каблуках, в великолепной форме, и ждали новых бенефисов. Театр имени Пушкина будто осиротел, ведь она была его лицом шестьдесят лет подряд. Весь вечер интернет — словно мемориальная доска, где каждый делится тем, как блистала актриса и как будто именно ей верил больше, чем себе. Жизнь их разошлась — но не до конца: послевкусие спектакля сильнее любого траурного венка. Теперь игра Веры Алентовой — личный архив каждого, кто успел увидеть. Фильмы можно пересмотреть, а театр, как пуговица на старом пальто — потеряешь и не найдёшь. Вот и получается: великая роль, которую ей никто не напишет посмертно. Узнать подробности
Сцена в трауре — Алентова ушла, а публика ещё шепчет: «Это же она, Мадам Рубинштейн!» Зрители не верят, что только что видели её на каблуках, в великолепной форме, и ждали новых бенефисов. Театр имени Пушкина будто осиротел, ведь она была его лицом шестьдесят лет подряд.
Весь вечер интернет — словно мемориальная доска, где каждый делится тем, как блистала актриса и как будто именно ей верил больше, чем себе. Жизнь их разошлась — но не до конца: послевкусие спектакля сильнее любого траурного венка. Теперь игра Веры Алентовой — личный архив каждого, кто успел увидеть. Фильмы можно пересмотреть, а театр, как пуговица на старом пальто — потеряешь и не найдёшь. Вот и получается: великая роль, которую ей никто не напишет посмертно.
