— Настя, ты меня слышишь? Я сказала — одиннадцать человек!
Настя посмотрела на телефон, лежащий на столе. Громкая связь превращала голос свекрови в гулкое эхо. Вадим замер с половником в руке над кастрюлей с пельменями.
— Ольга Александровна, мы слышим, — ответила Настя, стягивая с себя шарф. День выдался тяжелым. В клинике аврал — все хотели успеть вылечиться до Нового года. Пациенты нервничали, врачи нервничали, администраторы нервничали. А теперь еще и это.
— Светка приезжает из Твери. Игорь с ней. Бабушка, конечно, будет. Маришка со своими. Ты же понимаешь, как это важно?
Вадим выключил плиту и подошел к столу. Сел напротив жены, глядя на телефон с выражением человека, который уже знает, чем это закончится.
— Мы не сможем, — спокойно сказала Настя. — У нас другие планы.
Повисла пауза. Такая плотная, что можно было услышать, как где-то на кухне капает вода. Нет, стоп. Не про воду. Просто тишина стояла звенящая.
— Повтори, пожалуйста, — голос свекрови стал ледяным. — Я не расслышала.
— Мы с Ларисой сняли коттедж за городом, — Настя расстегнула куртку, не отводя взгляда от телефона. — Вчетвером — мы с Вадимом, Лариса с Денисом. Уже все оплачено.
— То есть вы бросаете меня в такой день? — голос Ольги Александровны дрогнул. — Я всё продумала, все приглашения разослала. Бабушке девяносто второй год идет! Ей, может, последний Новый год с внуком встречать!
Вадим скривился. Эта фраза про «последний» звучала каждый год. Бабушке было восемьдесят два, и она была крепче многих пятидесятилетних.
— Мы не бросаем, — возразила Настя. — Мы просто хотим встретить праздник по-своему. Первый раз за четыре года.
— По-своему? — свекровь повысила голос. — А как же традиции? Как же семья?
— А как же мы? — Настя тоже не выдержала. — Каждый раз одно и то же. Салат оливье, холодец, селедка под шубой. Бабушка спит в кресле с половины десятого. Светлана Петровна рассказывает про Тверь. Игорь командует, кому где сидеть. Нам уже тридцать! Мы имеем право решать сами!
Вадим закрыл глаза. Вот и понеслось.
— Значит, так, — свекровь перешла на тот тон, который Настя называла «ультиматум». — Не пригласите родню на Новый год — обижусь. И не звоните потом. Вообще.
— Обижайтесь, — Настя выдержала паузу. — Это ваше право.
Гудки. Ольга Александровна положила трубку.
Вадим открыл глаза и посмотрел на жену.
— Ну вот, — сказал он тихо. — Началось.
***
Двадцать первое декабря началось с сообщения от Вадима. Настя сидела за стойкой администраторов и разбирала карты пациентов, когда телефон завибрировал.
«Мама звонила три раза. Плачет. Говорит, что ты разрушаешь нашу семью».
Настя стиснула зубы. В дверях клиники появилась пожилая женщина с платком на голове — первая пациентка доктора Семеновой.
— Доброе утро! — Настя натянула улыбку. — Проходите, раздевайтесь, сейчас оформим.
Пока женщина копалась в сумке, доставая полис, Настя быстро набрала ответ: «Никто ничего не разрушает. Мы просто хотим отдохнуть».
Через минуту пришло голосовое. Настя поднесла телефон к уху, убавив громкость.
— Послушай, я понимаю тебя, — голос Вадима звучал устало. — Но мама правда расстроена. Может, мы хотя бы заедем к ней на полчасика? Ну, в новогоднюю ночь? Просто чтобы поздравить?
Настя выдохнула. Пациентка наконец нашла полис и протянула его. Настя взяла документ, начала заполнять данные в компьютере.
Нет. Если они сдадутся сейчас, все пойдет по новой. И через год, и через два. Вечная история — свекровь требует, они уступают. А потом удивляются, почему у них нет своей жизни.
Настя промолчала. Просто не ответила на сообщение.
Вечером Вадим пришел домой поздно. Настя готовила ужин — курицу с картошкой. Простое блюдо, без изысков.
— Привет, — Вадим снял ботинки в прихожей. Голос звучал осторожно, будто он боялся спровоцировать очередной конфликт.
— Привет, — Настя открыла духовку, проверяя готовность. — Садись, сейчас будем есть.
Они поужинали молча. Вадим несколько раз открывал рот, явно собираясь что-то сказать, но каждый раз передумывал.
— Хочешь поговорить? — спросила Настя, когда они закончили.
— Мама звонила на работу, — Вадим потер лицо ладонями. — При коллегах. Секретарша потом спрашивала, все ли в порядке. Неловко было.
— И что ты ответил?
— Что все нормально. Просто семейные дела.
Настя убрала тарелки в раковину. Повернулась к мужу:
— Вадим, я не против твоей мамы. Правда. Но я устала от того, что наша жизнь расписана за нас. Каждый праздник — по ее сценарию. Каждые выходные — визит к ней. Когда мы живем для себя?
— Я понимаю, — Вадим кивнул. — Но она одна. Ей тяжело.
— Одна? — Настя рассмеялась без радости. — При ней бабушка. Сестра приезжает с сыном. Маришка рядом живет. Она не одна. Просто привыкла, что ты всегда рядом.
— Может быть, — Вадим встал, подошел к жене. Обнял за плечи. — Но мне все равно неспокойно.
— Мне тоже, — призналась Настя. — Но если мы уступим сейчас, ничего не изменится.
Они так и стояли на кухне, обнявшись. За окном падал снег, город готовился к празднику, а в квартире Стоговых царила напряженная тишина.
Телефон Вадима завибрировал. Он глянул на экран и поморщился.
— Тетя Света.
Светлана Петровна не стала ходить вокруг да около. Она позвонила на следующий день вечером, когда Настя только вернулась с работы.
— Настенька, добрый вечер, — голос был сладким, как варенье. — Это Светлана Петровна, сестра Ольги Александровны. Мы с тобой виделись на прошлом Дне рождения Вадима, помнишь?
— Добрый вечер, — Настя скинула сапоги. — Помню, конечно.
— Вот и хорошо. Настенька, я слышала про вашу ситуацию. И хочу поговорить с тобой откровенно, как старшая.
Вадим, сидящий в комнате за ноутбуком, поднял голову. Настя покачала головой — мол, все под контролем.
— Слушаю вас, — сказала она нейтрально.
— Понимаешь, семья — это очень важно, — начала издалека Светлана Петровна. — Молодым это сложно понять, но когда-нибудь вы поймете. Ольга так ждет этого праздника! Она же планировала, готовилась...
— Ольга Александровна не спрашивала нас, — перебила Настя. — Она просто поставила перед фактом.
— Ну так мать же! — в голосе Светланы Петровны послышалось удивление. — Она имеет право! Тем более, она столько для Вадима сделала!
Настя прислонилась к стене в прихожей. Устала. Очень устала от этих разговоров.
— А что именно я должна понять? — спросила она спокойно.
— То, что эгоизм до добра не доводит, — Светлана Петровна перешла на назидательный тон. — Ольга всю жизнь посвятила сыну. А теперь что? Он даже праздник с ней встретить не хочет?
— Вадим встречал с мамой все праздники до нашей свадьбы, — возразила Настя. — И после свадьбы тоже. Четыре года подряд. Это что, мало?
— Много не бывает, когда речь идет о матери!
— Бывает, — Настя выпрямилась. — Когда у человека появляется своя семья. Извините, Светлана Петровна, но это наше решение. Мы никого не обижаем специально. Просто хотим провести праздник так, как нравится нам.
— Вот молодежь пошла! — голос Светланы Петровны стал резким. — Только о себе думаете! В наше время старших уважали!
— Уважение и подчинение — разные вещи, — Настя почувствовала, как внутри начинает закипать. — Извините, мне пора. До свидания.
Она положила трубку, не дожидаясь ответа. Вошла в комнату, села на диван рядом с мужем.
— Твоя родня не отстанет, — сказала она.
— Я знаю, — Вадим закрыл ноутбук. — Игорь уже написал. Хочет встретиться завтра. Поговорить по-мужски.
— И что ты ответил?
— Что подумаю.
Настя взяла мужа за руку:
— Ты правда хочешь ехать к маме?
Вадим помолчал. Потом покачал головой:
— Нет. Не хочу. Просто... неприятно все это. Чувствую себя предателем.
— Ты не предатель, — Настя сжала его пальцы. — Ты просто взрослый человек, который имеет право на свою жизнь.
— Попробуй объясни это моей маме, — Вадим усмехнулся без радости.
***
Игорь появился на работе Вадима двадцать третьего декабря. Без звонка, без предупреждения. Просто подошел к офисному зданию и набрал номер:
— Я внизу. Выходи.
Вадим посмотрел на часы. Четырнадцать тридцать. Обед еще не закончился, но он и не начинался — завал с годовыми отчетами.
— Сейчас, — ответил он коротко.
Игорь ждал в холле. Высокий, широкоплечий, в дубленке нараспашку. Вид у него был решительный — как у человека, который пришел разобраться.
— Пошли в кафе, — бросил он вместо приветствия.
Они спустились на первый этаж, в небольшое кафе при офисном центре. Игорь заказал кофе, Вадим — ничего не стал.
— Слушай, — Игорь сел напротив, развалившись на стуле. — Что за цирк с конями? Мать твоя рыдает, моя мать не находит себе места. Из-за чего весь сыр-бор?
— Из-за того, что мы с женой хотим отдохнуть по-своему, — ответил Вадим ровно.
— По-своему? — Игорь хмыкнул. — Жена тебе мозги промыла, что ли? Семья важнее каких-то там посиделок с друзьями!
— Лариса — не просто подруга Насти. Они дружат пятнадцать лет.
— Ну и что? У меня тоже друзья есть. Но когда мать зовет — я еду. Без вопросов, — Игорь отпил кофе, поставил чашку с грохотом. — Вадим, ты слабак. Дал бабе сесть на шею.
Вадим медленно встал. Достал кошелек, бросил на стол двести рублей.
— За твой кофе, — сказал он тихо. — И больше не звони мне. Ни по каким вопросам.
Игорь приподнял брови:
— Серьезно? Из-за такой мелочи обижаешься?
— Из-за того, что ты лезешь не в свое дело, — Вадим застегнул куртку. — И оскорбляешь мою жену. До встречи, Игорь.
Он вышел из кафе, не оглядываясь. Руки дрожали — от злости, от обиды. Игорь всегда так себя вел. С детства. Командовал, указывал, всех воспитывал. И Вадим всегда терпел, потому что тетя Света обижалась. Потому что мама просила не ссориться с родными.
А теперь? Теперь ему было все равно. Пусть обижается. Пусть все обижаются.
Вечером он рассказал Насте о встрече. Она слушала молча, сидя на кухне.
— Молодец, — сказала она, когда он закончил. — Правильно сделал.
— Мама сейчас узнает. И начнется новый скандал.
— Пусть, — Настя развела руками. — Мы ничего плохого не сделали. Просто живем своей жизнью.
Телефон Вадима зазвонил почти сразу. Мама. Он посмотрел на экран, потом на жену.
— Возьмешь? — спросила Настя.
— Нет, — Вадим положил телефон на стол экраном вниз. — Не буду.
Звонок прервался. Через минуту зазвонил снова. И снова. На четвертый раз Вадим выключил звук.
— Завтра позвоню, — сказал он. — Когда успокоится.
Но он не позвонил. Ни завтра, ни послезавтра. А Ольга Александровна тоже перестала набирать.
***
Двадцать четвертого декабря вечером в квартире свекрови собрался семейный совет. Светлана Петровна с Игорем приехали днем. Бабушка Тамара Ивановна сидела в своем любимом кресле у окна, укутанная пледом. Маришка не смогла — у младшего сына температура.
— Нужно действовать, — Светлана Петровна ходила по комнате, размахивая руками. — Поставить этих молодых на место! Оля, ты слишком мягкая. Надо жестко!
— А что я могу сделать? — Ольга Александровна сидела на диване, сложив руки на коленях. Лицо у нее было серым, уставшим. — Они уже решили.
— Пригрози, что лишишь наследства! — выпалила Светлана Петровна.
— Какого наследства? — Ольга Александровна усмехнулась. — Двухкомнатная квартира? Половину и так Вадиму оставлю когда-нибудь.
— Тогда пусть знают, что связь прервется! — Светлана Петровна остановилась перед сестрой. — Пусть поживут без матери, поймут, каково это!
Игорь поддержал:
— Правильно, мам. Надо проучить. Через месяц сами приползут с извинениями.
Бабушка Тамара Ивановна вдруг стукнула тростью по полу. Все замолчали, повернулись к ней.
— Дуры вы, — сказала она хрипло. — Обе. Сын взрослый. Сам решит, как ему жить.
— Мама, не вмешивайся! — резко оборвала ее Ольга Александровна.
— Я не вмешиваюсь. Я говорю правду, — бабушка откинулась на спинку кресла. — Ты в молодости тоже от своей матери хотела отдельно жить. Забыла?
Ольга Александровна побледнела:
— Это было другое.
— Ничего не другое, — бабушка закрыла глаза. — Все одно и то же. Молодые хотят свободы. Старые хотят контроля. Вечная история.
Светлана Петровна фыркнула:
— Мама, при всем уважении, но это не твое дело.
— Мое, — бабушка не открывала глаз. — Я тут самая старая. И самая умная. Оставьте детей в покое.
Но Ольга Александровна не слушала. Она сидела, глядя в окно, где за стеклом кружили снежинки.
— Я сказала — обижусь. И обижусь, — произнесла она тихо.
— Вот и правильно! — одобрила Светлана Петровна. — Пусть теперь поплачут.
Но в глазах Ольги Александровны не было торжества. Было что-то другое. Растерянность. Обида. И что-то еще, чего не разглядела бы даже родная сестра.
Страх. Страх того, что сын действительно не вернется.
***
Двадцать шестого декабря Настя и Лариса встретились в торговом центре. Надо было докупить продукты для поездки — сыры, вино, закуски.
— Ну как, выдерживаешь? — спросила Лариса, толкая тележку мимо стеллажей с консервами.
— Пока да, — Настя положила в корзину упаковку оливок. — Но напряжение растет. Вадим нервничает. Мама его не звонит уже три дня.
— И это плохо?
— Для него — да, — Настя вздохнула. — Он привык к ежедневному контролю. А теперь тишина. Это его пугает больше, чем скандалы.
Лариса остановилась, повернулась к подруге:
— Настя, ты уверена, что мы все правильно делаем? Может, правда стоило уступить? Хотя бы в этот раз?
Настя посмотрела на нее удивленно:
— Ты серьезно?
— Ну... — Лариса пожала плечами. — Мне просто не хочется, чтобы из-за нас у вас семейный раскол случился.
— Раскол случится не из-за вас, — Настя взяла подругу за руку. — А из-за того, что Ольга Александровна не хочет признавать, что сын вырос. Это рано или поздно должно было произойти.
— Но все равно...
— Лариса, если мы сдадимся сейчас, что изменится? Ничего. В следующем году повторится то же самое. И через год. И через пять лет. Я не хочу так жить. И Вадим тоже.
Лариса кивнула, но выглядела неуверенной.
Вечером они с Денисом пришли в гости к Стоговым. Проверить снаряжение, обсудить детали. Денис принес карты — собирались играть в покер на фишках.
Вадим сидел на диване, листал телефон. Настя видела — он постоянно проверяет, не пришло ли сообщение от мамы. Но телефон молчал.
— Вадим, — позвала его Настя тихо, когда Лариса с Денисом ушли на кухню за напитками. — Ты точно хочешь ехать?
Он поднял голову:
— Да. Хочу.
— Правда?
— Правда, — он отложил телефон. — Просто непривычно. Впервые за много лет мама не звонит. Не пишет. Ничего.
— Это она так обижается, — Настя села рядом. — Ждет, что ты не выдержишь и позвонишь первым.
— Я знаю. Но все равно не по себе.
Настя взяла мужа за руку:
— Если ты хочешь позвонить — позвони. Я не против. Просто не меняй наши планы.
— Не хочу звонить, — Вадим покачал головой. — Потому что знаю, чем это закончится. Она начнет давить. Требовать. И я не выдержу.
— Тогда не звони.
Они сидели рядом, держась за руки. Из кухни доносились голоса Ларисы и Дениса — они спорили, какое вино брать, красное или белое.
— Настя, — Вадим вдруг сказал тихо. — Спасибо.
— За что?
— За то, что ты рядом. И за то, что не заставляешь меня выбирать между вами.
— Я никогда не заставлю, — Настя прижалась к мужу. — Это твоя мама. Я не имею права требовать, чтобы ты от нее отказался. Просто хочу, чтобы у нас была своя жизнь. Своя, понимаешь?
Вадим кивнул. Обнял жену.
В кухне Лариса рассмеялась над какой-то шуткой Дениса. За окном падал снег. Город готовился к празднику. А в квартире Стоговых царила хрупкая, но теплая атмосфера. Атмосфера семьи. Их семьи.
***
Двадцать восьмого декабря утром Ольга Александровна спустилась выбрасывать мусор. В подъезде столкнулась с соседкой Валентиной Сергеевной — полной женщиной в засаленном халате, вечно сующей нос в чужие дела.
— О, Оля! — обрадовалась соседка. — Как дела? Готовитесь к празднику? Сын с невесткой придут?
— Нет, — коротко ответила Ольга Александровна, открывая мусоропровод.
— Как нет? Совсем не придут?
— Совсем. У них свои планы.
Валентина Сергеевна присвистнула:
— Вот это да. Молодежь нынче... А ты не расстраивайся, Оля. Знаешь, у нас в прошлом году компания собиралась — человек восемь. Весело было! Хочешь, приходи к нам?
— Не хочу, — Ольга Александровна захлопнула дверцу мусоропровода. — Спасибо.
Она поднялась в квартиру, сняла куртку в прихожей. Светлана Петровна вышла из кухни с кружкой в руке:
— Ну что, будем звонить или нет?
— Не будем, — Ольга Александровна прошла мимо сестры в комнату. — Я сказала — обижусь. Значит, обижусь.
— И правильно! — одобрила Светлана Петровна. — Пусть теперь сами помучаются.
Но когда Ольга Александровна закрыла за собой дверь спальни, она опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Слез не было. Просто пустота. Огромная, холодная пустота.
Она представила, как Вадим встречает Новый год без нее. Смеется, поднимает бокал, обнимает эту свою Настю. Счастливый. А она сидит дома, с бабушкой и сестрой. Притворяется, что ей все равно. Что она гордая и независимая.
Но на самом деле ей было страшно. Страшно того, что сын больше не вернется. Что эта обида станет стеной между ними. Навсегда.
Но отступать было поздно. Она уже сказала свое слово. И теперь должна была держаться до конца.
***
Тридцать первое декабря. Утро. Настя проснулась рано, хотя будильник не ставила. Вадим еще спал, раскинувшись на половине кровати. За окном сереол — скоро рассвет.
Она тихо встала, прошла на кухню. Поставила чайник. Нет, стоп. Не про чайник. Просто налила себе воды из фильтра, выпила залпом.
Сегодня они уезжали за город. Лариса с Денисом должны были подъехать к обеду, а дальше — полтора часа в пути до коттеджа. Все было готово. Сумки собраны, продукты куплены, настроение... Настроение было странное.
Вадим появился на пороге кухни, растрепанный, в домашних штанах и футболке.
— Не спится? — спросил он хрипло.
— Проснулась рано, — Настя пожала плечами. — Волнуюсь, наверное.
— Из-за поездки?
— Из-за всего сразу.
Вадим подошел, обнял жену со спины. Они постояли так, молча, глядя в окно. Город просыпался. Где-то хлопали двери машин, кто-то смеялся на улице.
— Настя, — сказал Вадим тихо. — Ты не жалеешь?
— О чем?
— О том, что так получилось. С мамой.
Настя развернулась, посмотрела мужу в глаза:
— Нет. Не жалею. А ты?
Вадим помолчал. Потом медленно покачал головой:
— Тоже нет. Просто... непривычно. Знаешь, столько лет я делал то, что от меня ждали. Мама, родня, все вокруг. А сейчас впервые делаю то, что хочу сам. И это какое-то странное чувство.
— Свобода, — подсказала Настя.
— Да. Свобода, — Вадим улыбнулся. — И немного страшно.
— Мне тоже, — призналась Настя. — Но мы справимся.
Они провели остаток утра в суете — проверяли сумки, складывали последние вещи, звонили Ларисе. В половине второго приехали друзья. Денис загрузил вещи в багажник, Лариса тараторила без умолку про то, какой замечательный коттедж она нашла.
— Там камин настоящий! И баня! Представляешь, мы можем попариться прямо в новогоднюю ночь!
Настя смеялась, поддакивала. Вадим сидел на переднем сиденье, смотрел в окно. Телефон его лежал в кармане. Молчал.
Они выехали из города около трех. Трасса была забита — все куда-то ехали, куда-то спешили. Новогодняя суматоха.
Лариса включила музыку. Денис рулил уверенно, объезжая медленных. Настя держала Вадима за руку, чувствуя, как он напряжен.
— Вадим, — тихо позвала она. — Все хорошо?
— Да, — он повернулся, улыбнулся. — Все хорошо. Правда.
И в этот момент Настя поверила. Они действительно все сделали правильно.
***
Коттедж оказался даже лучше, чем на фотографиях. Деревянный, двухэтажный, с огромными окнами и верандой. Внутри пахло хвоей — Лариса заранее попросила хозяев поставить елку.
— Ух ты! — Денис первым ввалился внутрь, таща сумки. — Ребята, тут офигенно!
Настя зашла следом. Гостиная с камином, кухня с современной техникой, наверху — две спальни. Идеально.
Вадим занес последние сумки, закрыл дверь. Посмотрел на жену, и Настя увидела — он расслабился. Впервые за несколько дней. Плечи опустились, лицо разгладилось.
— Ну что, будем обживаться? — спросила Лариса, потирая руки. — Девочки, на кухню! Мальчики, займитесь камином!
Следующие несколько часов пролетели незаметно. Они готовили, смеялись, ругались из-за того, куда поставить тарелки. Вадим с Денисом возились с дровами, ругаясь матом, когда никак не могли развести огонь. Лариса рассказывала какую-то историю про своих клиентов в турфирме. Настя нарезала салаты, чувствуя, как внутри распускается что-то теплое, легкое.
Это было то, чего ей так не хватало. Простое человеческое тепло. Без напряжения, без недомолвок, без обид.
В одиннадцать вечера они собрались за столом. Денис разлил шампанское. Лариса включила телевизор — там показывали концерт. Нет, стоп. Не концерт. Там показывали что-то праздничное, но неважно что именно.
Часы на стене показывали без пяти двенадцать. Денис встал, поднял бокал:
— Друзья, давайте выпьем за нас! За то, что мы здесь, вместе!
Они чокнулись. Засмеялись. Обнялись.
Настя посмотрела на Вадима — он улыбался. Настоящей, искренней улыбкой.
— С Новым годом, — шепнула она ему.
— С Новым годом, — ответил он и поцеловал жену.
За окном взрывались салюты. Небо расцвечивалось огнями. А в коттедже было тепло, уютно, хорошо.
Около двух часов ночи Насте пришло сообщение. Она открыла — незнакомый номер.
«Настенька, с Новым годом вас. Не переживай за Олю, она отойдет. Просто характер такой. Живите, как хотите. Бабушка».
Настя улыбнулась. Показала сообщение Вадиму. Он прочитал, кивнул, но ничего не сказал. Просто обнял жену крепче.
***
Второе января. Вечер. Они вернулись из поездки уставшие, довольные, загорелые. Лариса и Денис отвезли их до дома, помогли занести сумки.
— Спасибо вам, — Настя обняла подругу на прощание. — Было здорово.
— Нам тоже, — Лариса улыбнулась. — На следующий год повторим?
— Обязательно.
Когда друзья уехали, Настя и Вадим остались вдвоем. Квартира встретила их тишиной. Вадим прошел в комнату, включил компьютер. Настя разобрала сумки, убрала вещи в стирку.
Телефон Вадима лежал на столе. Молчал.
— Она так и не позвонила, — сказал Вадим, глядя на экран компьютера.
— Да, — кивнула Настя.
— Думаешь, надолго?
— Не знаю. Может быть.
Вадим откинулся на спинку стула. Потер лицо ладонями.
— Ты сожалеешь? — спросила Настя, подходя ближе.
— Нет, — он покачал головой. — Не сожалею. Просто привыкаю. К тому, что так бывает.
— К чему?
— К тому, что иногда приходится выбирать. И выбор не всегда легкий. Даже если он правильный.
Настя села на подлокотник кресла, положила руку мужу на плечо. Они сидели молча, глядя в темное окно. За стеклом падал снег — мелкий, колючий, январский.
Ольга Александровна не звонила. Не писала. Молчала.
И Настя понимала — эта тишина может затянуться. Надолго. Может, на месяцы. Может, на годы.
Свекровь сдержала слово. Обиделась всерьез.
Но Настя не чувствовала вины. Не чувствовала, что они поступили неправильно.
Они просто сделали свой выбор. Впервые за четыре года брака. И пусть этот выбор дался нелегко, они были готовы жить с последствиями.
Потому что теперь они знали — у них есть своя жизнь. Свое право на счастье. И никто не может отнять это право. Даже самая обиженная свекровь на свете.
Вадим взял жену за руку. Сжал пальцы.
— Спасибо, что ты со мной, — сказал он тихо.
— Всегда, — ответила Настя.
И это была правда.
***
Настя стояла у окна, глядя на февральскую метель. Два месяца прошло с того Нового года. Два месяца тишины со стороны Ольги Александровны. Вадим делал вид, что ему все равно, но она видела – он страдает.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
– Алло?
– Настя? – мужской голос, незнакомый, но почему-то тревожный. – Это Андрей Николаевич Стогов, брат Ольги Александровны. Мы не знакомы, но мне нужно с вами поговорить.
Настя опустилась на стул. Дядя Вадима, о котором она только слышала. Жил в Америке последние двадцать лет, с семьей не общался.
– Слушаю вас.
– Я приехал в Россию. Ольга в больнице. Инсульт. Случился три дня назад.
Настя почувствовала, как комната качнулась.
– Что? Как... почему нам никто не сказал?
– Она запретила. Категорически. Сказала, что у нее нет сына. Но я считаю, что Вадим должен знать. Встретимся?
Через час они сидели в кафе недалеко от больницы. Андрей Николаевич оказался копией Ольги Александровны – те же резкие черты лица, та же прямая спина. Но взгляд другой – мягче, теплее.
– Я прилетел неделю назад, – начал он. – По делам. Хотел помириться с Олей после стольких лет. Мы поссорились из-за наследства родителей, глупо все было. Приехал к ней, а там скорая.
– Как она?
– Стабильно, но... Левая сторона парализована. Говорит с трудом. Врачи говорят, восстановление возможно, но нужна реабилитация. Дорогая.
Андрей достал конверт, положил на стол.
– Здесь документы. И еще кое-что, что вы должны увидеть. Дневник Оли. Она вела его годами. Последняя запись – за день до инсульта.
Настя открыла конверт дрожащими руками. Внутри – медицинские заключения и потрепанная тетрадь. Последняя запись:
"31 января. Вадик не звонит уже два месяца. Я сказала, что обижусь, и обиделась. А теперь не знаю, как вернуть все назад. Гордость душит. Вчера видела его на улице с Настей. Счастливые. Отвернулась, чтобы не заметили. Дура старая."
– Она любит вашего мужа, – тихо сказал Андрей. – Просто не умеет это показывать. Как и я когда-то. Как вся наша семья.
– Что вы хотите от меня?
– Поговорите с Вадимом. Решайте сами, рассказывать ему или нет. Но я оставляю вот это.
Он выложил еще один конверт.
– Что это?
– Чек на пятьсот тысяч рублей. На реабилитацию. Я обеспеченный человек, могу позволить. Но есть условие – Оля не должна знать, что деньги от меня. Она не примет. Скажите, что страховка или еще что-то.
Настя смотрела на чек, на дневник, на этого человека, которого видела впервые.
– Почему вы это делаете?
– Потому что двадцать лет назад я выбрал гордость вместо семьи. И теперь у меня есть все – дом в Калифорнии, успешный бизнес, счет в банке. Но нет сестры. Нет племянника. Не повторяйте моих ошибок.
Он встал, оставив документы на столе.
– Палата 507, кардиологическое отделение. Если решитесь.
Андрей ушел, а Настя осталась сидеть, сжимая в руках тетрадь. В последний раз, когда жизнь ставила ее перед таким выбором, речь шла о праве на свободу. Теперь речь шла о жизни и смерти. О прощении. О том, что важнее – гордость или семья.
И о том, что будет с Вадимом, когда он узнает правду.
Какую тайну хранил Андрей Николаевич о причинах разрыва с сестрой? Почему Ольга Александровна всю жизнь боялась одиночества? И как изменится жизнь всех героев, когда откроется правда о прошлом семьи Стоговых?
Во второй части вы узнаете историю, которая заставит переосмыслить все конфликты и обиды, и поймете, что иногда за токсичным поведением скрывается глубокая травма, требующая исцеления. Читать 2 часть >>>