— Мам, ну ты же сама говорила, что Тёмке нужен свежий воздух! Три месяца на грядках, ягоды, речка... Он хоть бледность свою городскую спрячет, — Лена выгружала из багажника неподъемные чемоданы.
Я смотрела, как внук, засунув руки в карманы, угрюмо разглядывал мои старые яблони. Артему было двенадцать — тот возраст, когда «свежий воздух» проигрывает любому смартфону.
— На все лето, значит? А ты, Леночка, как же? Работа, отчеты? — я старалась, чтобы голос звучал буднично, хотя внутри нарастало странное предчувствие.
— Ой, мам, у нас там такая реорганизация! Отправили на удаленку, буду по кофейням сидеть, — дочь отвела взгляд, поправляя выбившуюся прядь. — Я в город через пару дней вернусь, дела доделаю и, может, к вам на выходные вырвусь.
За пять лет после развода Лена привыкла, что я — это «тихая гавань», где можно оставить проблемы и укатить «искать себя». Но в этот раз чемоданов было слишком много. Четыре огромных баула для одного подростка на каникулах?
Правда вскрылась на третий день, когда Артем ушел на речку, а Лена уехала в райцентр «за продуктами». Я решила разобрать его вещи, чтобы сложить их в комод. В боковом кармане самого большого рюкзака, между учебниками, лежал плотный конверт.
Внутри была справка о выбытии из петербургской гимназии №15. И рядом — заполненное заявление о приеме в нашу сельскую школу. С первого сентября. С моей подписью. Точнее, с её очень неумелой имитацией.
Я присела на край кровати. Воздух в комнате стал густым и липким. Дочь не просто привезла внука на каникулы — она его здесь «бросала». Навсегда. Сама же, судя по рекламному буклета из того же конверта, собиралась на годовую стажировку в Лион. Одна.
Я не стала пить таблетки или звонить Лене с криками. В свои шестьдесят я знала: наглая ложь лечится только холодным фактом. Я достала телефон и набрала номер, который не использовала два года. Номер бывшего зятя, Андрея.
— Андрей, добрый день. Это Галина Михайловна. Скажи, пожалуйста, ты давал Лене разрешение на перевод Артема в сельскую школу?
На том конце воцарилась тишина, прерываемая лишь шумом офиса. — Какая сельская школа, Галина Михайловна? — голос Андрея стал стальным. — Тёма должен был ехать в лагерь в июле, Лена сказала, что она всё оплатила. Какое «навсегда»?
Через час я уже знала, что Андрей не только не давал согласия, но и подал на пересмотр места жительства ребенка, устав от «поисков себя» бывшей жены. Лена об этом знала и решила спрятать сына у меня, надеясь, что через год всё «само утрясется».
Когда Лена вернулась, я ждала её на веранде. Она была веселой, с пакетами модных йогуртов.
— Мам, чего ты в темноте сидишь? — она щелкнула выключателем.
— Лена, — я положила конверт со справкой на стол. Лион, это прекрасный город. Но Артем там не числится в твоих планах, верно?
Дочь замерла. Её лицо не покраснело, оно стало маской — равнодушной и холодной. — Ты опять копалась в вещах? Мама, я хотела как лучше! Тебе же скучно одной, а Тёмке здесь спокойнее... Андрей его задергает своими тренировками и дисциплиной!
— Ты подделала мою подпись, Лена. Ты хотела повесить на меня двенадцатилетнего мальчика, имея пенсию в девятнадцать тысяч рублей? — я смотрела ей прямо в глаза. — По закону Артем должен жить с тем родителем, который создает ему условия. Андрей будет здесь через пять часов.
— Ты... ты вызвала Андрея? — она сделала шаг назад. — Свою собственную дочь подставила? Ты понимаешь, что он заберет его? Я вообще не смогу его видеть без его подачек!
— Ты не видишь его и сейчас, Лена. Ты видишь только обузу, — я встала. Плечи налились тяжестью, но в голове была кристальная ясность. — Артем уедет с отцом. А ты поедешь в свой Лион, если Андрей не подаст на запрет выезда. Это уже не мои дела.
Лена не стала хлопать дверью. Она молча, с какой-то яростной сосредоточенностью, начала закидывать вещи обратно в багажник. Она не прощалась. Просто села в машину, и звук мотора быстро растаял за поворотом.
Андрей приехал поздно ночью. Он забрал сонного Артема, долго жал мне руку и обещал привозить внука по-настоящему — на выходные, с деньгами и продуктами.