Москва 31 декабря похожа на огромный, переливающийся огнями муравейник, который кто-то встряхнул в стеклянной банке. Снег валил хлопьями — тяжелыми, мокрыми, липнущими к лобовому стеклу такси, словно пытаясь остановить время или хотя бы движение.
Максим поправил съехавшую набок ватную бороду и в десятый раз проверил карман красной плюшевой шубы. Бархатная коробочка была на месте. Кольцо с бриллиантом, на которое он откладывал полгода, жгло бедро даже через плотную ткань костюма.
— Ну и пробки, Дед, — хмыкнул таксист, глядя в зеркало заднего вида на своего странного пассажира. — К детишкам торопишься?
— К невесте, — глухо отозвался Максим, пытаясь распутать завязки мешка с подарками. — Решил устроить сюрприз. Она любит... эффекты.
Это была правда. Лариса любила эффекты. Она любила, чтобы жизнь выглядела как лента в Инстаграме: ярко, завидно, безупречно. За два года отношений Максим выучил этот урок на отлично. Простого предложения за ужином ей было бы мало. Ей нужно было шоу, о котором можно рассказывать подругам. Поэтому — костюм Деда Мороза, взятый в аренду в театре, мешок с брендовыми духами и главным подарком — кольцом.
Такси остановилось у шлагбаума новенького жилого комплекса «Северное Сияние». Одинаковые, устремленные в небо высотки стояли плотным кольцом, сверкая панорамными окнами.
— Дальше не пускают, командир, — развел руками таксист. — Придется пешком. С наступающим!
Максим выбрался на улицу, и ледяной ветер тут же забрался под тонкую синтетическую шубу. Снег залепил глаза. Он достал телефон, чтобы свериться с адресом, но экран предательски мигнул и погас. Пять процентов заряда не выдержали мороза.
— Черт! — выдохнул Максим, выпуская пар.
Он помнил адрес визуально. Корпус 4, третий подъезд, 12 этаж, квартира 144. Или 441? Нет, точно 144. Он был у Ларисы всего пару раз после переезда — она купила эту квартиру месяц назад и всё это время жила в состоянии перманентного ремонта, не пуская его туда («Пока не будет идеальных штор, Макс, ноги твоей там не будет!»). Сегодня было исключение. Сегодня должен был быть триумф.
Он уверенно двинулся к высокому зданию с синей неоновой подсветкой. Ветер сбивал с ног, путая мысли. В предновогодней суете, ослепленный метелью и волнением, Максим не заметил, что прошел арку и оказался во дворе соседнего корпуса — близнеца того, где жила Лариса. Цифра «4» на фасаде была такой же огромной и синей. Литеры «Б» он в упор не видел.
Консьержа на месте не было — видимо, уже отмечал где-то в подсобке. Максим вошел в лифт, нажал кнопку двенадцатого этажа. Сердце колотилось где-то в горле, перебивая шум подъемного механизма. Сейчас. Сейчас он войдет, скажет басом: «Внученька, хорошо ли ты вела себя в этом году?», Лариса засмеется своим звонким, немного наигранным смехом, он встанет на колено, борода свалится...
Лифт звякнул. Этаж 12.
Максим подошел к двери под номером 144. Она была приоткрыта. Из щели тянуло запахом чего-то подгоревшего и мандаринами — странный, но уютный коктейль.
«Ждет», — подумал Максим, улыбаясь. — «Специально дверь оставила, чтобы я с мешком не возился».
Он набрал в грудь побольше воздуха, распахнул дверь ногой и, шагнув в коридор, громогласно провозгласил:
— Хо-хо-хо! А вот и Дедушка Мороз пришел! Кто тут ждал чуда?!
Ответом ему стала звенящая тишина, которая через секунду взорвалась звоном разбитой посуды.
Максим замер. Вместо стильного, выверенного до миллиметра интерьера в стиле хай-тек, которым так гордилась Лариса, он увидел узкий коридор, заваленный детскими ботинками, лыжами и каким-то хламом. Обои были местами разрисованы фломастерами.
Из кухни, вытирая руки о полотенце, выбежала женщина. Она совсем не была похожа на Ларису. На ней были растянутые домашние штаны и футболка с пятном от муки. Волосы, каштановые и густые, были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались пряди. Но главное — глаза. Огромные, серые, испуганные и бесконечно усталые.
— Вы кто? — тихо спросила она, прижимая полотенце к груди. — Антон, это ты прислал? Я же просила...
Максим растерялся. Сценарий рушился на глазах.
— Я... Простите, я, кажется... — он начал стягивать накладную бороду, чувствуя себя полным идиотом. — Я ошибся дверью. Дверь была открыта, и я...
— Мама! Мама! Кто там?!
Топот маленьких ног заглушил его оправдания. Из комнаты вылетел вихрь. Сначала появился мальчик лет семи в очках, за ним — девочка лет пяти с бантом набекрень, а замыкал процессию карапуз года трех, который едва не споткнулся о собственные тапки.
Они замерли, увидев высокую фигуру в красной шубе. Время в коридоре остановилось. Максим видел, как расширяются их глаза. Он видел, как в этих глазах загорается что-то такое, чего не купишь ни за какие деньги и не сыграешь ни в одном театре. Чистая, абсолютная, безусловная вера.
— Дед Мороз... — выдохнула девочка. Голос у неё дрожал от восторга. — Он пришел. Мам, смотри, он настоящий!
Женщина — хозяйка квартиры — перевела взгляд с детей на Максима. В её глазах мелькнула паника. Она знала правду. Она знала, что у неё в кошельке осталось две тысячи рублей до зарплаты, что отец детей (тот самый Антон) не приедет и не пришлет алименты, и что заказанный дешевый аниматор отменил визит полчаса назад. Она знала, что чуда не будет.
И вдруг чудо стояло в её прихожей. В дорогой, хоть и заснеженной шубе, с растерянным взглядом карих глаз.
Максим уже набрал воздух, чтобы сказать: «Дети, я не Дед Мороз, я дядя Максим, который перепутал корпуса». Это было бы честно. Это было бы правильно. Лариса ждет. У него график. У него кольцо.
Но тут женщина посмотрела на него. Она не сказала ни слова. Она просто чуть заметно качнула головой. В этом движении была такая мольба, такая бездна отчаяния одинокой матери, которая не может дать своим детям сказку, что у Максима перехватило дыхание. Она беззвучно шептала одними губами: «Пожалуйста».
Максим перевел взгляд на детей. Мальчик в очках смотрел недоверчиво, с прищуром, готовый в любую секунду разоблачить фальшивку. Девочка сжала кулачки, словно молилась. Малыш просто обнял ногу Максима и уткнулся носом в мокрый подол шубы.
— Деда, — сказал малыш. — Я тебя ждал.
Что-то хрустнуло внутри Максима. Где-то там, в другом корпусе, в идеально убранной квартире, его ждала идеальная женщина с шампанским «Вдова Клико». А здесь пахло пригоревшим пирогом, было тесно, и незнакомый ребенок пачкал соплями его арендованный костюм.
Максим натянул бороду обратно на нос. Выпрямился во весь рост, едва не задев макушкой люстру, и ударил посохом (шваброй, которую он инстинктивно схватил у входа, или это был все-таки посох?) об пол.
— А как же я мог не прийти?! — прогремел он своим лучшим баритоном, от которого сам удивился. — Пурга мела, олени застряли в пробке на МКАДе, но разве Дедушка Мороз мог оставить таких замечательных детей без праздника?
Лицо женщины дрогнуло. Она прикрыла рот ладонью, чтобы скрыть дрожащую улыбку, и в уголках её глаз блеснули слезы.
— Ура!!! — закричала девочка и бросилась к нему.
Максим подхватил её на руки одной рукой, продолжая держать мешок другой.
— Ну, ведите, показывайте вашу елку! Надеюсь, она у вас наряжена? А то я старый, плохо вижу...
— Наряжена! Пойдем! — дети, забыв обо всем, потащили его в гостиную.
Максим бросил быстрый взгляд на женщину.
— Я... я только на пять минут, — шепнул он ей, проходя мимо. — Поздравим и я уйду.
— Спасибо, — одними губами ответила она. — Меня зовут Надя.
— Максим. То есть... Мороз Иванович.
Гостиная была такой же хаотичной, как и коридор. Елка была маленькая, искусственная, украшенная разномастными игрушками — явно самодельными. Никакой дизайнерской симметрии. Бумажные гирлянды, кривобокие снежинки из салфеток. На диване валялась гора неглаженого белья, которую Надя поспешно попыталась прикрыть пледом.
— Садись, Дедушка! — старший мальчик, которого, как выяснилось, звали Пашка, подтащил кресло. — А правда, что ты на Северном полюсе живешь? А как ты узнал наш адрес? Мама сказала, что у тебя GPS сломался.
Максим сел в старое, продавленное кресло. Оно было удивительно мягким.
— GPS — это для курьеров, Павел, — важно заявил Максим, импровизируя на ходу. — А у Деда Мороза — магический компас сердца. Он всегда приводит туда, где его ждут сильнее всего.
Он почувствовал, как в кармане вибрирует телефон. Он ожил и теперь, видимо, принимал пропущенные вызовы. Лариса. Один звонок, второй. Вибрация отдавалась в бедро, прямо рядом с кольцом. «Где ты? Ты должен был быть здесь 10 минут назад! У меня стынет утка!» — он буквально слышал её интонации.
— Дедушка, а подарки? — спросила девочка, Катя. — Ты принес куклу?
Максим похолодел. Мешок. В мешке лежали духи «Chanel», набор элитной косметики и бутылка дорогого коньяка для папы Ларисы. Кукол там не было. Конструкторов тоже. Машинок тем более.
Он встретился взглядом с Надей. Она стояла в дверях, скрестив руки на груди. В её глазах снова появился страх. Она понимала, что сейчас сказка закончится. Сейчас выяснится, что мешок пуст или полон чужих вещей.
— Подарки... — протянул Максим, лихорадочно соображая. — Видите ли, детки... Мой мешок... Он волшебный. Но он работает по особой почте. Сегодня — поздравления и сладости. А основные подарки... эээ... гномы доставят под подушку ровно в полночь! Таков закон этого года! Санк... то есть, магические ограничения!
— Но конфеты-то там есть? — недоверчиво спросил Пашка.
Максим сунул руку в мешок. На дне, под коробками с духами, он нащупал несколько шоколадных батончиков, которые купил себе на заправке, чтобы перекусить. Три «Сникерса» и пачка жевательного мармелада.
— А как же! — он торжественно извлек батончики. — Специальный, северный шоколад. Придает сил и помогает учиться на одни пятерки.
Дети схватили сладости так, словно это были слитки золота.
— Спасибо! — хором крикнули они.
Малыш — его звали Тёмка — забрался Максиму на колени и начал теребить бороду.
— Настоящая? — спросил он.
— А то! — Максим поморщился, когда маленькие пальчики дернули за резинку. — Своя, родная, веками отращивал.
Телефон в кармане перестал вибрировать и начал звонить вслух. Мелодия была стандартная, но в тишине комнаты она прозвучала как сирена воздушной тревоги.
— Дедушка, тебе звонят? — удивилась Катя.
— Это... эльфы! — быстро нашелся Максим. — Докладывают обстановку. Простите, мне нужно ответить. Срочное дело государственной важности.
Он аккуратно ссадил Тёмку и, кивнув Наде, вышел на кухню.
Как только дверь за ним закрылась, он выхватил телефон. 15 пропущенных от Ларисы. 3 сообщения. Последнее гласило: «Если ты не появишься через минуту, можешь не появляться вообще. Ты испортил мне праздник».
Он нажал кнопку вызова.
— Лара, послушай...
— Ты где?! — визг в трубке заставил его отвести телефон от уха. — Мы договаривались в 21:00! Сейчас 21:20! Гости уже спрашивают, где мой "сюрприз"! Ты меня позоришь!
— Лара, я перепутал корпус, — попытался объяснить Максим. — Я зашел не в ту квартиру, тут дети, они подумали...
— Мне плевать, что они подумали! — перебила она. — Ты взрослый мужик или клоун? Выходи немедленно! Бросай всё и иди сюда! Я жду ровно три минуты!
Она бросила трубку.
Максим стоял посреди чужой кухни. Здесь пахло бедностью и чистотой. На столе стояла миска с салатом "Оливье", в котором было мало колбасы, но много картошки. На плите дымился противень с подгоревшим пирогом.
Он посмотрел в окно. В соседнем корпусе, в панорамном окне, он видел силуэты людей с бокалами. Там было красиво. Там была его спланированная жизнь. Там была Лариса, которая готова была выйти за него замуж, если он будет соответствовать её сценарию.
А за стеной, в комнате, трое детей делили три "Сникерса" на маленькие кусочки, чтобы хватило всем, и верили, что к ним пришел настоящий Дед Мороз.
Дверь кухни скрипнула. Вошла Надя.
— Идите, — тихо сказала она, не глядя ему в глаза. — Спасибо вам большое. Правда. Вы нас спасли. Я понимаю, вас ждут. Бегите. Я им что-нибудь придумаю... Скажу, что вы растаяли или улетели.
Максим посмотрел на неё. Она была уставшей, без макияжа, в старой футболке. Но в её глазах было столько тепла и грусти, что у него защемило сердце.
— У вас пирог горит, Надя, — сказал он невпопад.
Она всплеснула руками и бросилась к духовке.
— О господи! Совсем забыла...
Она достала противень. Пирог с капустой подгорел с одного края, но выглядел аппетитно.
— Это всё, что у нас есть к чаю, — виновато улыбнулась она. — Хотите кусочек? На дорожку? Или вам совсем некогда?
Максим сунул руку в карман. Сжал бархатную коробочку. Потом перевел взгляд на телефон. Экран погас.
— Знаете, Надя... — медленно произнес он, расстегивая верхнюю пуговицу душной шубы. — Эльфы сообщили, что мой следующий вызов отменился. Кажется, там... передумали ждать чуда.
Он улыбнулся, глядя, как расширяются её глаза.
— Так что, если вы не против, я бы не отказался от чая. И, кажется, я обещал Павлу рассказать про Северный полюс.
Из гостиной донесся радостный визг детей. Максим понял, что сегодня он уже никуда не уйдет. И, что самое странное, ему совсем не хотелось уходить.
Чай был из пакетиков, «Принцесса Нури», и кружки были разными: у Максима — с надписью «Лучший босс» (видимо, подарок с чьей-то работы), у Нади — с отбитой ручкой. Но почему-то этот чай казался вкуснее, чем коллекционный пуэр, который Лариса заваривала строго по таймеру.
Максим сидел за кухонным столом, чувствуя, как синтетическая шуба превращается в парник, но снять её не решался. Снять шубу — значило окончательно разрушить магию для детей, которые то и дело заглядывали в кухню, хихикали и убегали обратно к ёлке.
— Вы снимите бороду-то, — тихо сказала Надя, подвигая к нему вазочку с простым печеньем. — Жарко ведь. Дети заняты, они мультики включили.
— Рискованно, — усмехнулся Максим, но бороду отцепил, с наслаждением почесывая взмокший подбородок. — Спасибо.
Надя впервые посмотрела на него прямо, не как на спасителя-аниматора, а как на мужчину. Ему было около тридцати, у него были добрые морщинки вокруг глаз и волевой подбородок, который сейчас выглядел комично из-за следов белого ворса.
— Почему вы остались? — спросила она. — У вас ведь проблемы будут. Девушка... Она очень ругалась?
— Она... — Максим замялся. Он достал телефон. Экран был черен. Батарея села окончательно, и это принесло странное облегчение. — Скажем так, наши пути разошлись. Исторически и географически. Я должен был быть в соседнем корпусе, в мире идеальных салфеток и светских бесед. А оказался здесь.
— В мире пригорелых пирогов и безотцовщины, — горько усмехнулась Надя, опуская глаза.
— В мире, где меня ждали, — мягко поправил Максим. — Это большая разница, Надя. Огромная.
В комнате что-то грохнуло, затем раздался возмущенный вопль кота (откуда у них кот?) и детский смех.
— О боже, Ёлка! — Надя вскочила.
— Сидеть! — скомандовал Максим, поднимаясь. — Дед Мороз разберется.
Он вошел в комнату. Ёлка, к счастью, устояла, но старая советская гирлянда погасла. Дети стояли вокруг с виноватым видом, а толстый рыжий кот, виновник торжества, уже скрылся под диваном.
— Она сама! — тут же выпалил Пашка. — Кот прыгнул, провод дернул, и всё!
— Ну вот, — шмыгнула носом Катя. — Теперь Новый год не наступит. Без огоньков он дорогу не найдет.
Максим осмотрел гирлянду. Обычный обрыв провода у вилки. Дело двух минут, если есть изолента и нож.
— Спокойствие, эльфы! — провозгласил он. — Дедушка Мороз имеет диплом инженера... то есть, высшей школы магии. Инструменты в доме есть?
Надя принесла из кладовки коробку с инструментами — жалкое зрелище: ржавые плоскогубцы, молоток и моток синей изоленты.
— Это от мужа осталось, — коротко бросила она. — От Антона.
Максим скинул шубу, оставшись в джинсах и белом свитере крупной вязки. Дети ахнули.
— А Дед Мороз-то в гражданском! — восхитился Пашка. — Как шпион!
Максим подмигнул ему и принялся за дело. Он зачистил провода кухонным ножом, скрутил их, замотал изолентой. Его руки, привыкшие к клавиатуре ноутбука (он работал ведущим архитектором в строительной фирме), удивительно легко вспомнили простую мужскую работу.
— Врубай! — скомандовал он Пашке, вставляя вилку в розетку.
Гирлянда мигнула и засияла разноцветными огнями — красным, желтым, зеленым. Комната мгновенно преобразилась, наполнилась цветными тенями и уютом.
— Ура!!! — завопили дети.
Тёмка, самый маленький, подошел к Максиму и обнял его за ногу джинсов.
— Ты починил, — серьезно сказал он. — Папа не чинил. Папа только ломал.
Максим замер. Он поднял глаза и встретился взглядом с Надей. Она стояла в дверном проеме, прислонившись к косяку, и смотрела на него с таким выражением, от которого у него пересохло в горле. Это была смесь благодарности и внезапно вспыхнувшего, робкого женского интереса.
— Так, — хрипло сказал Максим, чтобы прогнать наваждение. — А теперь — главное волшебство.
Он подошел к своему мешку, который так и лежал в прихожей. Что там было? Духи для Ларисы, крем для её мамы, коньяк для папы... Ничего детского. Но он не мог разочаровать их сейчас.
— К сожалению, — начал он, лихорадочно импровизируя, — основные подарки, как я и говорил, прибудут ночью. Но! У меня есть для вас кое-что из запасов Снегурочки.
Он достал набор элитных французских пирожных «Macaron», которые Лариса обожала. Яркие, цветные кругляши в красивой коробке.
— Это... волшебные печенья эльфов! — объявил он. — Каждое цвета радуги. Кто съест зеленое — будет самым здоровым. Розовое — самым красивым. Желтое — самым умным!
Дети с восторгом набросились на коробку.
— А мне? — спросила Надя с улыбкой.
— А вам, мама, — Максим пошарил в мешке и извлек тяжелую бутылку коньяка «Hennessy XO», которую вез для будущего тестя. — Вам — эликсир спокойствия и терпения. 12-летней выдержки.
Надя рассмеялась — звонко, искренне. Этот звук был для Максима лучшей музыкой за весь вечер.
— Я не пью такой дорогой, — покачала она головой. — Это же целое состояние.
— Сегодня можно всё, — твердо сказал Максим. — Открываем?
...Через час дети, набегавшись и объевшись «эльфийского печенья», начали клевать носом. Максим помог Наде уложить их. Он носил на руках Тёмку, рассказывая ему сказку про медвежонка, который искал самую яркую звезду. Тёмка уснул на середине, крепко вцепившись в свитер Максима. Когда Максим перекладывал его в кроватку, он почувствовал странное щемление в груди. Он никогда не думал о детях. Лариса говорила: «Сначала карьера, потом путешествия, а дети — лет через десять, когда выплатим ипотеку за вторую квартиру». А сейчас, глядя на спящего малыша, он понял, что десять лет — это слишком долго.
Они вернулись на кухню. В квартире воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов и шумом ветра за окном.
Надя достала два бокала (обычных, не коньячных, но кого это волновало?) и нарезала лимон. Максим разлил янтарную жидкость.
— За сбитые прицелы, — предложил тост Максим. — И за ошибки навигатора.
— За чудеса, — тихо ответила Надя, чокаясь с ним.
Коньяк обжег горло, принося тепло.
— Вы ведь не просто так с мешком ходили? — спросила Надя, вертя бокал в руках. — Вы к кому-то конкретному шли. С кольцом?
Максим машинально похлопал себя по карману. Коробочка была там.
— Шёл, — кивнул он. — Думал, что делаю предложение девушке своей мечты. А когда увидел вашу дверь... и ваши глаза... я вдруг понял, что моя мечта была какой-то пластмассовой.
Он рассказал ей про Ларису. Про её требования, про сценарий предложения, про то, как она кричала в трубку. Рассказал легко, без злобы, словно говорил о прочитанной книге, которую уже закрыл.
— А я ждала Антона, — вдруг призналась Надя. — Глупо, да? Он ушёл полгода назад. К молодой, без детей. Сказал, что устал от шума и ответственности. Но обещал приехать поздравить детей. Я накрыла стол, приготовила этот дурацкий пирог... А он написал смс: «Не получается, перевел 500 рублей на карту».
Надя опустила голову, плечи её задрожали.
Максим, не раздумывая, протянул руку через стол и накрыл её ладонь своей. Её пальцы были холодными и тонкими.
— Он идиот, Надя, — твердо сказал Максим. — Клинический, неизлечимый идиот. Променять такой уют, таких детей и такую женщину на тишину? Да в тишине можно сойти с ума.
Надя подняла на него заплаканные глаза. В полумраке кухни, освещенной лишь гирляндой из коридора, она казалась невероятно красивой. Беззащитной и сильной одновременно.
— Спасибо вам, Максим... Или Мороз Иванович... Вы спасли нас сегодня. Дети будут вспоминать это всю жизнь.
— Я тоже, — тихо сказал он.
Они сидели очень близко. Воздух между ними стал плотным, электрическим. Максим чувствовал легкий аромат её волос — ваниль и что-то цветочное. Ему безумно захотелось обнять её, защитить от всех «Антонов» этого мира, от безденежья, от одиночества.
Он подался вперед. Надя не отстранилась, её губы чуть приоткрылись, дыхание сбилось.
В этот момент часы в коридоре начали бить двенадцать раз. Новый год наступил.
— С Новым годом, Надя, — прошептал Максим, наклоняясь к ней.
— С Новым...
БАМ! БАМ! БАМ!
Входная дверь содрогнулась от мощных ударов. Романтический момент разлетелся вдребезги, как стеклянная игрушка.
— Надька! Открывай! Я знаю, что ты дома! Свет горит! — грубый, пьяный мужской голос разнесся по подъезду, заглушая бой курантов.
Надя побледнела, вжавшись в стул.
— Это Антон, — прошептала она одними губами. — Он пришел. Он пьяный... Господи, он же детей разбудит.
БАМ!
— Открывай, стерва! Я имею право видеть своих детей! И кто там у тебя?! Я видел мужскую куртку в прихожей через щель! Любовника завела?!
Максим медленно поднялся. Вся мягкость и уют исчезли с его лица. Челюсти сжались, в глазах появился холодный блеск. Он аккуратно поставил бокал на стол.
— Сиди здесь, Надя, — спокойно сказал он, но в этом спокойствии была сталь.
— Не надо, Максим, он буйный, он драться полезет... Вызови полицию!
— Пока полиция приедет, он вынесет дверь и перепугает детей, — отрезал Максим.
Он вышел в коридор. Подхватил с пола свой посох (который на самом деле был шваброй, обмотанной фольгой, но сейчас это не имело значения). Накинул на плечи красную шубу, но не стал застегивать. Бороду надевать не стал.
Сейчас к двери шел не добрый сказочник. К двери шел мужчина, который впервые за долгое время точно знал, что он делает и зачем.
Максим резко повернул замок и распахнул дверь.
На пороге стоял коренастый мужик в расстегнутом пуховике, от которого разило перегаром. Он занес кулак для очередного удара, но замер, увидев перед собой двухметровую фигуру в красном одеянии.
— Ты кто такой, клоун? — прорычал Антон, пытаясь сфокусировать мутный взгляд. — Где Надька?
Максим шагнул вперед, вытесняя гостя на лестничную клетку, и тихо, но очень внятно произнес:
— Дедушка Мороз. И я принес тебе подарок, Антоша. Плохие мальчики в этом году получают не уголь. Они получают... проблемы.
Антон был ниже Максима на полголовы, но алкоголь придавал ему ту дурную, шаткую самоуверенность, которая часто заканчивается в травмпункте. Он попытался оттолкнуть Максима, чтобы прорваться в квартиру, но с таким же успехом мог толкать телеграфный столб.
Максим даже не шелохнулся. Он просто выставил вперед свой импровизированный посох-швабру, преграждая путь.
— Уйди с дороги, клоун ряженый! — взвизгнул Антон, брызгая слюной. — Это моя квартира! Ну, почти моя! Там мои дети!
— Твои дети спят, — голос Максима был тихим, почти ледяным, и этот контраст с его нелепым красным костюмом действовал пугающе. — И они видят сны про волшебство, а не про пьяного отца, который ломится в дверь в новогоднюю ночь.
— Ты мне угрожать вздумал? — Антон сжал кулаки, пытаясь изобразить боксерскую стойку. — Да я тебя сейчас...
— Послушай меня, Антон, — перебил его Максим, делая шаг вперед. Он навис над бывшим мужем Нади, глядя ему прямо в мутные глаза. — Сейчас ты развернешься, вызовешь лифт и уедешь. И проспишься. А если ты попробуешь сделать еще хоть шаг к этой двери или еще раз ударишь в неё кулаком, я вызову полицию. И поверь, у меня хватит связей и средств, чтобы твоё «мелкое хулиганство» превратилось в реальные проблемы с законом. Ты меня понял?
Антон замер. В полумраке лестничной клетки, освещенной мигающей лампочкой, Максим выглядел не аниматором, а каким-то скандинавским богом возмездия. Дорогие ботинки, уверенная поза, жесткий взгляд — сквозь мишуру проступала сила, с которой Антон тягаться не мог.
— Ладно... — пробормотал он, отступая и поправляя сбившийся пуховик. — Ладно. Я понял. Нашли себе защитничка... Я завтра приду! Когда трезвый буду!
— Позвони сначала, — отрезал Максим. — И алименты переведи. Дети любят подарки не только на словах.
Антон сплюнул на бетонный пол, еще раз злобно зыркнул на закрытую дверь 144-й квартиры и, шатаясь, побрел к лифту. Двери кабины с лязгом закрылись, увозя угрозу прочь.
Максим выдохнул. Адреналин, ударивший в голову, начал отступать, оставляя после себя легкую дрожь в руках. Он постоял минуту, прислушиваясь к тишине подъезда, затем повернулся и вошел в квартиру.
Надя стояла в коридоре, бледная как мел, прижимая руки к груди. Увидев Максима целым и невредимым, она судорожно вздохнула.
— Ушел?
— Ушел, — Максим закрыл замок на два оборота и накинул цепочку. — Эльфы провели разъяснительную работу. В ближайшее время не вернется.
Надя вдруг шагнула к нему и, уткнувшись лицом в его красную шубу, заплакала. Это были слезы облегчения, которые она сдерживала полгода. Слезы женщины, которая привыкла быть сильной, тянуть всё на себе, защищать, решать, добывать, и которая вдруг, впервые за вечность, почувствовала за своей спиной стену.
Максим растерялся лишь на секунду. Потом он обнял её — крепко, надежно, гладя по волосам, пахнущим ванилью.
— Всё, всё... Тише. Он не тронет. Я не дам.
Они стояли так в коридоре, среди разбросанных детских ботинок, пока её рыдания не стихли.
— Простите, — прошептала Надя, отстраняясь и вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Я расклеилась. Испортила вам праздник окончательно.
— Вы сделали его настоящим, — серьезно ответил Максим.
В дверях гостиной послышался шорох. Они обернулись. Там стоял Пашка — старший. Он был без очков, щурился со сна, но в его взгляде было что-то взрослое. Он явно слышал крики. И видел, как Дед Мороз прогнал того, кого они боялись.
— Дедушка, — тихо спросил Пашка. — Ты победил злодея?
Максим подмигнул ему:
— Мы заключили пакт о ненападении, боец. Иди спать. Периметр под охраной.
Пашка улыбнулся — впервые за вечер не недоверчиво, а широко и спокойно — и шмыгнул обратно в комнату.
Вернувшись на кухню, они допили остывший чай. Разговор тек уже иначе — без неловкости, словно они знали друг друга сто лет. Максим узнал, что Надя работает медсестрой, что мечтает выучиться на массажиста, что Тёмка аллергик, а Катя рисует лучше всех в садике.
— А кольцо? — вдруг спросила Надя, кивнув на его карман. — Что вы будете с ним делать?
Максим достал бархатную коробочку. Открыл её. Бриллиант сверкнул в свете кухонной лампы холодно и равнодушно. Красивая вещь. Дорогая. Бесполезная здесь и сейчас.
— Знаешь, — он перешел на «ты», и это произошло само собой. — Это кольцо для другой жизни. Для той, где важны бренды, статусы и правильные ракурсы для фото. Лариса... она неплохой человек, наверное. Просто мы с ней с разных планет. Я пытался жить на её планете, но мне там нечем дышать.
Он захлопнул коробочку и убрал её обратно в карман.
— Я сдам его. А деньги... Деньги пойдут на что-то более полезное. Например, на ремонт детской. Или на курсы массажа.
Надя покраснела, опустив ресницы.
— Максим, это безумие. Мы знакомы три часа.
— Самые лучшие вещи в мире случаются внезапно, Надя. Любовь, вдохновение, — он улыбнулся. — И визиты Деда Мороза.
Он посмотрел на часы. Три часа ночи.
— Мне пора. Если я останусь до утра, соседи начнут сплетничать, а у твоего подъезда репутация и так держится на честном слове.
Надя проводила его до двери. Максим надел свою куртку, аккуратно сложив костюм Деда Мороза в пакет («Верну в театр, скажу, что олени затоптали»).
У порога он замешкался. Ему не хотелось уходить. Ему казалось, что если он выйдет за эту дверь, магия рассеется, и он снова окажется в холодной Москве один.
— Ты придешь? — спросила Надя. В её голосе не было требования, только надежда.
— Завтра, — твердо сказал Максим. — То есть, уже сегодня. Часов в двенадцать. Принесу нормальные продукты и... посмотрим ту розетку в ванной, про которую ты говорила.
Он наклонился и поцеловал её. Не в щеку, как планировал, а в губы. Поцелуй вышел осторожным, с привкусом коньяка и мандаринов, но от него у Максима закружилась голова сильнее, чем от любого алкоголя. Надя ответила на поцелуй, приподнявшись на цыпочки.
— С Новым годом, Максим, — прошептала она.
Он вышел в заснеженную ночь. Метель улеглась. Небо было чистым, звездным, мороз щипал щеки.
Максим достал телефон. Он немного зарядился на кухне у Нади. Одно сообщение от Ларисы: «Вещи можешь забрать у консьержа. Ключи оставь там же. Между нами всё кончено».
Максим усмехнулся и набрал ответ: «Спасибо. Будь счастлива». И нажал «Отправить».
Затем он открыл приложение такси, но передумал. Ему хотелось пройтись.
Он шел по хрустящему снегу, вдыхая ледяной воздух полной грудью. В кармане лежало кольцо, которое он завтра продаст. В голове зрел план ремонта в прихожей 144-й квартиры. А в сердце... в сердце впервые за много лет было тихо и тепло.
На следующий день, ровно в полдень, в дверь квартиры Нади позвонили.
Дети, которые уже проснулись и доедали «волшебные макароны», замерли.
— Это папа? — испуганно спросила Катя.
Надя подошла к двери, посмотрела в глазок и распахнула её настежь.
На пороге стоял Максим. Без бороды, без красной шубы, в джинсах и обычной куртке. В одной руке он держал огромный пакет с продуктами, из которого торчал ананас и хвост какой-то рыбы, а в другой — коробку с новым, самым современным конструктором и большую куклу.
— Здравия желаю! — весело сказал он. — Служба сервиса Деда Мороза. Поступила жалоба, что основные подарки вчера задержались. Разрешите доставить?
— Ура!!! — дети с визгом бросились к нему, едва не сбив с ног.
Максим вошел в квартиру, которая за эти сутки стала ему роднее, чем все дизайнерские апартаменты мира. Он встретился взглядом с Надей, стоявшей у стены с кухонным полотенцем в руках. Она улыбалась — светло, открыто, и в её глазах плясали те самые огоньки, которые он вчера зажег на елке.
— Проходи, волшебник, — сказала она. — Мы ждали.
Максим шагнул через порог, и дверь за ним закрылась, отсекая прошлое и открывая страницу новой, настоящей истории, в которой, возможно, будет не всё гладко, но зато в ней точно будет любовь.
И, конечно, немного магии. Ведь без неё в квартире с тремя детьми, котом и влюбленным архитектором никак не обойтись.
