— Лариса Андреевна, ну вы же все равно дома сидите! Что вам стоит? Они тихие, как мышки, посадите перед телевизором, дадите по прянику — и красота. А мне, ну правда, кровь из носу надо в салон, запись за месяц!
В трубке звенел и переливался голос золовки, Светланы. Звенел настойчиво, как будильник, который забыли выключить в выходной день.
Лариса Андреевна, женщина пятидесяти шести лет, статной комплекции и с педагогическим стажем в прошлом, зажала телефон плечом, помешивая на сковородке зажарку для борща. Запах жареного лука и моркови обычно успокаивал, настраивал на философский лад, но сегодня он смешивался с растущим раздражением.
— Света, — начала Лариса, стараясь говорить ровно, хотя внутри уже закипало похлеще бульона на соседней конфорке. — «Дома сижу» — это называется «работаю на удаленке». Я тебе в третий раз объясняю: у меня отчетный период. Квартал закрываем. Мне не до пряников и не до мультиков.
— Ой, да ладно вам! — отмахнулась Светлана, словно Лариса говорила о какой-то ерунде, вроде выбора цвета носков. — Какая работа в компьютере? Потыкал кнопочки — и свободен. Это же не мешки таскать. А Артемка с Лизонькой соскучились по тете Ларисе! Они вас так любят, так любят!
Лариса вздохнула так тяжело, что на кухне, казалось, сквозняк образовался. Любовь племянников мужа (а точнее — детей сестры мужа) выражалась весьма своеобразно. Артемка, семилетний ураган «Катрина» в миниатюре, любил разбирать всё, что плохо прикручено, а Лизонька, пятилетняя принцесса с характером управдома, специализировалась на нытье и требовании сладостей в промышленных масштабах.
— Света, нет. У меня работа. И давление с утра скачет, погода меняется, — Лариса решила добавить медицинский аргумент, который в ее возрасте обычно работал как щит.
— Ну вот и отлично! С детьми и давление нормализуется, они же антистресс! — радостно заключила золовка, начисто игнорируя логику. — Всё, Лариса Андреевна, я уже такси вызвала, через двадцать минут будем. Вы ж не звери, не выставите нас на мороз?
В трубке пикнуло и затихло. Лариса посмотрела на экран смартфона, потом на зажарку. Лук предательски подгорал.
— Антистресс, значит, — пробормотала она, выключая газ. — Ну-ну. «Испанскую инквизицию», как говорится, никто не ждал.
История эта началась не сегодня и не вдруг. Лариса и Виктор жили вместе уже тридцать лет. Жили нормально, как все: сначала в общежитии, потом в «однушке» на окраине, доставшейся от бабушки, потом, скрипя зубами и экономя на колбасе, расширились до «трешки». Вырастили сына, отправили его в свободное плавание (слава богу, сын удался — самостоятельный, программист, живет в другом городе и деньги у родителей не просит).
И казалось бы — живи да радуйся. Лариса, по профессии библиотекарь-библиограф, пару лет назад переквалифицировалась в корректора и редактора текстов. Работала из дома, получала неплохую прибавку к пенсии Виктора, который трудился инженером на заводе.
Проблема была одна. И звали эту проблему — «родня мужа».
У Виктора была младшая сестра Светлана. Разница в возрасте — десять лет. Когда Лариса выходила замуж, Светочка была капризным подростком, которому все должны. Прошли годы, Светочка выросла, дважды сходила замуж, родила двоих детей, но установка «мне все должны» никуда не делась. Она лишь забетонировалась и обросла новыми аргументами типа «я же мать» и «у меня сложная жизненная ситуация».
Сложная ситуация заключалась в том, что Светлана не хотела работать, а хотела быть красивой. Алименты от двух мужей были скромными, но на жизнь хватало, а на «красоту» — уже нет. Поэтому Светлана постоянно искала, на ком бы сэкономить.
И нашла идеальный вариант — семью старшего брата.
— Витюш, — звонила она брату. — У меня кран течет, приедь, посмотри, а? Мастера вызывать дорого, они там такие деньги дерут, жулики!
Витя ехал. Тратил свой выходной, покупал за свои деньги прокладки и смесители, чинил.
— Витюш, — звонила она через неделю. — У Артемки ботинки каши просят, а до зарплаты еще неделя. Перекинь пару тыщ, а? Я отдам!
«Отдам» было словом-паразитом, не несущим смысловой нагрузки. Долги копились, но Виктор, человек мягкий и совестливый, махал рукой: «Ну что я, сестре родной не помогу? Племянники же».
Лариса долго молчала. Она была женщиной мудрой, понимала: худой мир лучше доброй ссоры. Но когда «гуманитарная помощь» стала включать в себя еженедельное подкидывание детей, её терпение начало истончаться, как старая простыня.
Звонок в дверь раздался ровно через двадцать минут. Лариса, тяжело вздохнув, поправила домашнее платье и пошла открывать.
На пороге стояла Светлана — благоухающая чем-то резким и сладким, в шубке (купленной, кстати, на деньги, которые она занимала у Виктора «на лечение зубов») и с сияющей улыбкой. Рядом переминались с ноги на ногу Артем и Лиза.
— Ой, Лариса Андреевна! Спасительница вы наша! — Светлана чмокнула воздух где-то в районе уха Ларисы и тут же начала подталкивать детей в квартиру. — Артем, Лиза, разуваемся быстро! Тетя Лариса вам вкусненького приготовила.
— Я не готовила ничего специального, — сухо заметила Лариса, скрестив руки на груди. — Борщ вчерашний, макароны.
— Ой, да они всеядны! — отмахнулась Светлана. — Всё, я побежала, мастер ждать не будет. К пяти вернусь!
— К пяти?! — у Ларисы глаза полезли на лоб. — Света, сейчас час дня! Четыре часа? Ты говорила — в салон!
— Ну, в салон, потом в магазин заскочу, потом с подружкой кофе попить... Вам что, жалко? Они же тихонько посидят. Всё, целую-обнимаю!
Дверь захлопнулась. Лариса осталась один на один с «антистрессом».
— Тетя Лариса, я есть хочу! — тут же заявила Лиза, стягивая розовую шапку. — Только не суп. Я хочу пиццу.
— А я хочу в компьютере поиграть! — подхватил Артем, уже нацеливаясь грязными ботинками на чистый коврик в гостиной. — Дядя Витя разрешает!
— Так, стоп! — Лариса включила «режим педагога». — Во-первых, разуваемся аккуратно. Ботинки — на полку. Во-вторых, никакой пиццы, у нас не доставка еды. Есть суп и котлеты. Не хотите — ходите голодные, как волки в лесу. В-третьих, компьютер занят, я работаю.
Дети переглянулись. В их глазах читалось недоумение: обычно взрослые сдавались быстрее.
— Ну тетя Лари-и-иса! — затянула Лиза профессионально-плаксивым тоном. — Ну пожалуйста! Мама сказала, вы добрая!
— Мама много чего говорит, — буркнула Лариса, помогая девочке расстегнуть куртку. — А еще мама забыла, что тетя Лариса в молодости тридцать лбов в классе строила, так что ваши концерты тут не пройдут. Марш мыть руки!
Первый час прошел относительно спокойно. Дети, поняв, что пиццы не будет, съели по тарелке супа (Артем, правда, выловил всю морковь и сложил её горкой на салфетке, но это были мелочи). Лариса усадила их в зале, включила телевизор с мультиками и ушла в спальню, где у нее был оборудован рабочий уголок.
— Сидите тихо, — строго предупредила она. — Если будете шуметь, придет бабайка. В моем лице.
Ей нужно было вычитать сложный текст про особенности укладки паркетной доски. Сроки горели, заказчик был нервный. Лариса надела очки, углубилась в чтение, выискивая пропущенные запятые и тавтологии.
Тишина продлилась ровно пятнадцать минут. Потом из зала донесся грохот.
Лариса подскочила, сердце ухнуло куда-то в пятки. Она выбежала в коридор.
В зале, посреди комнаты, лежала перевернутая ваза. Та самая, чешского стекла, подарок мамы на сорокалетие. Осколки веером разлетелись по ламинату. Вода растекалась лужей, подбираясь к ковру. В луже сиротливо лежали три тюльпана, которые Виктор купил вчера просто так, без повода.
Артем стоял рядом с виноватым, но дерзким видом. В руках у него был диванный валик, которым он, видимо, фехтовал с невидимым врагом. Лиза сидела на диване и с интересом наблюдала за катастрофой.
— Это не я! — мгновенно среагировал Артем. — Она сама упала! Я просто мимо шел!
Лариса закрыла глаза и досчитала до пяти. Потом до десяти. Не помогло. Ярость поднималась горячей волной.
— Сама упала? — переспросила она ледяным тоном. — У вазы ног нет. Валик на место. Иди за тряпкой в ванную. Будешь собирать воду.
— Не буду! — насупился мальчишка. — Мама сказала, я гость! Гости не убирают!
— А еще мама сказала, что ты воспитанный мальчик, но, видимо, ошиблась, — парировала Лариса. — Значит так. Либо ты сейчас вытираешь воду, либо я звоню маме, и она забирает вас прямо сейчас. И никаких мультиков.
Угроза подействовала слабо, но перспектива остаться без телевизора Артема не прельщала. Он неохотно поплелся за тряпкой.
Пока Лариса собирала осколки, проклиная про себя Светлану, её «запись на ноготочки» и свою мягкотелость, в дверь снова позвонили.
Кого еще нелегкая принесла?
На пороге стоял Виктор. Он вернулся с работы пораньше, что бывало крайне редко. Вид у него был уставший, лицо серое.
— О, папка пришел! — закричала Лиза, выбегая в коридор. Вообще-то он был ей дядей, но «папкой» она его звала, подражая матери, которая вечно твердила: «Витя нам как отец родной».
Виктор слабо улыбнулся, потрепал девочку по макушке.
— Привет, кнопка. А что вы тут делаете? Света опять привезла?
— Привезла, — Лариса вышла в коридор, держа в руках совок с осколками любимой вазы. — У нее салон. А у нас — филиал детского сада и бой посуды. Витя, ваза мамина. Вдребезги.
Виктор посмотрел на осколки, потом на жену. Вздохнул.
— Ларис, ну не сердись. Дело наживное. Ребенок же, не специально.
— Витя, — тихо сказала Лариса. — Я работаю. Я потеряла уже час рабочего времени. Теперь вот ваза. Ты понимаешь, что я не могу быть одновременно корректором и укротителем тигров?
— Ну потерпи немного, Лар. Света же одна, ей тяжело, — Виктор привычно завел свою шарманку про «бедную родственницу». — Ей тоже развеяться надо. Женщина всё-таки.
— А я кто? — Лариса почувствовала, как внутри лопнула какая-то струна. — Я, по-твоему, не женщина? Мне развеяться не надо? Или я функция? Приложение к твоей квартире и твоей родне?
— Ну что ты начинаешь... — Виктор поморщился, снимая куртку. — Давай не будем при детях.
Он прошел на кухню. Лариса выбросила осколки в мусорное ведро. Звон стекла прозвучал как поминальный колокол по ее терпению.
Следующие два часа превратились в ад. Виктор, уставший после смены, лег на диван «на пять минуточек» и тут же уснул под бубнеж телевизора. Дети, предоставленные сами себе, почуяли свободу.
Артем решил, что коту Барсику срочно нужно научиться летать, и сбросил сонного кота со шкафа. Барсик, интеллигентный британец, такого хамства не стерпел, царапнул обидчика и спрятался под кровать, откуда шипел, как пробитое колесо. Рёв Артема («Он меня уби-и-ил!») разбудил Виктора, но тот лишь сонно пробормотал: «Не трогай кота» и перевернулся на другой бок.
Лиза тем временем добралась до косметички Ларисы, опрометчиво оставленной на тумбочке в прихожей. Дорогая помада, купленная с премии, была использована для художественной росписи зеркала в ванной.
Когда Лариса, выйдя из спальни на очередной вопль, увидела багровые разводы на зеркале и перемазанное лицо Лизы, она поняла: всё. Финита ля комедия.
Она молча взяла телефон и набрала номер Светланы.
— Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети...
Конечно. Салон, релакс, телефон выключен. Пусть весь мир подождет.
Лариса зашла в кухню. Виктор сидел за столом и пил чай, листая новости в телефоне.
— Витя, — сказала она очень спокойно. Так спокойно, что Виктор оторвался от экрана и напрягся. — Ты сейчас одеваешься, берешь детей и везешь их домой к Светлане.
— Куда? — не понял Виктор. — У нее ключей нет, она же в салоне. Куда я их повезу? К закрытой двери?
— Мне всё равно, — отчеканила Лариса. — Вези к салону. Вези к их бабушке, твоей матери. Вези хоть в цирк. Но чтобы через десять минут их в моей квартире не было. Я должна сдать текст к шести вечера. Если я его не сдам, я потеряю заказчика и десять тысяч рублей. Ты мне их возместишь?
— Лар, ну ты чего? — Виктор попытался улыбнуться, сгладить угол. — Ну потерпи еще часок, Света приедет... Ну куда я их потащу, на улице ветер.
— Ах, ветер... — Лариса усмехнулась. — Хорошо.
Она развернулась, ушла в спальню. Через минуту вышла уже одетая: в пальто, с сумкой и ноутбуком под мышкой.
— Ты куда? — опешил Виктор.
— Я в кафе. Там есть вай-фай, кофе и, надеюсь, нет детей с помадой на лице. Я буду работать там. А ты оставайся. Развлекай племянников, корми их, вытирай сопли. Ты же добрый дядюшка. Вот и будь добрым за свой счет, а не за мой.
— Лара, подожди! Денег хоть на продукты оставь, в холодильнике шаром покати, они сейчас есть попросят! — крикнул Виктор ей в спину.
— Картошка в ящике, макароны в шкафу. Руки есть — сваришь. А деньги... Попроси у Светы, когда вернется. Она тебе много должна.
Дверь захлопнулась.
В кафе было людно, пахло выпечкой и жареными зернами. Лариса нашла столик в углу, заказала большой капучино и открыла ноутбук. Сначала работа не шла — руки дрожали от обиды. Но постепенно, под мерный гул кофемашины, строчки начали складываться в предложения.
Она просидела там три часа. Закончила текст, отправила заказчику. Получила восторженный смайлик и уведомление о переводе денег. Выдохнула.
На душе стало легче, но домой идти не хотелось. Телефон она поставила на беззвучный режим еще в начале работы. Сейчас посмотрела: 15 пропущенных от Виктора и 8 от Светланы.
«Ну, началось», — подумала Лариса.
Она допила остывший кофе и решила, что заслужила десерт. Заказала «Наполеон». Вкусно. Сладко. И никто не ноет над ухом.
Домой она вернулась около восьми вечера. В квартире было подозрительно тихо. В прихожей не было ни детских курток, ни обуви Светланы.
Виктор сидел на кухне перед пустой тарелкой. Вид у него был такой, словно он только что разгрузил вагон угля. Волосы всклокочены, на рубашке пятно от кетчупа. На полу в коридоре всё еще валялись игрушки, а зеркало в ванной так и не было отмыто.
— Явилась, — буркнул он без особой злости, скорее с усталостью.
— Явилась, — спокойно подтвердила Лариса, вешая пальто. — Где «цветы жизни»?
— Света забрала час назад. Скандал закатила... — Виктор поморщился. — Сказала, что мы черствые люди. Что ребенка голодом морили.
— Голодом? — Лариса подняла брови. — А макароны?
— Они не стали макароны. Они хотели наггетсы. А я не умею их жарить, они у меня сгорели. Пришлось пельмени варить, магазинные. Лиза обожглась, орала полчаса. Артем разбил чашку. Твою любимую, с котиками.
Лариса молча прошла к шкафу, достала бутылку коньяка, которая стояла там с Нового года, и налила две рюмки. Одну поставила перед мужем, другую взяла себе.
— Пей, Витя. За помин души сервиза. И за прозрение.
Виктор выпил залпом, не чокаясь. Закусил кусочком хлеба.
— Она сказала, что больше ноги ее детей здесь не будет, — глухо произнес он. — Сказала, что ты эгоистка, думаешь только о своих деньгах.
— Слава тебе, Господи! — Лариса перекрестилась на вытяжку. — Витя, ты не представляешь, какой это подарок. Пусть считает меня кем угодно: эгоисткой, ведьмой, Бабой Ягой. Главное, чтобы я могла спокойно работать и жить в своем доме.
— Но это же родня... — неуверенно начал Виктор, но осекся под тяжелым взглядом жены.
— Родня, Витя, это когда взаимопомощь. А это — паразитирование. Я в халявные няньки не набивалась! Пусть твоя сестра со своими детьми сама сидит. У нее двое рук, две ноги и голова на плечах. Она мать, а не кукушка. А я — не бесплатное приложение к твоему чувству вины перед ней.
Лариса села напротив мужа и взяла его за руку. Рука у Виктора была шершавая, рабочая.
— Вить, я тебя люблю. Но я устала. Мне пятьдесят шесть лет. Я хочу приходить домой и отдыхать, а не работать во вторую смену воспитателем чужих детей. Если Свете нужно в салон — пусть нанимает няню. Платит ей деньги, и та терпит капризы. А мы — пас.
Виктор долго молчал, глядя в пустую рюмку. Потом вздохнул, тяжело и протяжно.
— Да знаю я, Лар. Знаю. Просто... жалко её, дуру. Непутёвая она.
— Жалость — плохой советчик, — отрезала Лариса. — Жалость развращает. Пока ты ее жалеешь и тянешь лямку за двоих, она никогда не повзрослеет. Ей почти сорок, Витя! Пора бы уже.
В этот момент телефон Виктора звякнул. Пришло сообщение.
«Витюш, перекинь 500 рублей на такси, не рассчитала немного, а ехать далеко!» — высветилось на экране.
Виктор прочитал. Посмотрел на Ларису. Потом на сообщение. Его палец завис над экраном.
— Не смей, — тихо сказала Лариса. — У нее есть деньги. Она только что из салона. Пешком дойдет, полезно для фигуры.
Виктор медленно убрал палец. Потом нажал кнопку блокировки и положил телефон экраном вниз.
— Чай будешь? — спросил он, вставая. — Я свежий заварю. С мелиссой.
— Буду, — улыбнулась Лариса. — И зеркало в ванной отмой, пожалуйста. Пока чай заваривается. Это ведь твоя племянница рисовала, не моя.
Виктор хмыкнул, взял губку и поплелся в ванную.
Лариса откинулась на спинку стула и прислушалась. В квартире было тихо. Барсик наконец-то вылез из-под кровати и теперь терся об ее ноги, требуя ужин. За окном шумел вечерний город, а здесь, на кухне, наконец-то наступил долгожданный мир.
Конечно, Света позвонит завтра. И послезавтра. Будет давить на жалость, обвинять, манипулировать. Но первый шаг сделан. Ваза разбита, но зато, кажется, начинает склеиваться что-то более важное — самоуважение.
И это, подумала Лариса, наливая коту корм, стоит гораздо дороже любого чешского стекла.
***
Конечно, Света позвонит завтра. И послезавтра. Будет давить на жалость, обвинять, манипулировать. Но первый шаг сделан. Ваза разбита, но зато, кажется, начинает склеиваться что-то более важное — самоуважение.
И это, подумала Лариса, наливая коту корм, стоит гораздо дороже любого чешского стекла.
Прошла неделя. Светлана, как и предсказывала Лариса, звонила каждый день. Сначала обижалась, потом угрожала ("Вы пожалеете, когда вам помощь понадобится!"), потом переключилась на Виктора. Но тот, к удивлению Ларисы, держался. Отвечал коротко: "Света, мы заняты".
И вот в субботу утром раздался звонок в дверь. Долгий, настойчивый, с оттенком истерики.
Лариса подошла к двери, посмотрела в глазок. На площадке стояла пожилая женщина в старомодной шубе и с грозным выражением лица. Анна Петровна. Мать Виктора и Светланы. Свекровь, которая жила в другом городе и наведывалась раз в год, как стихийное бедствие.
— Лариса! Открывай немедленно! Я всё знаю! — голос свекрови пробивался сквозь дверь, как таран.
Виктор выглянул из спальни, побледнел.
— Мама приехала, — констатировал он очевидное.
— Вижу, — Лариса вздохнула. — Света вызвала подкрепление.
Она открыла дверь. Анна Петровна ворвалась в квартиру, как генерал на поле боя.
— Как вы смеете! — начала она с порога. — Как вы смеете обижать мою дочь! Выгнать детей на улицу! Отказать в помощи родной крови!
— Здравствуйте, Анна Петровна, — спокойно сказала Лариса. — Проходите, разувайтесь. Чаю?
— Какой чай! — свекровь сбросила шубу прямо на пол. — Витя! Ты что молчишь? Твоя жена совсем с катушек съехала! Света плачет третий день!
— Мама, — Виктор подошел, поднял шубу. — Давай спокойно поговорим. Света вам всю правду рассказала?
— А что еще надо знать? Она одна с двумя детьми, а вы, бездетные эгоисты, ей в помощи отказали!
Лариса почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна. Но на этот раз не ярости — усталости.
— Анна Петровна, — сказала она ровно. — Я вам сейчас кое-что покажу. Присядьте.
Она прошла в спальню, достала из шкафа папку. Толстую, раздутую от бумаг.
— Что это? — подозрительно спросила свекровь, усаживаясь на диван.
— Это, — Лариса открыла папку, — отчет о помощи вашей дочери за последние пять лет. Чеки, расписки, записи. Всего мы дали Светлане триста восемьдесят тысяч рублей. Деньгами. Плюс ремонты, покупка техники, одежда детям — это еще тысяч двести. Итого — больше полумиллиона.
Анна Петровна молча смотрела на бумаги.
— И это не считая бесплатных услуг няни, — продолжила Лариса. — Если бы Светлана платила за присмотр за детьми по рыночным ценам — двести рублей в час, — то за пять лет набежало бы еще тысяч триста. Итого — восемьсот тысяч рублей. За эти деньги можно было купить однокомнатную квартиру. Но мы их отдали вашей дочери. Безвозмездно.
— Но... но она же мать-одиночка... — пролепетала Анна Петровна, явно сбитая с толку точными цифрами.
— Она дважды разведенная женщина, которая получает алименты с двух мужей и не хочет работать, — поправила Лариса. — А я работаю. С утра до вечера. И хочу, чтобы мой дом был местом отдыха, а не филиалом детского сада.
В этот момент телефон Ларисы зазвонил. Незнакомый номер.
— Алло?
— Лариса Андреевна? — мужской голос звучал официально. — Это Сергей Михайлович Козлов, я бывший муж Светланы. Отец Артема.
Лариса включила громкую связь, чтобы все слышали.
— Слушаю вас.
— Я хотел поговорить о ситуации со Светой. Она мне тут названивает, требует увеличить алименты, говорит, что вы отказались помогать, и ей не на что детей кормить.
— И? — Лариса подняла бровь.
— И я проверил. Я плачу ей двадцать пять тысяч в месяц. Плюс отдельно оплачиваю школу Артема и его секцию. Второй бывший муж платит пятнадцать тысяч на Лизу. Это сорок тысяч только алиментов. Плюс у нее материнский капитал на счету лежит, не потраченный. Четыреста тысяч. Я просто хотел вас предупредить — не ведитесь на её манипуляции. У нее денег достаточно. Просто она привыкла, что все вокруг должны ее обслуживать.
— Спасибо за информацию, — поблагодарила Лариса.
— И еще, — добавил Сергей. — Если она будет подкидывать вам детей, вы мне звоните. Я заберу Артема к себе. У меня новая семья, жена не против. А Свете пора учиться ответственности.
Он продиктовал номер и отключился.
В комнате повисла тишина. Анна Петровна сидела бледная, сжимая в руках чашку с остывшим чаем.
— Сорок тысяч... — пробормотала она. — А она мне говорила, что еле концы с концами сводит...
— Мама, — Виктор сел рядом. — Света врет. Всем. Тебе, нам, бывшим мужьям. Она манипулятор. И мы это поощряли, давая ей деньги и решая ее проблемы.
— Но как же... Она же моя дочь... — Анна Петровна растерянно смотрела на сына.
— И моя сестра, — кивнул Виктор. — Но это не значит, что мы должны всю жизнь ее содержать. Ей почти сорок лет, мама. Пора взрослеть.
Анна Петровна молча встала, подошла к окну. Постояла, глядя на улицу.
— Знаете, — сказала она, не оборачиваясь. — Я всю жизнь ее жалела. После первого развода особенно. Думала — несчастная, брошенная. А она... она просто использовала эту жалость. И меня использовала. Я ей квартиру свою чуть не переписала. Хорошо, нотариус отговорил, сказал — пожалеете.
Она повернулась к Ларисе.
— Простите меня. Я приехала вас учить, а вы... вы правы оказались. Абсолютно правы. Читать 2 часть >>>