Ноябрь в Москве — это не время года, это диагноз. Небо цвета грязной ваты нависло над Садовым кольцом так низко, что, казалось, шпили сталинских высоток царапают его брюхо, выпуская наружу бесконечную морось.
Алексей поправил очки, которые мгновенно запотели, и плотнее запахнул свое пальто. Пальто было старым, любимым и, честно говоря, выглядело так, будто его носил еще Достоевский в период ссылки. Но Алексею было все равно. Ему было тридцать четыре года, и он давно перерос тот возраст, когда мужчину определяют лейблы. Куда важнее было то, что происходило в его голове, а там сейчас крутились цифры квартального отчета и стратегия реструктуризации отдела маркетинга холдинга «Авангард».
Он стоял на остановке, ожидая автобус. Да, новый финансовый директор огромной корпорации ездил на автобусе. Или на метро. Ему нравилось наблюдать за людьми — это помогало понимать потребительский рынок лучше любых сухих графиков.
— Господи, ну и погода для бедных, — раздался рядом звонкий, раздраженный голос.
Алексей чуть повернул голову. Рядом с ним, брезгливо поджимая губы, стояла Девушка-Картинка. Именно так, с большой буквы. На ней было бежевое кашемировое пальто (безумие для такой погоды), сапоги на шпильке, которые явно стоили больше, чем среднестатистическая зарплата в этом районе, и идеальная укладка, чудом державшаяся под зонтом-тростью.
Она нервно тыкала пальцем в экран смартфона, вызывая такси.
— Вы не могли бы отодвинуться? — она бросила на Алексея взгляд, которым обычно смотрят на прилипшую к подошве жвачку. — От вас пахнет... сыростью. И метро.
Алексей моргнул. Он действительно промок, пока бежал до остановки, но насчет запаха метро она, пожалуй, погорячилась.
— Простите, — вежливо ответил он, делая шаг в сторону, прямо в лужу. Ледяная вода залилась в ботинок. — Здесь мало места, крыша узкая.
— Так купите зонт, — фыркнула она, не глядя на него. — Или вы из тех, кто экономит на комфорте, чтобы потом прижиматься к приличным людям в транспорте?
Алексей улыбнулся уголками губ. В ее голосе звенела такая неприкрытая, карикатурная спесь, что это даже забавляло. Он знал этот тип женщин. «Глянец» снаружи, бетон внутри.
— Я предпочитаю экономить на такси, чтобы тратить на книги, — спокойно парировал он.
Она наконец соизволила посмотреть на него целиком. Её взгляд скользнул по его потертому пальто, простым джинсам, намокшим ботинкам и задержался на лице — обычном, ничем не примечательном лице «серой мышки».
— Заметно, — ядовито усмехнулась она. — Книги, похоже, не учат тому, как не выглядеть неудачником в тридцать лет. Знаете, мужчина в вашем возрасте на остановке — это приговор.
В этот момент к бордюру, обдав их веером грязных брызг, подлетел желтый автомобиль такси. Алексей инстинктивно отшатнулся, но девушка, наоборот, рванулась вперед, словно к спасательной шлюпке на «Титанике».
Она резко распахнула дверь, задев Алексея локтем так сильно, что у него из рук выпал телефон. Гаджет шлепнулся прямо в грязь.
— Осторожнее! — воскликнул он.
Она уже сидела в теплом салоне. Опустив стекло на секунду, она крикнула:
— Смотреть надо под ноги! И вообще, купите себе чехол, он скроет трещины. Как и ваша одежда скрывает вашу никчемность.
Машина рванула с места, оставив Алексея стоять под дождем с грязным телефоном в руках и полным ботинком ледяной воды.
— Интересное начало недели, — пробормотал он, вытирая экран рукавом. — Очень интересное.
Через час Алексей входил в стеклянную вращающуюся дверь бизнес-центра «Империя». Охранник на входе, увидев его мокрое пальто, уже набрал воздуха в грудь, чтобы преградить путь, но Алексей молча приложил пропуск к турникету. Загорелась зеленая лампочка. Высший уровень доступа. Охранник поперхнулся и вытянулся в струнку.
В лифте Алексей снял очки и протер их сухим платком. Он не злился. Он чувствовал странное, почти охотничье предвкушение. Сегодня был его первый день в качестве главы департамента, которого перевели из петербургского филиала в головной офис. Никто здесь не знал его в лицо. В отделе кадров сказали, что ему выделили лучшую приемную и «самую компетентную помощницу в здании».
25-й этаж. Тишина, ковролин, поглощающий звуки шагов, запах дорогого кофе и кондиционированного воздуха.
Алексей прошел по коридору. На дверях табличка: «А.П. Волков. Директор департамента стратегического развития». Пока еще временная, бумажная.
Он толкнул тяжелую дубовую дверь приемной.
Пусто.
Алексей нахмурился. Рабочий день начался пятнадцать минут назад. Он прошел в свой кабинет — просторный, с панорамным видом на ту самую серую Москву, которая теперь, с высоты птичьего полета, казалась величественной, а не унылой.
Он снял мокрое пальто, повесил его в шкаф. Достал из портфеля сменные туфли (да, он был предусмотрителен) и надел пиджак, который до этого аккуратно лежал в чехле. Теперь он выглядел иначе. Строгий, идеально сидящий темно-синий костюм, белая рубашка. Очки в тонкой оправе придавали ему вид интеллектуала-хищника.
На столе замигал селектор.
— Алексей Петрович? — голос HR-менеджера дрожал от волнения. — Простите, ваша помощница, Жанна, заболела. Мы временно, буквально на неделю, перевели к вам Илону. Она... амбициозна, но исполнительна. Она сейчас подойдет.
— Хорошо, — ответил Алексей. — Пусть принесет кофе. Двойной эспрессо. Без сахара.
Он сел в кресло, положил руки на стол и стал ждать.
Через пять минут дверь распахнулась. Не открылась, а именно распахнулась, впуская в кабинет облако тяжелых, сладких духов.
— Доброе утро! Прошу прощения за задержку, пробки просто адские, а таксисты — идиоты, — голос был бархатным, отрепетированным, предназначенным для обольщения начальства.
Алексей медленно развернулся на кресле.
Она стояла на пороге, держа в руках серебряный поднос с крошечной чашкой. То же бежевое пальто уже висело на вешалке в приемной, и теперь она предстала во всей красе офисного шика: юбка-карандаш, подчеркивающая бедра, шелковая блузка, расстегнутая ровно на одну пуговицу больше, чем положено по протоколу, и та самая идеальная укладка.
Это была она. Хамка с остановки. Илона.
Она уверенно цокала каблуками по паркету, глядя на него с дежурной, ослепительной улыбкой. Она смотрела на его костюм, на часы, на кресло. Она видела атрибуты власти. Она пока не видела его.
— Ваш кофе, Алексей Петрович, — проворковала она, наклоняясь чуть ниже необходимого, ставя чашку на стол. — Я Илона. Буду помогать вам вливаться в наш коллектив. Я здесь знаю всё и всех.
Алексей молчал. Он смотрел на нее поверх очков, не прикасаясь к кофе.
Илона, почувствовав затянувшуюся паузу, наконец подняла глаза и посмотрела ему прямо в лицо.
Её улыбка дрогнула. Сначала это было легкое недоумение. Она нахмурила идеально выщипанные брови, пытаясь сопоставить картинку. Этот строгий, властный мужчина в дорогом кресле... и тот мокрый «неудачник» на остановке.
В её глазах мелькнул ужас. Настоящий, животный ужас узнавания. Краска мгновенно схлынула с её лица, оставив на щеках два ярких пятна румян, которые теперь смотрелись как клоунский грим.
— Вы... — выдохнула она, и её рука дернулась. Ложечка на блюдце предательски звякнула.
Алексей медленно, с наслаждением откинулся на спинку кресла и сплёл пальцы в замок.
— Спасибо, Илона, — его голос был тихим, спокойным, но в тишине кабинета он прозвучал как выстрел. — Надеюсь, вы добрались с комфортом? Такси было теплым?
Она открыла рот, но не смогла издать ни звука. Она стояла перед ним, как школьница, пойманная с сигаретой, только ставки были куда выше. Она только что назвала своего нового босса, от которого зависела её карьера и премия, никчемным неудачником.
— Я... Алексей Петрович... Я не знала... — пролепетала она, теряя весь свой лоск. Плечи опустились, надменность стекла, как дешевая тушь под дождем.
— Конечно, не знали, — кивнул он. — Вы судили по пальто. Кстати, у меня к вам первый вопрос как к моей помощнице.
Илона замерла, ожидая увольнения. Её глаза, полные паники, бегали по кабинету, ища выход.
— Скажите, Илона, — Алексей взял чашку и сделал маленький глоток, не сводя с нее пронзительного взгляда. — Как вы считаете, человек, который ездит на автобусе, способен управлять бюджетом в три миллиарда рублей? Или мне стоит уйти прямо сейчас, чтобы не позорить «приличных людей» своим присутствием?
В кабинете повисла звенящая тишина. Илона сглотнула, и этот звук показался оглушительным. Игра началась, и Алексей собирался играть по своим правилам.
Тишина в кабинете сгустилась до состояния желе. Илона чувствовала, как по спине, под тонким шелком блузки, ползет холодная капля пота. Впервые за пять лет работы в «Авангарде» ее безупречная броня дала трещину. Она привыкла манипулировать мужчинами: улыбка, лесть, намек на доступность, вовремя поданный кофе. Но Алексей Петрович Волков смотрел на нее так, словно она была дефектной строкой в балансовом отчете — чем-то, что нужно либо исправить, либо удалить.
— Я... я прошу прощения за свое поведение утром, — выдавила она. Голос предательски дрогнул, превратившись в жалкий писк. — Я была на взводе. Личные проблемы. Это не оправдание, но...
— Вы правы, Илона. Это не оправдание, — Алексей аккуратно поставил чашку на стол. Звук фарфора о лакированное дерево показался ей ударом судейского молотка. — Садитесь.
Она опустилась на край стула для посетителей, судорожно сжав колени.
— Я не буду вас увольнять, — произнес он, и Илона едва не выдохнула со всхлипом. — Пока. В отделе кадров сказали, что вы лучшая. А я привык работать с лучшими. Но у нас с вами возник когнитивный диссонанс. Вы считаете меня, как вы выразились? «Неудачником в пальто с запахом метро». А я считаю вас сотрудником с завышенным самомнением и проблемами с субординацией.
Он встал и подошел к окну, заложив руки за спину.
— У вас испытательный срок, Илона. Ровно две недели. Если за это время вы докажете, что ваш профессионализм выше вашего снобизма, вы останетесь. Если нет — вы вылетите отсюда с такой характеристикой, что вас не возьмут даже листовки у метро раздавать. Вам ясно?
— Да, Алексей Петрович. Предельно ясно.
— Отлично. — Он резко развернулся. В его глазах блеснули озорные искры, которые Илоне совсем не понравились. — Тогда за работу. Мне нужны сводные отчеты по филиалам за последние три года. В бумажном виде. Они лежат в архиве на минус втором этаже. Лифт туда не ходит, он на ремонте. Принесите их. Все сорок папок.
Илона моргнула.
— Сорок папок? Но... есть же курьеры, грузчики...
— Вы же сказали, что знаете здесь всё и всех, — мягко перебил он. — Я хочу быть уверен, что документы не перепутают. Я доверяю только вам. Выполняйте.
Илона вышла из кабинета на ватных ногах. Как только тяжелая дверь закрылась за ее спиной, она прислонилась к стене и закрыла глаза. Ярость и унижение жгли изнутри. «Грей мышь», «ботаник», «нищеброд» — мысленно она награждала его эпитетами, пока шла к своему столу.
Она достала зеркальце. Идеальный макияж был на месте, но в глазах плескался страх. Никто в офисе не знал, что «богатая наследница», какой она себя позиционировала, на самом деле живет в съемной «однушке» в Бирюлево, а ее «брендовые» вещи куплены на кредитную карту, лимит которой исчерпан еще в прошлом месяце. Увольнение для нее было не просто карьерной неудачей. Это была финансовая смерть.
— Ладно, Волков, — прошептала она, зло глядя на свое отражение. — Хочешь войны? Ты ее получишь. Я буду такой идеальной, что тебе станет тошно.
Следующие три часа превратились для Илоны в ад. Она, на своих двенадцатисантиметровых шпильках, бегала по лестницам между двадцать пятым и минус вторым этажом. Архив был пыльным, мрачным помещением, где пахло старой бумагой и безысходностью.
Каждая папка весила целую вечность. Ее маникюр был под угрозой, укладка потеряла объем, а ноги гудели так, словно она прошла марафон. Но каждый раз, входя в кабинет шефа с новой стопкой, она выпрямляла спину и натягивала на лицо маску невозмутимости.
Алексей даже не смотрел на нее. Он был погружен в работу: звонил, печатал, проводил видеоконференции на беглом английском. Илона, раскладывая папки, невольно прислушивалась. Его английский был безупречен — оксфордский акцент, сложная терминология. Он разносил региональных директоров жестко, но аргументированно, не повышая голоса.
«Кто он такой вообще?» — думала она, с ненавистью глядя на его простой, хоть и качественный пиджак.
Ближе к обеду Алексей оторвался от монитора.
— Илона, вы закончили с архивом?
— Да, Алексей Петрович. Все сорок папок на столе для совещаний. Отсортированы по годам и регионам.
Он кивнул, не выразив ни удивления, ни благодарности.
— Хорошо. Теперь второе задание. Мне нужно, чтобы вы отвезли эти документы на подпись нашему партнеру, в компанию «Сигма-Трейд». Это срочно. Договор горит.
Илона облегченно выдохнула. Вырваться из офиса! Сесть в такси, расслабиться, купить кофе...
— Конечно. Я сейчас вызову машину.
— Нет, — остановил ее Алексей. — Машины корпоративного парка заняты. А на такси сейчас ехать бессмысленно. Посмотрите в окно.
Илона подошла к панорамному стеклу. Москва стояла. Садовое кольцо превратилось в одну гигантскую, пульсирующую красными огнями змею. Десять баллов.
— «Сигма» находится на другом конце города, — спокойно продолжил Волков, протягивая ей увесистый пакет с документами. — На машине вы будете ехать три часа. Партнер улетает через полтора. Вы не успеете.
Илона замерла, уже догадываясь, что он скажет. Холодный ужас сковал желудок.
— Единственный способ успеть — это метро, Илона, — он произнес это слово с легкой улыбкой, той самой, которую она видела утром на остановке. — Помните? Вы говорили, что там ездят неудачники. Сегодня вам придется стать одной из них ради блага компании.
— Вы издеваетесь? — вырвалось у нее.
— Я оптимизирую логистику, — парировал он. — Это приказ, Илона. Если вы не привезете подписанный договор через два часа, можете не возвращаться.
Она схватила пакет так резко, что чуть не порвала бумагу, и вылетела из кабинета, не сказав ни слова.
Метро в час пик было именно таким, каким его описывал Данте в своих кругах ада, только хуже. Здесь пахло мокрой шерстью, дешевым табаком и усталостью. Илона стояла в вагоне, вжатая в дверь чьим-то объемным пуховиком. Ее кашемировое пальто терлось о грязную куртку рабочего, а дорогие сапоги топтали тяжелые ботинки.
Люди смотрели на нее. Но не с восхищением, как в офисе. Они смотрели на нее с глухим раздражением. Она была чужеродным элементом, слишком ярким, слишком пафосным для этого подземелья.
«Ненавижу, — думала она, стараясь не дышать глубоко. — Ненавижу его. Он специально это подстроил. Он наслаждается этим».
Поезд дернулся, и Илона потеряла равновесие, больно ударившись плечом о поручень. Кто-то наступил ей на ногу.
— Осторожнее, корова! — буркнула тетка с тележкой.
Илона хотела огрызнуться, привычно поставить хамку на место, но слова застряли в горле. Здесь, внизу, ее статус, ее одежда, ее амбиции не стоили ничего. Здесь действовали законы физики и толпы. Она вдруг почувствовала себя невероятно маленькой и беззащитной. Той самой девочкой из провинции, которая приехала покорять Москву семь лет назад и пообещала себе никогда больше не ездить на общественном транспорте.
Она вышла на нужной станции, взмыленная, растрепанная. Шпилька попала в решетку эскалатора, и каблук на левом сапоге предательски хрустнул. Теперь она хромала.
До офиса «Сигмы» она бежала под тем же ледяным дождем. Зонт она забыла в приемной.
Когда она ворвалась в переговорную партнера, за пять минут до его отъезда, она выглядела как мокрая курица. Тушь потекла, на колготках стрелка, волосы прилипли к лицу.
— Документы... от Волкова... — прохрипела она, протягивая пакет импозантному седому мужчине.
Тот удивленно посмотрел на нее, потом на часы.
— Однако. Алексей сказал, что пришлет своего лучшего сотрудника, который умеет творить чудеса с временем. Не думал, что он имеет в виду телепортацию. Вы очень преданны делу, милочка.
Он подписал бумаги. Илона стояла, тупо глядя на его золотую ручку. «Лучшего сотрудника»? Он так сказал? Или это очередной сарказм?
Обратная дорога прошла как в тумане. Она снова спустилась в метро, но теперь ей было всё равно. Она просто сидела на жесткой скамье, баюкая сломанный каблук и глядя в одну точку.
В офис она вернулась к семи вечера. Рабочий день закончился. Опен-спейс опустел, уборщицы пылесосили ковролин. Свет горел только в одном кабинете.
Илона, хромая, вошла в приемную, а затем и к шефу.
Алексей все так же сидел за столом. Он был без пиджака, рукава рубашки закатаны, галстук ослаблен. Перед ним стояла коробка с китайской едой.
— Я привезла, — глухо сказала Илона, положив папку на край стола.
Алексей поднял голову. Он осмотрел ее с ног до головы. На этот раз в его взгляде не было насмешки. Он увидел сломанный каблук, грязный подол пальто, размазанную косметику. И странное, незнакомое выражение в ее глазах — отсутствие высокомерия.
Он открыл папку, проверил подпись.
— Вы успели. Партнер звонил, сказал, что впечатлен.
— Я могу идти? — спросила она. Сил не было даже на злость.
— Подождите.
Алексей наклонился, открыл ящик стола и достал... аптечку.
— Садитесь, — он кивнул на диван.
— Что?
— Садитесь, Илона. Вы хромаете. У вас, скорее всего, стерты ноги в кровь. А нам завтра предстоит много работы.
Она послушно села, не в силах сопротивляться. Алексей подошел к ней, присел на корточки.
— Снимайте сапог.
— Я сама... — начала она, покраснев.
— Снимайте. Это приказ.
Она стянула испорченный сапог. Пятка действительно была стерта, на колготках пятно крови. Алексей молча достал пластырь и антисептик.
— Это будет щипать, — предупредил он.
Илона смотрела на его макушку, на аккуратную стрижку. Он обрабатывал ее рану с той же тщательностью и спокойствием, с какими правил финансовые отчеты. Его руки были теплыми.
— Почему вы это делаете? — тихо спросила она. — Вы же должны меня ненавидеть. Я вас оскорбила.
Алексей наклеил пластырь, поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. С такого расстояния она заметила, что глаза у него не серые, а темно-синие, глубокие.
— Я не ненавижу вас, Илона. Я просто пытаюсь показать вам, что мир немного сложнее, чем вид из окна бизнес-класса. И что люди, которые ездят в метро, иногда могут быть теми, кто подаст вам руку, когда вы сломаете каблук.
Он встал, отряхнул колени.
— А теперь идите домой. Вызовите такси. За счет компании. Я выпишу ваучер.
Илона сидела с одной босой ногой, сжимая в руках сломанный сапог. В груди, там, где обычно был холодный расчет, что-то болезненно сжалось и перевернулось. Она вдруг поняла, что этот «серый мышонок» только что победил ее. И самое страшное было не то, что она проиграла. А то, что ей захотелось, чтобы он коснулся ее ноги еще раз.
— Спасибо, — прошептала она.
— До завтра, Илона. Не опаздывайте. И, ради бога, наденьте завтра кеды. У нас инвентаризация склада.
Он вернулся к своим графикам, а Илона поняла, что пропала. Окончательно и бесповоротно.
Две недели пролетели как один затяжной, напряженный вдох. Офис «Авангарда» не узнавал Илону. Куда делись декольте, звенящий смех и бесконечные перерывы на кофе с подружками из бухгалтерии? Вместо надменной «королевы бензоколонки» по коридорам теперь летала собранная, серьезная девушка в удобных лоферах и стильных, но строгих брючных костюмах.
Она приходила раньше всех. Уходила позже всех. Она выучила наизусть структуру филиалов, научилась делать сводные таблицы в Excel с закрытыми глазами и перестала путать дебет с кредитом.
Но делала она это не ради карьеры. И не ради страха увольнения.
Она делала это ради одного короткого кивка, которым Алексей Петрович награждал её по утрам.
— Отчет на столе, Алексей Петрович.
— Спасибо, Илона.
И всё. Никаких нотаций, никаких издевок. Но и никакой теплоты. После того вечера с пластырем и китайской едой он возвел между ними невидимую стену ледяной вежливости. Он был идеальным боссом. Справедливым, требовательным, «демократичным» со всеми... кроме неё. С ней он был подчеркнуто сух.
Илону это убивало. Она ловила себя на том, что ждет, когда он снова отправит её в метро, заставит таскать тяжести, сделает хоть что-то, что выбьет искру из этого холодного профессионализма. Она влюбилась. Глупо, безнадежно, как школьница в учителя физики. Влюбилась в его ум, в его спокойную силу, в его руки, которые умели быть такими нежными.
В пятницу вечером состоялся ежегодный гала-ужин холдинга. Событие, к которому Илона раньше готовилась бы месяц, выбирая самое блестящее платье, чтобы «подцепить» кого-нибудь из Совета директоров.
Сегодня она надела простое темно-синее бархатное платье в пол. Глухое, с открытой спиной — единственный намек на чувственность. Никаких страз. Никаких накладных ресниц.
Банкетный зал отеля «Ritz» сиял золотом и хрусталем. Официанты разносили шампанское, играл джаз-бэнд. Илона стояла в стороне, сжимая ножку бокала с минеральной водой. Ей было скучно. Весь этот блеск вдруг показался ей фальшивым, как елочная игрушка из дешевого пластика.
— Илона! Боже, ты ли это? — к ней подплыла Вика, секретарша генерального, вся в пайетках и перьях. — Я тебя не узнала. Ты что, в монастырь ушла? Что за траур?
— Привет, Вика. Это просто стиль минимализм. Тебе не понять, — устало ответила Илона.
— Ой, да ладно! Слышала, твой новый босс — зверь. Загнал тебя? — Вика хихикнула и кивнула в сторону входа. — Кстати, вон и он. Явился. Слушай, ну и вид. Он что, смокинг у дедушки одолжил?
Илона резко обернулась.
В дверях стоял Алексей. На нем был черный смокинг. И он сидел на нем не как «с чужого плеча», а как влитой. Белоснежная рубашка, бабочка, легкая небрежность в укладке. Он снял очки, и его лицо казалось моложе и... хищнее. Он выглядел не как «серая мышь», а как Джеймс Бонд, решивший заглянуть на скучную вечеринку.
Вокруг него тут же образовался вакуум. Женщины оборачивались. Мужчины уважительно кивали.
— Он выглядит потрясающе, — процедила Илона, не глядя на подругу.
— Да ладно тебе, — фыркнула Вика. — Говорят, он ездит на метро и живет с мамой. Нищеброд с амбициями. Ты же таких терпеть не могла.
Илона медленно поставила бокал на поднос проходящего официанта. Внутри неё поднялась горячая волна — та самая, что когда-то заставляла её хамить людям на остановках, но теперь вектор сменился.
— Закрой рот, Вика, — тихо, но отчетливо произнесла она.
Вика поперхнулась шампанским.
— Что?
— Я сказала, закрой рот. Этот «нищеброд» умнее и достойнее всех мужчин в этом зале вместе взятых. Он знает цену деньгам и людям. А ты — просто этикетка на пустой бутылке.
Она развернулась и пошла прочь, оставив подругу хватать ртом воздух. Ей вдруг стало невыносимо душно. Нужно было уйти. Сбежать. Она не вписывалась больше в этот мир, но и в мир Алексея ей вход был закрыт.
Она вышла на балкон. Ноябрьский ветер ударил в лицо, выбивая слезы. Москва внизу сияла огнями, равнодушная и прекрасная.
— Холодно, — раздался позади знакомый голос.
Илона вздрогнула, но не обернулась.
— Я закаленная. Благодаря вам.
Алексей встал рядом. Он не смотрел на нее, глядя на город.
— Я слышал ваш разговор с Викторией. У вас появился командный голос, Илона.
— Я просто сказала правду.
— Правду? — он усмехнулся. — А какая она, правда? Что я тиран, который заставил «королеву» носить кеды?
Илона наконец посмотрела на него. В полумраке его глаза казались черными.
— Правда в том, что вы были правы. Во всем. Я была пустышкой. Я судила людей по обертке, потому что сама была только оберткой. Вы... вы сбили с меня спесь. Больно, но эффективно. Спасибо.
Она отвернулась, чувствуя, как предательски дрожит подбородок.
— Испытательный срок закончился, Алексей Петрович. Я написала заявление. Оно у вас на почте. Я уйду. Вы найдете себе кого-то... более подходящего. Того, кто сразу знает, что такое субординация.
Повисла пауза. Ветер трепал подол её платья.
— Я не приму заявление, — спокойно сказал он.
— Почему? Я справилась с работой?
— К черту работу, — вдруг резко сказал Алексей. Он шагнул к ней, сокращая дистанцию, нарушая все мыслимые границы личного пространства. — Ты думаешь, я эти две недели мучил тебя таблицами, потому что мне нужны были отчеты?
Илона замерла. Сердце колотилось где-то в горле.
— А почему?
— Потому что я боялся, — он горько усмехнулся. — Я увидел тебя на остановке и подумал: «Какая стерва». А потом ты вошла в кабинет... и я понял, что пропал. Но я не мог позволить себе увлечься «картинкой». Мне нужно было узнать, есть ли там, внутри, живой человек.
Он протянул руку и осторожно, кончиками пальцев, коснулся её щеки, убирая выбившуюся прядь.
— Ты прошла тест, Илона. С блеском. Ты спустилась в ад и вернулась оттуда человеком. А вот я свой тест провалил.
— Какой тест? — прошептала она, закрывая глаза от его прикосновения.
— На субординацию. Я не должен хотеть поцеловать свою секретаршу. Особенно ту, которая считает меня «серой мышкой».
— Я больше так не считаю, — выдохнула она. — Я считаю тебя...
Он не дал ей договорить. Его губы накрыли её губы — жадно, требовательно, без всякой демократичности. Это был поцелуй не начальника и подчиненной, а мужчины и женщины, которые слишком долго играли в кошки-мышки. Илона вцепилась в лацканы его смокинга, чувствуя, как земля уходит из-под ног, но теперь ей было не страшно падать.
Когда он отстранился, они оба тяжело дышали.
— Поехали отсюда, — хрипло сказал Алексей. — Терпеть не могу эти пафосные сборища. Здесь плохой кофе.
— На метро? — улыбнулась Илона, и впервые за две недели её улыбка была счастливой, а не дежурной.
— Нет, — он подмигнул. — Метро закрывается через час, можем не успеть. Сегодня я на машине.
Они спустились в подземный паркинг. Илона ожидала увидеть что угодно — каршеринг, скромный седан. Но Алексей подвел её к темно-зеленому, идеально отреставрированному винтажному «Ягуару» 70-х годов. Машина выглядела не как средство передвижения, а как произведение искусства.
— Это... твоя? — ахнула Илона.
— Коллекционирование старых авто — моё хобби, — пожал плечами он, открывая перед ней дверь. — Я же говорил, что предпочитаю тратить деньги на то, что имеет душу, а не лейбл. Книги и машины. Ну и иногда на костюмы, чтобы не пугать твоих подруг.
Илона села на кожаное сиденье, вдыхая запах дорогой кожи и бензина.
— А куда мы едем?
Алексей сел за руль, повернул ключ зажигания. Мотор довольно зарычал, эхом отражаясь от бетонных стен.
— Ко мне. Я сварю тебе кофе. Настоящий. И, Илона...
— Да?
Он посмотрел на неё с лукавой улыбкой.
— Завтра суббота. Можешь не надевать кеды. Но туфли лучше оставь в прихожей. У меня дорогие ковры, а ты любишь ходить на шпильках по головам.
— Я больше не буду, — рассмеялась она.
— Будешь, — серьезно сказал он, накрывая её ладонь своей. — Но только по моей голове. И только с моего разрешения.
«Ягуар» вырвался из подземелья в ночную Москву, оставляя позади офисные интриги, отчеты и предрассудки. Впереди была дорога, джаз из приемника и мужчина, который научил её, что настоящая высота измеряется не этажами небоскреба, а глубиной чувств.
