Сидишь, значит, за столом. Перед тобой — тридцать вкладок в браузере: «Симптомы отравления цикутой», «Сленг пиратов Карибского моря», «Схема вязания норвежских узоров». Ты создаешь! Создаешь восьмого по счету баритона с трагическим прошлым, который говорит витиевато и курит трубку. Ты вживаешься. Ты уже почти он.
А где в этот момент ты? Тот, кто должен был сходить за хлебом, позвонить маме и вспомнить, какого цвета у него дома обои? Забыт. Брошен умирать от жажды у экзистенциального колодца. И это, друг мой, не проблема. Это — профессиональный успех. Давай по пунктам...
Забей на свой голос. Зачем тебе этот жалкий, единственный тембр? Он годится разве что для заказа пиццы. Ты теперь — дирижер хора в три сотни глоток. Пусть одна говорит виршами, вторая — матом, третья мычит на вымышленном диалекте. Идеал — когда твой собственный внутренний монолог начинает звучать, как спор на птичьем рынке. Проснешься ночью, а в голове уже вовсю трещит спор твоего же циника-сыщика с твоей же же наивной героиней о смысле бытия. Поздравляю. Ты не сошел с ума. Ты просто писатель, который эффективно раздробил свою личность на удобные для использования осколки.
Твоя биография — это не твоя жизнь. Вот твоя детская травма — боязнь темноты. Жалко выкидывать? Отлично! Пришей ее сироте-волшебнику из второго тома. Твоя привычка петь в душе? Великолепно! Отдай ее веселому гному-кузнецу. Ты берешь свою реальность, как старый чемодан, вытряхиваешь из него все пожитки по карманам своих вымышленных уродцев, а сам остаешься с пустым саквояжем. И это гениально. Кому нужна цельная личность, когда можно быть удобной многоразовой заготовкой для предысторий?
Эмоции? Какие эмоции? Ты больше не плачешь по-человечески. Ты анализируешь: «Ага, вот это щемящее чувство в груди, когда вспомнил старую собаку. Записываю. Пригодится для смерти наставника главного героя в 12-й главе». Ты не радуешься, а мысленно архивируешь состояние: «Эй, это же отлично ляжет на мотив победы над второстепенным антагонистом!». Ты превратился в эмоционального вампира, который высасывает соки из собственной жизни, чтобы влить их в чернильницу. И знаешь что? Это правильно. Настоящие чувства — для любителей. Для профи важна только их пригодность для текста.
Высший пилотаж — когда твои друзья, спрашивая о твоих выходных, получают в ответ десятиминутный монолог от лица твоего же меланхоличного графа-вампира о бренности всего сущего. Когда ты выбираешь в кафе не чашку, а «ту, что отражала бы внутренний разлад персонажа». Когда твое оригинальное «я» — та самая первая версия персонажа, которую ты забраковал за плоскую прорисовку. Оно тихо пылится на антресоли души, а ты живешь яркой, пестрой жизнью сотен других.
Итог (если он еще кому-то нужен):
Не ищи себя. Ты уже нашелся. Ты — в нервном тике злодея, в нелепой шутке простачка, в надменной гримасе аристократки. Твое «я» размазано тонким слоем по всем этим бумажным людям. Оно стало универсальным грунтом. Ты — больше не человек. Ты — фабрика душ. Немного кривая, с перегруженным конвейером и призраком у пульта управления. Но разве не об этом ты мечтал, вдохновенно заполняя первую пустую страницу?
Так что закрой эту статью. Иди и продолжай терять себя с прежним усердием. А того парня с хлебом и звонком маме… что ж, пусть подождет. Ему, в конце концов, нужно дописать предсмертный монолог для сорок седьмого по счету персонажа.
ирония и сарказм, писательство, размышления, творчество, юмор сатира сарказм ирония