Снег за огромными панорамными окнами банкетного зала «Diamond Plaza» падал не хаотично, а величественно, словно сама природа была частью утвержденного сценария. Внутри пахло дорогой хвоей, озоном и тысячами белых роз, которые доставили спецрейсом из Голландии всего два часа назад. Это был запах денег. Огромных, неприличных денег, смешанных с предновогодним безумием.
Кира поправила микрофон гарнитуры, закрепленный у виска, и одернула рукав черного, строгого пиджака. Ей нужно было проверить расстановку карточек на главном столе. Всё должно быть идеально. В конце концов, это была не просто свадьба года. Это была свадьба Максима.
Её Максима.
— Кира Сергеевна, — в наушнике треснул голос декоратора, — невеста требует заменить салфетки. Говорит, оттенок «айвори» недостаточно «айвори» при вечернем освещении.
Кира закрыла глаза ровно на одну секунду. Глубокий вдох. Выдох.
— Я разберусь, Алина. Дай мне две минуты.
Она шла через зал, цокая каблуками по мраморному полу, отражавшему свет хрустальных люстр. Каждый шаг отдавался глухой болью где-то под ребрами. Словно она ступала не по камню, а по осколкам собственного сердца, которое разбилось ровно полгода назад. Тогда не было ни роз, ни «Diamond Plaza». Была маленькая кухня в съемной квартире, остывший чай и Максим, который, глядя в сторону, сказал: «Я встретил другую. Прости, Кир. Так бывает».
А через три месяца он пришел в её агентство. С Ней. С Элиной — дочерью нефтяного магната, девушкой, чья кожа светилась от спа-процедур, а улыбка стоила дороже, чем всё имущество Киры. Максим попросил её организовать свадьбу. «Ты лучший профессионал в городе, — сказал он тогда, глядя ей прямо в глаза с пугающим спокойствием. — Я доверяю только тебе».
И Кира согласилась. Из гордости? Из мазохизма? Или из тайной надежды, что, увидев её в работе, он поймет, кого потерял? Сейчас, 31 декабря, за пять часов до боя курантов, она уже не знала ответа.
Подойдя к столу молодоженов, Кира поправила хрустальный бокал. Её пальцы дрожали.
— Осторожнее, — раздался тихий, бархатный голос совсем рядом.
Кира вздрогнула и резко обернулась. Перед ней стоял парень в потертых джинсах (непозволительная вольность для персонала) и простой черной рубашке. На шее у него висели две тяжелые камеры на кожаных ремнях. Марк. Приглашенный фотограф. Кира наняла его, потому что он снимал «душу, а не позы», хотя Элина настаивала на модном глянцевом мастере.
— Ты едва не снесла пирамиду из шампанского, — мягко улыбнулся Марк. У него были теплые карие глаза, в уголках которых прятались смешинки. — Дыши, Кира. Ты выглядишь так, будто держишь небо на плечах.
— Я держу свадьбу, Марк. Это тяжелее, — огрызнулась она, но тут же смягчилась. Весь этот месяц подготовки Марк был единственным, кто не дергал её, а, наоборот, словно создавал вокруг себя зону спокойствия. Он часто оказывался рядом, когда ей нужно было выпить кофе или просто помолчать.
— Элина истерит из-за салфеток? — догадался он, щелкнув крышкой объектива.
— Откуда ты знаешь?
— Я фотограф. Я наблюдаю. Я видел, как она швырнула одну в официанта. — Марк чуть наклонился к ней, понизив голос. — Знаешь, я снял сотни свадеб. Но никогда не видел организатора, который смотрел бы на пустой стул жениха с таким выражением лица, как у тебя.
Кира замерла. Кровь отхлынула от лица.
— С каким «таким»?
— С таким, будто ты хочешь этот стул сжечь. Или сесть на него сама.
— Ты лезешь не в свое дело, — холодно отрезала Кира, поправляя планшет в руках. — Иди снимай декор, пока гости не пришли. Свет сейчас идеальный.
Марк не обиделся. Он лишь внимательно посмотрел на неё, словно сканируя что-то внутри, до чего сама Кира боялась дотронуться.
— Если тебе нужно будет сбежать на пять минут и покричать в подушку — я знаю отличную кладовку на втором этаже. Я буду стоять на страже.
Кира не успела ответить. В дверях появилась Элина. Она была ослепительна. Платье от Vera Wang, которое стоило как хорошая иномарка, сидело на ней безупречно, подчеркивая точеную фигуру. Но лицо невесты искажала гримаса недовольства.
— Кира! — её голос был высоким и требовательным. — Почему здесь так холодно? Я замерзну еще до регистрации! Максим меня убьет, если у меня будет красный нос на фото!
Кира натянула профессиональную улыбку, как маску.
— Мы добавим температуру, Элина Викторовна. Не волнуйтесь. Вы выглядите потрясающе.
Следом за невестой вошел Максим. На нем был смокинг, сшитый на заказ. Он похудел за эти полгода, осунулся, но всё еще был до боли красивым. Темные волосы, волевой подбородок, тот самый легкий шрам над бровью, который Кира когда-то целовала...
Максим скользнул взглядом по залу, по суетящимся официантам, по Марку, который тут же вскинул камеру и начал снимать, и, наконец, его взгляд остановился на Кире. В его глазах мелькнуло что-то странное. Не радость, не предвкушение праздника. Страх?
Он подошел к ней, пока Элина отчитывала администратора по поводу температуры кондиционера.
— Кира, — тихо сказал он. Его голос ударил по нервам сильнее, чем любой крик.
— Всё идет по плану, Максим, — она уткнулась в свой планшет, делая вид, что что-то отмечает. — Регистрация в 22:00. Потом банкет. В полночь — салют.
— Ты... ты в порядке? — он вдруг схватил её за локоть. Его пальцы были горячими.
Кира подняла на него глаза. В этот момент ей захотелось закричать: «В порядке ли я? Я устраиваю твою свадьбу, Макс! Я выбирала цветы, которые ты подаришь ей. Я пробовала торт, которым вы будете кормить друг друга!»
Но вместо этого она мягко высвободила руку.
— Я на работе. Это моя лучшая свадьба, Максим. Не мешай мне её провести.
Максим хотел что-то добавить, его губы дрогнули, но тут подлетела Элина.
— Максик! Посмотри на этот ужасный свет! Он меня старит! Кира, сделайте что-нибудь с прожекторами!
Максим покорно перевел взгляд на невесту, и в эту секунду Кира увидела то, что раньше ускользало от неё. Тоску. Беспросветную, серую тоску в глазах жениха. Он выглядел как человек, который идет на эшафот, устланный лепестками роз.
— Я займусь светом, — сухо бросила Кира и, развернувшись на каблуках, стремительно направилась к будке звукорежиссера.
Ей нужно было уйти. Срочно. Иначе она бы расплакалась прямо посреди этого великолепия.
Она нырнула в темный коридор служебного входа, прижалась спиной к прохладной стене и сползла вниз, зажав рот ладонью. Слезы, горячие и злые, брызнули из глаз, размазывая тушь.
«Дура. Какая же ты дура, Кира».
— Я же говорил про кладовку на втором этаже, там уютнее, — раздался голос из темноты.
Кира вскинула голову. Марк стоял в тени, прислонившись к косяку. Он не снимал. Камеры висели внизу. В руках он держал бумажный стаканчик.
— Это не кофе, — сказал он, протягивая стакан ей. — Это чай с мятой и немного коньяка. Тебе нужно.
— Ты следишь за мной? — всхлипнула Кира, но стакан взяла. Руки тряслись так, что жидкость плескалась.
— Я ищу удачные кадры, — пожал плечами Марк, присаживаясь рядом с ней на корточки, прямо на пыльный ковролин. — А самые настоящие эмоции всегда там, где нет софитов.
Он не пытался её утешить банальными фразами типа «всё будет хорошо». Он просто сидел рядом, пока она пила обжигающий чай. Его присутствие было плотным, осязаемым и удивительно успокаивающим.
— Почему ты согласилась на это? — спросил он вдруг. — Мазохизм нынче в моде?
— Мне нужны деньги, — солгала Кира.
— Врешь, — спокойно констатировал Марк. — У тебя глаза человека, который хочет доказать всему миру, что он железный. Но железо ржавеет от слез, Кира.
Кира посмотрела на него. В полумраке коридора его лицо казалось серьезным и каким-то очень родным. Он протянул руку и большим пальцем осторожно стер черную полосу туши с её щеки. Это прикосновение было таким нежным, что у Киры перехватило дыхание.
— Вставай, «железная леди», — он поднялся и протянул ей руку. — Гости прибывают. Шоу должно продолжаться. Но помни: я слежу за тобой. Через объектив видно больше, чем ты думаешь.
Кира вложила свою ладонь в его. Его рука была крепкой и теплой.
— Спасибо, Марк.
— Сочтемся, — подмигнул он, и магия момента рассеялась.
Кира вернулась в зал за пять минут до начала сбора гостей. Она умылась, поправила макияж и снова надела свою броню. Зал наполнялся людьми. Дамы в мехах и бриллиантах, мужчины в дорогих костюмах. Шампанское лилось рекой. Играл струнный квартет.
Все ждали сказку.
Но когда Кира встретилась взглядом с Максимом, стоявшим у арки в ожидании начала церемонии, она поняла: сказки не будет. Воздух в зале был наэлектризован. И напряжение исходило не от организатора, а от жениха.
До полуночи оставалось два часа. До катастрофы — гораздо меньше.
В двадцать два ноль-ноль свет в зале «Diamond Plaza» погас. Остались лишь лучи прожекторов, скрещивающиеся у цветочной арки, которая стоила как небольшая квартира в центре. Заиграла живая музыка — скрипки плакали чем-то тревожно-торжественным, кажется, Вивальди, но в современной, агрессивной обработке.
Кира стояла в тени колонны, сжимая в руках рацию так, что побелели костяшки пальцев. Она не дышала. Она смотрела на Максима.
Он стоял у алтаря, похожий на восковую фигуру. Идеальный смокинг, идеальная укладка, мертвые глаза. Капельки пота выступили у него на висках, несмотря на то, что кондиционеры работали на полную мощность.
— Невеста на выход, — скомандовала Кира в микрофон. Голос её звучал ровно, как у пилота падающего самолета.
Двери распахнулись. В облаке искусственного тумана появилась Элина. Зал ахнул. Это было действительно красиво, Кира не могла этого отрицать. Шлейф платья тянулся на три метра, расшитый кристаллами Сваровски, которые ловили каждый луч света. Элина сияла торжеством победительницы. Она шла к алтарю не как к любимому мужчине, а как к трону, который по праву принадлежал ей.
Кира перевела взгляд на Марка. Фотограф не снимал невесту. Его объектив был направлен на жениха. Марк, казалось, ждал чего-то. Он опустил камеру на секунду, встретился глазами с Кирой через весь зал и едва заметно покачал головой. Словно говорил: «Смотри. Сейчас всё рухнет».
Элина подошла к арке. Отец, грузный мужчина с лицом бульдога, передал её руку Максиму. Тот взял ладонь невесты, как берут горячую сковородку — с желанием немедленно отдернуть руку.
Регистратор, женщина с елейным голосом и начесом в стиле 80-х, начала свою речь:
— Дорогие гости! В этот волшебный предновогодний вечер мы собрались здесь, чтобы соединить два сердца...
Каждое слово падало в тишину зала тяжелым камнем.
— Максим, — обратилась регистратор к жениху. — Согласны ли вы взять в жены Элину, любить её в горе и в радости, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит вас?
Тишина затянулась. Секунда. Две. Пять.
Гости начали переглядываться. Кто-то нервно хихикнул. Элина сжала руку Максима, её улыбка стала натянутой, в глазах мелькнула сталь.
— Максим? — прошипела она сквозь зубы.
Максим дернулся, словно его ударили током. Он обвел зал безумным взглядом. Его глаза нашли Киру. Она стояла в тени, не в силах пошевелиться. В этот момент между ними словно натянулась невидимая струна. Кира увидела в его глазах мольбу. «Спаси меня», — кричал его взгляд. «Забери меня отсюда».
И в этот миг, глядя на жалкое, перекошенное страхом лицо мужчины, которого она оплакивала полгода, Кира вдруг почувствовала... пустоту. Не любовь, не ненависть, не злорадство. Просто звенящую, холодную пустоту. Он искал спасения у неё, у той, кого предал ради денег и комфорта, но у него не хватало духу даже на то, чтобы самому принять решение.
— Я... — голос Максима сорвался. — Я не могу.
Элина замерла.
— Что ты сказал? — её голос был тихим, но его услышали даже в задних рядах.
— Я не могу! — вдруг выкрикнул Максим, отшатываясь от неё. — Я не могу, слышишь! Это ошибка! Всё это — чертова ошибка! Я не люблю тебя!
Зал взорвался. Кто-то ахнул, кто-то вскочил с места. Мать Элины схватилась за сердце. Отец побагровел и двинулся на жениха, сжимая кулаки.
— Ты ничтожество! — взвизгнула Элина, и её лицо исказилось от ярости. Она замахнулась, чтобы ударить его, но тяжелый букет помешал.
Максим не стал ждать расправы. Он развернулся и бросился бежать. Не к выходу для гостей. Он бежал прямо на Киру, к служебному выходу.
Подбежав к ней, он остановился на долю секунды. Его грудь ходила ходуном.
— Кира, — выдохнул он, хватая её за плечи. — Кира, поехали со мной. Сейчас. Я всё понял. Я люблю только тебя. Прости меня, дурака. Давай сбежим! Как мы мечтали!
Время словно замедлилось. Вокруг царил хаос: крики, звон разбитого стекла, рыдания невесты. А здесь, в полумраке у колонны, стоял Максим — её прошлое. Он предлагал ей именно то, о чем она мечтала шесть месяцев. Вернуться. Начать сначала.
Кира посмотрела на его руки на своих плечах. Потом подняла глаза на его лицо. И медленно, с наслаждением, убрала его руки.
— Нет, Максим, — твердо сказала она. — Ты бежишь не ко мне. Ты бежишь от себя. А я... я на работе.
— Кира?! — он опешил, не веря своим ушам.
— Уходи, — отрезала она. — Пока тебя не убил отец невесты. Вон!
Максим попятился, глядя на неё как на привидение, а потом сорвался с места и исчез в дверях служебного коридора.
В ту же секунду к Кире подлетел разъяренный отец невесты — Виктор Петрович.
— Ты! — заорал он, брызгая слюной. — Это ты устроила! Ты, сучка, знала! Ты всё подстроила! Я уничтожу твоё агентство! Я тебя в порошок сотру!
Он замахнулся. Кира инстинктивно сжалась, закрывая голову руками, ожидая удара. Она была организатором, козлом отпущения, тем, на ком всегда срывают злость.
Но удара не последовало.
Вместо этого раздался глухой звук удара плоти о плоть и сдавленный хрип.
Кира открыла глаза.
Перед ней, спиной к ней, стоял Марк. Он перехватил руку Виктора Петровича в воздухе. Фотограф был ниже олигарха и явно легче, но в его позе было столько спокойной, звериной силы, что грузный мужчина замер.
— Не трогайте её, — тихо, но угрожающе произнес Марк. В его голосе не было и следа той мягкости, с которой он говорил с Кирой. — Она здесь ни при чем. Ваш зять — трус, а ваша дочь — избалованная истеричка. Не ищите виноватых среди персонала.
— Ты кто такой?! — взревел отец невесты, пытаясь вырвать руку, но хватка Марка была железной.
— Я фотограф. И у меня есть отличные кадры того, как вы пытаетесь ударить женщину. Хотите, чтобы завтра они были во всех таблоидах вместе с заголовком «Крах империи Нефтегаза»?
Виктор Петрович побагровел еще сильнее, но руку опустил. Он злобно сплюнул на пол.
— Убирайтесь оба. Чтобы духу вашего здесь не было через пять минут. Денег не получите.
— Плевать на деньги, — Марк отпустил его руку, развернулся к Кире и, не говоря ни слова, взял её за ладонь. — Пойдем.
Вокруг бушевала буря. Элина рыдала на полу, разрывая на себе платье за десять тысяч евро. Гости, словно стервятники, снимали всё на телефоны. Официанты растерянно жались к стенам. Идеальная свадьба превратилась в идеальный кошмар.
Но Кира больше не чувствовала ответственности. Впервые за вечер она почувствовала, как в легкие поступает воздух.
Она позволила Марку вывести себя из зала. Они шли сквозь толпу, сквозь перешептывания и взгляды. Марк шел впереди, прокладывая ей путь, как ледокол. Его ладонь была горячей и шершавой.
Они вышли на улицу, на служебную парковку. Холодный декабрьский воздух ударил в лицо, обжигая мокрые от слез щеки. Снег всё так же падал, равнодушный к человеческим драмам.
Кира остановилась и прислонилась к холодному металлу чьей-то машины. Ноги подкосились.
— Господи... — выдохнула она, закрывая лицо руками. Истерический смех рвался наружу пополам с рыданиями. — Это... это конец. Моя карьера, мое агентство... Всё кончено.
— Твоя карьера? — Марк встал напротив, не выпуская её руки. Он перекинул ремень камеры через плечо. — Кира, ты только что избежала пули. Точнее, ядерной боеголовки по имени Максим. А агентство... к черту такое агентство, где нужно обслуживать людей, которые тебя не ценят.
Кира подняла голову. Снежинки таяли на её ресницах.
— Он звал меня с собой, Марк.
— Я слышал.
— И я... я ничего не почувствовала. Вообще ничего. Только жалость.
Марк внимательно смотрел на неё. В свете уличного фонаря его карие глаза казались почти черными, бездонными.
— Значит, ты выздоровела, — серьезно сказал он. — Поздравляю с выпиской, пациент.
— Но что мне теперь делать? — Кира развела руками, глядя на пустую улицу. — До Нового года два часа. Я одна, без работы, без денег за этот заказ, на заднем дворе ресторана...
Марк улыбнулся. Той самой улыбкой, от которой у Киры становилось тепло где-то в районе солнечного сплетения.
— Ну, во-первых, ты не одна. Во-вторых, у меня в машине есть бутылка дешевого шампанского и два мандарина. А в-третьих...
Он сделал шаг к ней, сокращая дистанцию.
— Я знаю одно место. Там нет хрусталя, нет роз и нет истеричных невест. Зато там лучшая крыша в городе, с которой виден весь салют.
Кира смотрела на него, и вдруг картинка сложилась. Весь этот вечер, весь этот месяц... Пока она гонялась за призраками прошлого, пытаясь доказать что-то Максиму, рядом был человек, который видел её настоящую. Не организатора, не «железную леди», а просто Киру. Человек, который подавал ей чай, защищал от олигархов и смотрел на неё так, как Максим не смотрел никогда даже в лучшие времена.
— Ты приглашаешь меня на свидание? — спросила она, и голос её дрогнул.
— Я приглашаю тебя встретить Новый год. По-настоящему, — поправил Марк. — Твоя смена окончена, Кира. Поехали.
Где-то вдалеке завыли сирены — видимо, кто-то из гостей всё-таки вызвал полицию или скорую. Дверь ресторана распахнулась, оттуда донесся очередной визг Элины.
Кира оттолкнулась от машины.
— Поехали, — сказала она. — Быстрее.
Марк открыл дверь своего старенького джипа, который стоял в углу парковки, весь запорошенный снегом. Это была не карета, а ржавая колесница, но для Киры в этот момент она выглядела лучше любого лимузина.
Они рванули с места, оставляя позади «Diamond Plaza», разбитые надежды и чужие миллионы. Впереди была новогодняя ночь. И, кажется, новая жизнь.
Старый джип Марка пах кожей, бензином и почему-то корицей. В салоне было тепло, печка гудела, сражаясь с декабрьской стужей, а радио тихо мурлыкало «Let It Snow».
Кира откинула голову на подголовник и закрыла глаза. Вибрация двигателя успокаивала. Адреналин, который держал её на ногах последние полчаса, начал отступать, уступая место свинцовой усталости.
— Ты как? — спросил Марк, не отрывая взгляда от заснеженной дороги.
— Я чувствую себя преступницей, сбежавшей с места ограбления, — слабо улыбнулась Кира. — Только вместо денег я украла фотографа.
— Лучшая твоя кража, — усмехнулся он. — Имей в виду, я сообщник, так что сдавать меня поздно.
Они ехали прочь от центра, от сияющих витрин и пробок. Город готовился к удару курантов. Люди спешили домой с пакетами, полными мандаринов и подарков. В окнах домов загорались разноцветные гирлянды.
— Куда мы едем? — спросила Кира, глядя, как знакомые фешенебельные улицы сменяются спальными районами с панельными многоэтажками.
— В мою студию. Точнее, на крышу над ней. Это старое здание бывшей ткацкой фабрики. Сейчас там лофты для художников и психов вроде меня.
— Звучит... богемно.
— Звучит холодно, — поправил Марк. — Но вид того стоит.
Они остановились у мрачного кирпичного здания с огромными окнами. Лифт, разумеется, не работал — это был грузовой подъемник, застрявший где-то между этажами еще в прошлом веке.
— Шестой этаж, — бодро сообщил Марк, вешая камеры на шею и подхватывая пакет с «провизией» с заднего сиденья. — Считай это фитнесом перед оливье.
Кира посмотрела на свои дизайнерские шпильки. Потом на бетонную лестницу.
— Знаешь, — она нагнулась и решительно расстегнула ремешки туфель. — К черту.
Она сняла туфли и осталась в колготках на холодном бетоне.
— Ты простудишься, — нахмурился Марк.
— Я уже замерзла. Хуже не будет.
Марк молча поставил пакет на пол, стянул с себя ботинки — грубые, теплые зимние ботинки — и подвинул их к ней.
— Надевай.
— Они мне будут велики на пять размеров!
— Зато тепло. А я дойду в носках, тут недалеко. И не спорь со мной, Кира Сергеевна. Сегодня я командую парадом.
Кира утонула в его ботинках. Они были огромными, теплыми и хранили тепло его ног. Это было странно, нелепо и невероятно трогательно. Она, организатор свадеб класса «люкс», шлепала в мужских ботинках по пыльной лестнице заброшенной фабрики вслед за фотографом, которого знала, по сути, пару месяцев.
Когда они наконец выбрались на крышу, у Киры перехватило дыхание.
Ветер здесь был сильным, пронизывающим, но вид... Весь город лежал перед ними как на ладони. Миллионы огней сливались в единое, живое море света. Снег здесь, на высоте, казался чище и ярче.
Марк расстелил на парапете, очищенном от снега, свой шарф. Достал бутылку «Советского» шампанского, два пластиковых стаканчика (откуда они у него?) и обещанные мандарины.
— Добро пожаловать в «Grand Hotel Roof», — он торжественно хлопнул пробкой. Пена потекла по его рукам, и они оба рассмеялись.
Кира сделала глоток. Шампанское было кислым, совсем не похожим на то «Moët & Chandon», которое сейчас допивали (или били об стены) гости на свадьбе. Но оно казалось ей нектаром.
— Спасибо, — тихо сказала она, глядя на город. — За то, что вытащил меня. Я бы, наверное, сидела там в подсобке и ревела.
— Ты бы не ревела, — Марк чистил мандарин, и морозный воздух наполнился цитрусовым ароматом. — Ты бы составила смету ущерба, вызвала клининг и выписала штраф Максиму. Ты слишком сильная, Кира.
Кира взяла дольку мандарина из его рук.
— Это плохо?
— Нет. Это восхищает. Но иногда сильным тоже нужно, чтобы кто-то подержал их зонтик.
Марк отложил мандарины и взял камеру.
— Можно?
— Я ужасно выгляжу, — Кира попыталась пригладить растрепавшиеся волосы. — Тушь потекла, нос красный...
— Ты прекрасна, — просто сказал он и нажал на спуск. Щелчок затвора прозвучал как выстрел в тишине.
Он подошел ближе и развернул камеру экраном к ней.
— Смотри.
Кира взглянула на маленький дисплей.
— Это не сейчас, — удивилась она. — Это... на банкете?
На снимке была она. Не постановочный кадр. Она стояла у окна, проверяя списки, и луч света падал на её профиль. В этом кадре было столько одиночества, столько скрытой грусти и такой невероятной, хрупкой красоты, что Кира замерла.
Марк пролистал дальше.
Кира смеется над шуткой официанта. Кира поправляет цветок, и её пальцы выглядят как произведение искусства. Кира смотрит на Максима... и в её глазах нет любви, только усталость.
— Ты снимал меня? — прошептала она. — Весь вечер? А как же невеста?
— У невесты есть сотня дежурных фото в фас и профиль, где она выглядит как фарфоровая кукла, — пожал плечами Марк. — Но фотограф ищет жизнь. Ищет историю. Сегодня в том зале история была только у тебя.
Он смотрел на неё, опустив камеру. Ветер трепал его темные волосы. До полуночи оставались считанные минуты.
— Я взял этот заказ не из-за денег, Кира. Я знал, что организатором будешь ты.
— Откуда?
— Я подписан на твой рабочий аккаунт уже год. Я видел, как ты работаешь. Как ты горишь этим. И я хотел увидеть тебя вживую. Не думал, что всё закончится... побегом на крышу.
Кира почувствовала, как сердце, которое молчало полгода, вдруг забилось сильно и гулко. Не от боли, а от странного, забытого тепла.
— Почему ты молчал?
— А что бы я сказал? «Привет, я фотограф, бросай своего богатого бывшего, который еще не бывший, и пошли есть шаурму»? — он криво усмехнулся. — Я ждал.
— Чего?
— Момента, когда ты перестанешь смотреть на пустой стул и посмотришь по сторонам.
Где-то внизу, в городе, начали взрываться первые петарды. Нетерпеливые люди не могли дождаться боя курантов.
Кира шагнула к нему. Огромные ботинки Марка смешно шаркали по бетону, но ей было всё равно. Она подошла вплотную и положила ладони ему на грудь, поверх грубой куртки. Под тканью билось сердце — так же быстро, как и у неё.
— Сейчас полночь, — тихо сказала она.
— Осталась одна минута, — он посмотрел на часы, а потом поднял взгляд на её губы. — Говорят, как встретишь Новый год...
— ...так его и проведешь, — закончила Кира.
Она приподнялась на цыпочках. Марк, словно боясь спугнуть её, медленно положил руки ей на талию. Его прикосновение было уверенным и требовательным.
Когда их губы встретились, город взорвался.
Тысячи салютов взмыли в небо одновременно. Красные, золотые, зеленые огни раскрасили ночь, отражаясь в снегу и в окнах домов. Грохот канонады заглушил всё, но Кира слышала только стук своего сердца.
Поцелуй был таким же, как этот вечер на крыше — со вкусом холодного шампанского, мандаринов и обещанием чего-то настоящего. Марк целовал её так, будто хотел стереть из её памяти все прошедшие полгода, всю боль, всё предательство. И у него получалось.
Когда они, запыхавшись, отстранились друг от друга, небо всё еще горело огнями.
Марк прижался лбом к её лбу, его дыхание было горячим.
— С Новым годом, Кира.
— С Новым годом, Марк.
Она посмотрела на экран камеры, который всё еще светился в его руке. На последнем снимке, сделанном случайно, "от бедра", был виден размытый фон банкетного зала и её фигура, уходящая в темноту коридора. А впереди был только свет.
— Знаешь, — сказала она, уткнувшись носом в его шарф. — Мне нужно будет искать новую работу. Агентство «Diamond Weddings» вряд ли даст мне хорошие рекомендации после того, как я выгнала жениха.
— Плевать на рекомендации, — рассмеялся Марк, крепче обнимая её. — Мы откроем свое. Ты будешь организовывать, я — снимать. Только никаких истеричных невест.
— И никаких бывших, — добавила Кира.
— Договорились. Только счастливые люди. Начиная с нас.
Снег падал на их плечи, укрывая старую крышу белым одеялом. Внизу шумел празднующий город, где-то там осталась разбитая посуда, испорченные платья и чужие миллионы. А здесь, на вершине мира, стояли двое в смешных ботинках, и начиналась новая история. История, в которой больше не нужно было притворяться.
И это была, пожалуй, самая идеальная свадьба, которую Кире довелось не провести, а пережить. Свою собственную судьбу.
