В нашем офисном чате обсуждение корпоратива всегда начиналось одинаково: кто что наденет, кто в прошлый раз уснул в такси с шариками, кто опять будет танцевать с начальником до закрытия бара, и в этот привычный хор каждый раз как будто гвоздь в крышку стола вбивалась моя короткая фраза: "Я не приду, у меня семья", после которой в переписке на пару минут наступала тишина, а потом появлялись шутливые смайлики, сдержанные "ну да, конечно" и полупрозрачные комментарии о том, что "некоторые из нас слишком святые".
Как рождаются ярлыки в коллективе
Со стороны, наверное, действительно могло казаться, что я просто ставлю себя выше остальных, что вешаю на себя медаль примерной жены и матери, прячась за удобным оправданием, потому что я всегда уходила из офиса почти по часам, собирала вещи к шести, ни на какие "давай на часик заскочим, посидим" не соглашалась, а на попытки разговорить меня в курилке или на кухне отвечала чем-то нейтральным про загруженность и необходимость быть дома, избегая деталей, которые могли бы слишком глубоко впустить людей в ту часть моей жизни, где мне и самой иногда было тяжело дышать.
Кто-то из коллег относился к моим отказам как к проявлению гиперответственности в духе "муж домой не отпустит", кто-то снисходительно шутил, что "у некоторых жизнь есть, а у нас только работа и корпоративы", однажды я даже услышала за спиной, как девушка из соседнего отдела говорит: "Ну конечно, у нее же семья, она же правильная, с нами ей не по пути", и хотя формально это звучало почти как комплимент, внутри все сжималось, потому что правильной мне не казалось ни жизнь, ни те вечера, когда я, сбрасывая в прихожей туфли, уже знала, что до ночи ни присесть, ни по сути ни с кем поговорить у меня не получится.
Моя жизнь после шести вечера
Я действительно каждый раз спешила домой не потому, что боялась пропустить вечерние новости с мужем или совместный ужин, как иногда рисовали в шутку коллеги, а потому, что в моей квартире меня ждало существо, для которого моё появление в дверях было не просто приятным событием, а точкой, вокруг которой держалось всё, что можно было назвать стабильностью, поэтому каждое "задержись хоть раз, что с тобой будет" звучало в моих ушах не как дружеское приглашение, а как попытка проверить на прочность систему, где я была не главным героем, а единственным человеком на посту.
До рождения сына у меня был вполне привычный сценарий жизни "молодой специалист, который может задержаться на работе, заскочить с коллегами в бар, поехать в выходные на природу", и если бы кто-то тогда сказал, что через несколько лет я буду рассчитывать маршрут до дома с точностью до минуты и ловить приступ паники от одной мысли о том, что задержусь на полчаса, я бы, наверное, не поверила, но потом появилось это хрупкое существо с глазами, в которых мир был устроен иначе, чем в большинстве красочных книжек о "обычном детстве", и постепенно вечер перестал быть временем для сериалов, свиданий и спонтанных прогулок.
Мой сын рос не так, как дети у подруг и соседок, он страшно боялся громких звуков, не переносил резких перемен, засыпал только тогда, когда чувствовал, что я рядом, и любой сбой в привычном маршруте дня, любой чужой запах в комнате мог закончиться долгим криком, к которому ни я, ни, тем более, чужие люди привыкнуть не могли, поэтому наш режим был выстроен как хрупкая конструкция из повторяющихся действий: от того, во сколько я открою дверь, до того, какие слова скажу первой фразой, всё имело значение, и именно поэтому фраза "на корпоратив можно и не прийти, ничего же не случится" в моем мире звучала иначе, чем в мире тех, кто возвращался домой к спящим детям или пустой квартире.
Когда коллеги приглашали "хотя бы ненадолго", рисуя картинки весело смеющегося коллектива и лёгких разговоров без отчётов и дедлайнов, я почти физически чувствовала, как внутри растёт что-то вроде вины перед ними за то, что я снова выберу не их, а свой непростой "маршрут дом - кухня - комната сына", и одновременно вины перед собой за то, что иногда, особенно зимой, когда улицы уже темнеют к шести, мне до боли хочется хотя бы один вечер посидеть с бокалом, не оглядываясь на часы, но я сама себе этого не разрешаю, потому что знаю: расслабиться у меня просто не получится.
День, когда правда прорвалась в офис
Однажды правда все-таки просочилась в офис, совершенно не по плану и точно не в том виде, в каком я бы хотела её предъявить, потому что в тот день нашему дневному помощнику стало плохо, мне позвонили прямо во время планерки, голос на том конце провода дрожал, говорил, что у него началась сильная слабость, что он боится оставаться с сыном один, и я, не дожидаясь конца обсуждения, схватила телефон, документы, попросила у начальника уйти и, запинаясь, выдала, что дома у меня сейчас ситуация, которая не терпит отложенного решения, при этом несколько человек успели услышать в трубке тонкие, обрывочные звуки, не похожие ни на детскую болтовню, ни на обычный плач.
Позже, уже когда всё стабилизировалось и я, к своему удивлению, на следующий день всё же пришла на работу, начальник, который до этого относился к моим отказам на любые внерабочие активности с лёгким раздражением, попросил меня зайти и, немного замявшись, спросил, как на самом деле обстоят дела, и, видимо потому, что после вчерашнего бегства у меня не осталось сил снова надевать маску нейтральных объяснений, я впервые спокойно, без украшения и жалости к себе, рассказала, что вечером меня дома ждёт не "муж, который ревнует к корпоративам", не "идеальная картинка с ужином и свечами", а ребёнок, которому трудно выдерживать поездки, смену людей и телесный контакт с незнакомыми, а ещё мама, которая сама уже не справляется, и что на мне по сути два фронта сразу.
Как изменилось отношение коллег
Не могу сказать, что после этого в офисе в одночасье наступило какое-то чудо взаимопонимания и все дали мне по медали "героическая мать", но кое-что всё-таки изменилось: те, кто раньше громче всех фыркал про "семью вместо жизни", начали, встретившись со мной у лифта, не бросать обидное "опять домой бежишь", а просто кивать, иногда с вопросом в глазах "как вы там", пару человек по-тихому предложили подменить меня, если вдруг понадобится уйти раньше или взять выходной, а один из самых язвительных коллег как-то неуклюже сказал: "слушай, я не знал, честно, я думал, ты просто не любишь людей".
При этом я довольно остро почувствовала, что, открыв дверь в свою личную реальность, я одновременно и облегчила себе жизнь, и сделала её более уязвимой, потому что теперь за моим "я не приду на корпоратив" стояло не абстрактное "у меня семья", а конкретный ребёнок, чьё лицо и особенности кто-то мог обсуждать за моей спиной, и мне пришлось заново учиться ставить границы, объясняя, что знать - не значит иметь право лезть с советами и оценками.
Когда очередной корпоратив обсуждали уже после этой истории, я снова спокойно сказала, что не приду, потому что вечером у меня по расписанию упражнения, лекарства, укладывание и тот самый долгий разговор с сыном, без которого он ночью может проснуться в панике, и впервые за все годы услышала в ответ не шутку и не вздох, а простое "мы поняли, не объясняй", и в этом "не объясняй" было не отторжение, а странное, немного хрупкое уважение к тому, что моя жизнь после шести вечера устроена совсем иначе, чем у большинства.
Что стоит за чужим "нет"
С тех пор, всякий раз, когда я слышу в офисах, кафе или транспорте раздражённое "ну что ему или ей стоит один раз прийти, ну что за заносчивость", мне хочется вмешаться не с нравоучением, а с очень простым предложением: прежде чем вешать на человека ярлык "слишком правильный" или "слишком гордый", попробуйте хотя бы на секунду допустить мысль, что за его тихим "нет" может стоять не презрение к вам и не желание выделиться, а чья-то ночная тревога, чьи-то таблетки по часам, чья-то жизнь, которая держится на том, что он в нужное время открывает дверь своей квартиры, а не вход в ресторан, где уже давно всё оплачено за счёт компании.