между делом — но в голосе не было ни тени сомнения. Они уже всё решили за них.
Утром тридцать первого её разбудил запах яичницы. На кухне хозяйничала Тамара Петровна — жарила на всех завтрак, гремела сковородками.
— Доброе утро, Викуля! Садись, поешь. Я тут нашла яйца в холодильнике, сделала омлет. Сметаны, правда, у вас нет. Надо купить.
Вика молча села за стол. Яйца она берегла — хотела утром тридцать первого испечь шарлотку. Для Алисы. Традиция у них была — каждый Новый год шарлотка на завтрак.
Денис вышел из гостиной, потягиваясь и зевая. Плюхнулся на стул, потёр шею.
— Ох, ну и холодина у вас ночью была. Еле уснул, Кира вообще два одеяла на себя натянула.
— Мы ещё не разобрались, как правильно котёл настроить, — сказал Рома, наливая себе чай. — Только переехали же.
— Да какой котёл, — Денис махнул рукой. — Это дом у вас плохо утеплён. Стены небось в полкирпича, окна продувает. У нас вон жара стоит даже в лютые морозы. Тесть, когда строил, сразу нормально утеплил — пенопласт, минвата, всё как положено. И печка у нас правильная, с хорошей тягой. А тут... — он обвёл взглядом кухню и покачал головой.
Кира зашла следом, кутаясь в кофту:
— Да уж, придётся вам всё переделывать. Так жить нельзя.
Вика прикусила язык. Дом был тёплый. Просто гости открывали форточки на ночь, она сама видела.
Дети проснулись, загремели стульями, полезли к столу. Максим сразу схватил кусок хлеба, Поля захныкала, что омлет невкусный. Алиса сидела тихо, прижавшись к маме, почти не ела.
После завтрака Денис развалился на диване, взял пульт от телевизора.
— Ромка, слушай, ящик почти кончился. Надо бы пополнить.
— Я же не пью, ты знаешь.
— Ну и что? Гостей привечать надо. Или тебе жалко для родного брата?
Рома промолчал, отвернулся к окну. Вика видела, как напряглись его плечи.
Тамара Петровна вытерла руки полотенцем, подошла к Вике.
— Викуль, нужно ведь к Новому году готовиться. Ты же хозяйка, организуй всё. Салатики порежь, оливье хотя бы. Гуся бы хорошо поставить жариться, к вечеру как раз дойдёт. Да и нарезки какой-то надо, сыр там, колбаска. А мы с Кирой сейчас в магазин сходим, вина купим, шампанского ещё возьмём.
Вика стояла посреди кухни. Слова свекрови падали как камни — тяжёлые, окончательные. Салатики. Гуся. К вечеру. Они остаются. Не на день — на Новый год. Это уже не «заехали обмыть» — это захват.
— Мам, а у нас гуся нет, — сказал Рома.
— Ну курицу тогда. Или что там у вас есть? Викуль, посмотри в морозилке.
Вика не двинулась с места. В голове билось одно: они решили всё за нас. Приехали без спроса, съели нашу еду, переночевали в наших кроватях, а теперь требуют праздничный стол. В нашем доме. Который мы два года...
— Вика, ты что застыла? — Кира уже надевала куртку. — Давай шевелись, времени мало. К шести надо всё накрыть.
И тут Вика услышала собственный голос — тихий, но твёрдый:
— Хватит.
Все замолчали. Даже дети перестали возиться в углу.
— Мы два года копили на этот дом. Каждую тысячу откладывали. Потом ипотека, бумаги, нервы. Две недели мы жили на чемоданах, чтобы успеть переехать до Нового года. Сами таскали коробки, сами подключали технику, сами красили стены. — Вика чувствовала, как дрожит голос, но не могла остановиться. — Ни один из вас ни разу не позвонил спросить — может, помочь? Может, нужно что-то? Ни разу. А теперь вы сидите в нашем доме, едите нашу еду и требуете, чтобы я вам ещё и гуся зажарила?
Тамара Петровна побледнела:
— Вика, это семья. Так принято — помогать друг другу.
— Помогать? — Вика почти засмеялась. — Вы хоть раз нам помогли? Хоть раз спросили, есть ли у нас деньги накрыть на стол? Хоть раз поинтересовались, как мы тут справляемся? Мы хотели встретить Новый год втроём, тихо, в своём доме. А вы ввалились без звонка, без приглашения, и теперь я должна вас обслуживать?
Она не хотела так резко. Само вырвалось — накопилось за два дня, за два года, за всё время, что она знала эту семью.
В комнате повисла тишина. Алиса смотрела на маму испуганными глазами. Кира замерла с курткой в руках.
Рома медленно встал со стула.
— Вика права.
Тамара Петровна вскинула брови:
— Сынок, ты что...
— Права, мам. Вы заявились без приглашения. Мы вас не звали. Ни вчера, ни сегодня.
Денис хмыкнул:
— Ну ты, Ромка, совсем под каблуком. Жене слова сказать не можешь, она за тебя решает.
Рома повернулся к брату:
— Она права, и моё упущение, что я сразу этого не сказал. Это наш дом. У нас свои планы.
Денис поднялся с дивана, скрестил руки на груди:
— Ну ты даёшь, брат. Родная мать к тебе приехала, а ты её выгоняешь?
— Я никого не выгоняю. Я говорю как есть. Вы приехали без звонка, без спроса. Мы вас не ждали.
Тамара Петровна прижала руку к груди, глаза заблестели:
— Сынок, да что же это... Родного сына от матери отвадила. Я тебя растила, ночей не спала, а теперь ты мне — «не ждали»?
— Мам, не надо, — Рома покачал головой. — Это не про тебя и не про любовь. Это про уважение. Вы могли позвонить, спросить — можно ли приехать. Но вы решили за нас.
Кира фыркнула:
— Вот спасибо за гостеприимство. Мы, между прочим, мясо привезли, шампанское. А нас тут как собак...
— Мясо вы сами и съели, — тихо сказала Вика. — И пиво выпили. А теперь ещё и добавки требуете.
Повисла тишина. Тамара Петровна всхлипнула, достала платок из кармана.
— Ну и ладно, — Денис махнул рукой. — Поехали отсюда. Раз мы тут лишние — больше не приедем. Вообще.
— Это ваш выбор, — сказал Рома.
Сборы заняли полчаса. Кира молча паковала детские вещи, поджав губы. Максим и Поля притихли, чувствуя напряжение. Тамара Петровна демонстративно не смотрела на Вику, разговаривала только с сыном — короткими, обиженными фразами.
У двери свекровь остановилась, обернулась:
— Перед Новым годом родню из дома гнать — грех. Запомни это, Вика.
— А без приглашения вваливаться — не грех? — Вика смотрела ей в глаза, не отводя взгляда.
Тамара Петровна дёрнула подбородком и вышла. За ней потянулись остальные. Дверь хлопнула. Через минуту во дворе заурчал мотор «буханки», хрустнул снег под колёсами — и стало тихо.
Вика стояла посреди прихожей, чувствуя, как гулко бьётся сердце. Руки всё ещё подрагивали. Рома подошёл, обнял сзади, уткнулся лицом в её волосы.
— Прости, — сказал он глухо. — Я должен был сразу их остановить. Ещё вчера.
— Ты сказал сейчас. Этого достаточно.
Алиса выглянула из-за угла, прижимая к себе плюшевого кота. Глаза настороженные, губы подрагивают.
— Мам, а они обиделись?
Вика присела перед дочкой, погладила по щеке.
— Наверное, да.
— А мы плохие?
— Нет, зайка. Просто это наш дом. И мы решаем, кого сюда звать.
Алиса кивнула, не до конца понимая, но принимая. Вика поднялась, огляделась. На кухне — гора немытой посуды. В гостиной — скомканные одеяла, пустые бутылки. Следы чужого присутствия повсюду.
— Давайте уберём, — сказала она. — И будем встречать Новый год.
Втроём они навели порядок. Рома вынес мусор, Вика перемыла посуду, Алиса расставляла подушки на диване. К вечеру дом снова стал их — тихий, чистый, родной.
Стол накрыли скромно: сыр, хлеб, мандарины, остатки колбасы. Рома нашёл на дне сумки забытую банку шпрот — положил в центр как главное блюдо. Алиса засмеялась.
— А шарлотка? — вспомнила она.
Вика развела руками:
— Яйца кончились, зайка. В следующем году испечём. Обещаю.
За окном темнело. Рома включил гирлянду — огоньки побежали по стене, отражаясь в оконном стекле. По телевизору шла «Ирония судьбы» — Алиса смотрела с любопытством, хотя половину не понимала.
Вика вдруг вспомнила.
— Подожди, — она встала, пошла в спальню, порылась в коробке с надписью «разное». Вернулась с бутылкой шампанского.
— Это откуда? — удивился Рома.
— Купила ещё месяц назад. Хотела обмыть переезд. Забыла совсем про неё.
Рома достал два бокала — из тех, что ещё не распаковали, в пузырчатой плёнке. Протёр полотенцем.
На экране Женя Лукашин уже пел про «если у вас нету тёти», а потом фильм прервался — заставка, Кремль, снег над Красной площадью. Президент начал новогоднее обращение.
Алиса клевала носом над мандарином, но встрепенулась:
— Мам, куранты скоро?
— Скоро, зайка.
Они стояли втроём у телевизора. Вика держала бокал, Рома обнимал её за плечи, Алиса прижималась к маме. Президент говорил про уходящий год, про надежды, про семью.
Куранты ударили. Рома откупорил шампанское — пробка хлопнула, Алиса засмеялась. Пена полилась на пол — потом уберут, не страшно.
— С Новым годом, — сказал Рома.
— С Новым годом, — Вика чокнулась с ним, потом наклонилась к дочке, чмокнула в макушку.
Где-то за окном взлетели фейерверки. Алиса прилипла к стеклу, разглядывая разноцветные вспышки. Рома обнял Вику крепче.
Это был их первый Новый год в собственном доме. Без гуся, без салатов, без гостей. Но впервые за долгое время Вика чувствовала — они дома. По-настоящему.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, в нем появились много полезных функций, умный помощник по кулинарии, розыгрыши и многое другое. Присоединяйтесь!