«…сделалась чрезвычайная боль в животе и такое воспаление, что он, дабы хотя на мгновение утолить огонь, можно сказать, глотал льду по целой тарелке»
4 августа исполнилось 230 лет со дня смерти Григория Шелихова. Как и следовало ожидать, у нас – то бишь в ментальном пространстве региона – по этому поводу ни слова, ни полслова. Вот и попробуем исправить упущение.
Как и многое другое в биографии знаменитого первопроходца, его смерть представляет собой не иначе как тайну за семью печатями. Умер он в расцвете сил, и вовсе не так, как впоследствии его зять, командор Резанов. Тот, как мы помним по рок-опере «Юнона и Авось», возвращаясь из Калифорнии после помолвки с Кончитой Аргуэльо, проезжая зимой через Сибирь, простудился и умер. На первый взгляд, и с Шелиховым то же:
«Посреде толико важных для него упражнений, при полном здоровье своем и средних летах жизни своей муж мой в минувшем июне месяце заболел простудною горячкою , продолжавшуюся 25 дней и наконец лишившею его жизни», – пишет его жена в прошении к императрице Екатерине II.
Но уже при первом приближении аналогия превращается в противоположность. Там – зима, пурга, трудный путь – схватил воспаление лёгких; а здесь – лето, у себя дома – и откуда же простудная горячка? Да и симптомы вовсе не те. Историк из Хабаровска Борис Петрович Полевой в послесловии к переизданию «Путешествия Шелихова» приводит слова анонимного иркутянина – очевидца тех событий:
«…сделалась чрезвычайная боль в животе и такое воспаление, что он, дабы хотя на мгновение утолить огонь, можно сказать, глотал льду по целой тарелке».
Два образа Наталии Шелиховой
Так что же с ним случилось? В существующей литературе ответа на этот вопрос нет, – но как ни крути, а в центре внимания оказывается супруга нашего героя – Наталия Алексеевна Шелихова. В глаза бросаются крайности в её оценке.
В сделанном для представления в Петербург описании совершенных путешествий от имени самого Шелихова уже в первом абзаце писано:
«…и будучи сам на первом галиоте с женою моею, которая везде за мною следовала и все трудности терпеть не отреклась…»
В результате в литературе о Шелихове сформировался героический образ верной спутницы – как, например, в романе Владимира Григорьева. А в аннотации вышедшей 2012 году в издательстве «Весь свет» под эгидой РАН и Института всеобщей истории монографии А.Ю. Петрова «Наталия Шелихова у истоков Русской Америки» говорится:
«В книге собран материал о наиболее примечательных событиях в жизни выдающейся женщины своего времени – Н.А. Шелиховой».
Но есть и другая крайность. В альманахе-ежегоднике «Панорама искусств» за 1978 год вышла статья «Колумбу росскому…» Её автор, Юлия Моисеевна Радченко (её перу принадлежит также книжка о Шелихове для детей «Вперед, где никто еще не был!») обращает внимание на ряд странностей в истории со смертью Шелихова, связанных с поведением его супруги.
Наталия Алексеевна предстаёт здесь никак не верной спутницей, а совершенно в другом облике, что-то по типу леди Макбет Мценского уезда. То, что именно она отравила мужа, конкретно не утверждается – для этого нет неоспоримых свидетельств, но тем не менее предположение в этом направлении формулируется.
В опровержении высказанной гипотезы об отравлении Л.А. Ситников, автор вышедшей в 1990 г. в Иркутске книги о Шелихове, обращает внимание на голословное утверждение Радченко о том, что девичья фамилия у Наталии якобы была Резанова, и, дескать, принадлежала она к влиятельному сибирскому роду Резановых. Ну да, утверждение это взято, что называется, с потолка, вот только для сути дела, для сути высказанной гипотезы оно вообще не имеет никакого значения. Пускай, не Резанова, пускай, Кожевина или ещё кто – странностей в ситуации девичья фамилия никак не отменяет.
А главная странность – это отсутствие завещания Шелихова, а также письмо – предсмертное – якобы от Шелихова к Екатерине II – с прошением, чтобы царица взяла под защиту наследственные права Наталии. То есть письмо он написал, а завещание, которое в принципе этот вопрос полностью решило бы – не удосужился. Отсюда и отношение – как можно не заметить такую странность?
Что же по этому поводу пишет Петров, автор монографии о «выдающейся женщине своего времени»? Да практически ничего:
«Безусловно, смерть Шелихова породила огромное количество сплетен. Штейнгель писал о слухах, что якобы Наталия Алексеевна отравила мужа. Сама она сообщила Екатерине II, что ее муж умер от простуды. Если и предположить, что Григория Ивановича отравили, то под подозрением может оказаться множество людей, которым его смерть была выгодна».
И это всё! В 300-страничной монографии, посвящённой конкретно этой особе! Одним росчерком всё списано на досужие слухи, о которых спустя годы написал сосланный в Сибирь декабрист.
Свидетельство Владимира Штейнгеля
Но ведь Штейнгель писал не только о слухах об отравлении, но и о других обстоятельствах, связанных с Шелиховым и его женой. И это самое интересное свидетельство на данную тему, посему приведём его целиком:
«Наконец настало лето. Из Тигиля отправлялось судно, принадлежавшее известному покорителю Кадьяка купцу Шелихову. Должно было решиться на нем ехать в Охотск, ибо другого не было. Судно сие было под зависимостью родного брата Шелихова, Василия. Каков он был, можете судить из того, что за несколько лет пред тем старший брат вешал его на нок (конец) реи и больно сек публично линьками или плетьми за участие в намерении отравить его ядом. Это было в Охотске в правление Коха. Я слышал сей анекдот в бытность мою после в Охотске от самовидца Евстратия Деларова, который был директором Американской компании, и от некоторых других особ. Вот что мне рассказывали: Шелихов, отправясь в Америку в 80-х годах, оставил жену свою в Охотске. Тут она не замедлила вступить в связь с одним из чиновников (забыл его фамилию), и так как между тем рассеяли, может быть, они же сами по Охотску верные слухи, что Шелихов, вышед из Америки в Камчатку, умер, то жена его и готовилась выйти за того чиновника замуж, чему и брат Василий способствовал. Но вдруг, вовсе некстати, получено письмо, что Шелихов жив и вслед за оным едет из Камчатки в Охотск. В сем-то критическом положении жена решилась по приезде его отравить. Но предуведомленный Шелихов едва приехал, как все искусно разыскал, обличил их обоих, жену и брата, чрез своих рабочих публично наказал. Сего не довольно, он хотел, по выезде в Иркутск, предать жену уголовному суду и настоять, чтоб ее высекли кнутом. Но в сем случае Баранов, известный потом правитель Америки, бывший тогда его приказчиком, убедил его пощадить свое имя и простить виновницу. Может быть, сие происшествие, которое не могло укрыться от иркутской публики, было причиною, что внезапная смерть Шелихова, последовавшая в Иркутске в 1795 году, была многими приписываема искусству жены его, которая потом, ознаменовав себя распутством, кончила жизнь несчастным образом, будучи доведена до крайности одним своим обожателем. Таков всегда бывает конец порока. Если богатство и случай прикрывают его пред людьми, то пред Провидением ничто укрыться не может». (Штейнгель В.И. Сочинения и письма. Иркутск. Восточно-Сибирское книжное издательство. 1985. Том 1. С. 73.)
Как видим, речь здесь о скандальных обстоятельствах, произошедших задолго до смерти Шелихова, а также не менее пикантные намёки и на дальнейшую жизнь вдовы. И согласно приведённым свидетельствам очевидцев, образ Наталии Алексеевны гораздо ближе к версии Радченко, чем к исследованию Петрова. У последнего кстати обо всём этом полный молчок.
И что же имеем в итоге? Перед нами терра инкогнита, совершенно не исследованная тема. Ни одной мало-мальски удовлетворительной книги, проливающей свет на обстоятельства семейной жизни Григория Шелихова, а также его смерти, пока не написано. Зато есть грандиозный монумент на месте его захоронения в Иркутске с не менее впечатляющей надписью:
«Поставила сие надгробие в память почтенного и добродетельного супруга горестная вдова с пролитием горячих слез и сокрушенным вздыханием по господу. Стоит все на все 11 760 рублей».
Олег Качмарский