Андрей умел каяться так, что хотелось аплодировать. В этом было что-то от античной трагедии: опущенные плечи, голос, сорванный до хрипоты, и этот взгляд побитой собаки, которая точно знает, что хозяин всё равно наполнит миску.
— Лена, это всё. Я клянусь тебе, — он сидел на краю нашей супружеской кровати, сжимая стакан с виски так, что костяшки пальцев побелели. — Я был идиотом. Это был кризис среднего возраста, гормоны, затмение... называй как хочешь. Но я поставил точку.
Он сделал глоток и посмотрел на меня. В полумраке спальни, освещенной только уличным фонарем, пробивающимся сквозь шторы, он казался постаревшим лет на десять.
— Я удалил её номер. Заблокировал во всех мессенджерах. Я сказал ей, что люблю только жену и больше мы никогда не увидимся.
Я стояла у окна, скрестив руки на груди. Мое молчание было моим щитом. Внутри меня не было истерики, не было слез. Только холодная, звенящая пустота и странное чувство брезгливости, словно я наступила в лужу в дорогих туфлях.
— Точку? — переспросила я тихо.
— Жирную точку, — кивнул он. — Всё кончено. Есть только мы. Я хочу всё исправить. Дай мне шанс, Лена. Один шанс.
Он потянулся к тумбочке и положил свой телефон экраном вверх. Жест полной капитуляции. Раньше этот телефон был его третьей рукой, он не расставался с ним даже в душе, переворачивал экраном вниз, стоило мне войти в комнату. А теперь он лежал, беззащитный, чёрный прямоугольник на лакированном дереве.
— Пароль тот же, что и был пять лет назад. Твой день рождения, — сказал он. — Мне нечего больше скрывать.
Я не подошла. Не взяла телефон. Просто кивнула.
— Иди в душ, Андрей. От тебя пахнет чужими духами и дешевой драмой.
Когда вода в ванной зашумела, я села на кровать. «Точка». Какое удобное, категоричное понятие. Точка означает конец предложения. Конец этапа. Он думал, что управляет синтаксисом нашей жизни. Он думал, что может написать грязный черновик, скомкать его, выбросить в корзину и начать с чистого листа, просто сказав «прости».
Мы легли спать в разных концах нашей огромной кровати king-size, которая вдруг стала казаться ледяной пустыней. Андрей уснул мгновенно — сон грешника, получившего отпущение, всегда крепок. Он тихо посапывал, уверенный, что буря миновала.
Я лежала и смотрела в потолок. Час. Два. Три.
Тишина в доме, расположенном в элитном поселке Подмосковья, была неестественной. Обычно я слышала, как остывает дом, как скрипят половицы, но сегодня мир словно замер.
Я повернула голову. Его телефон лежал там же. Маленький черный обелиск его честности.
«Мне нечего больше скрывать».
Люди, которым нечего скрывать, не делают из этого театрального представления.
Я протянула руку. Пальцы слегка дрожали, но не от страха, а от адреналина. Нажала боковую кнопку. Экран вспыхнул, резанув по глазам ярким светом. 03:14. Никаких уведомлений.
Я ввела пароль. 1505. Разблокировано.
Первым делом я проверила мессенджеры. Пусто. Последние чаты со мной, с его партнером по бизнесу Глебом, с прорабом, который делал баню. «Марина» (или как там звали эту «точку») исчезла. В списке заблокированных номеров висел один свежий контакт без имени. Я проверила время блокировки — 21:30. Как раз перед тем, как он пришел домой с повинной.
Всё чисто. Слишком чисто. Стерильно, как в операционной после кварцевания.
Я уже собиралась положить телефон обратно, признав поражение — или, наоборот, победу его искренности, — как вдруг экран снова ожил. Но это был не звонок и не сообщение в WhatsApp.
Это было уведомление от оператора сотовой связи.
«Абонент "Сервис" снова в сети. Вы можете ему позвонить».
«Сервис».
Странное имя для контакта. Обычно так записывают автосервисы или службы доставки. Но кто ждет звонка от автосервиса в три часа ночи в субботу?
Я нажала на уведомление. Оно перебросило меня в стандартные SMS-сообщения — тот самый раздел телефона, куда в 2024 году заглядывают только чтобы скопировать код подтверждения от банка.
В списке диалогов контакт «Сервис» был в самом низу, но дата последнего сообщения была сегодняшней. Я открыла переписку.
Там было всего одно сообщение, отправленное с телефона Андрея в 21:35. Через пять минут после того, как он якобы заблокировал любовницу. Через пять минут после «точки».
Сообщение гласило:
«Она всё проглотила. Спи спокойно, малыш, скоро всё будет, как мы планировали,»
И в конце... Запятая.
Не точка. Запятая.
Он просто не дописал. Или нажал «отправить» случайно, задев пальцем лишний символ? Или это была опечатка?
Нет. В контексте нашей жизни это выглядело как издевательство судьбы.
«,»
Этот крошечный крючок зацепил меня за ребро и потянул наружу все внутренности.
Я пролистала переписку выше. Пусто. Он удалял сообщения. Но это, последнее, с запятой на конце, осталось, потому что сеть «абонента» пропала. Сообщение висело со статусом «Доставлено» только сейчас, когда абонент появился в сети.
Значит, у его «точки» есть второй телефон. Секретный номер, записанный как «Сервис».
Я почувствовала, как кровь отлила от лица. Это была не просто измена. «Проглотила» — это обо мне. «Как мы планировали» — это о будущем. О будущем, в котором мне, очевидно, отводилась роль дуры, которая должна «всё проглотить», пока они... что?
Я скопировала номер «Сервиса». Отправила его себе в Telegram в «Избранное», тут же стерла следы отправки. Затем вернулась в список вызовов Андрея.
«Сервис» там не значился. Он звонил ей через мессенджеры? Нет, слишком рискованно, трафик отслеживается.
Я зашла в детализацию использования аккумулятора. Странно. Приложение «Калькулятор» за последние сутки съело 15% заряда. Зачем взрослому мужчине, у которого есть бухгалтерия, сидеть в калькуляторе часами?
Я открыла калькулятор. Обычный интерфейс. Цифры, знаки. Я набрала его пароль — 1505. Ничего. Я попробовала дату нашей свадьбы. Ничего.
Тогда я вспомнила. Месяц назад, когда мы ужинали в ресторане, он сказал странную фразу, обсуждая с Глебом какой-то контракт: «Всё решает 24 февраля». Я тогда подумала, что это дата сделки.
Я ввела 2402.
Экран калькулятора моргнул и сменился темным интерфейсом скрытого чата. Это было приложение-хранилище. Внутри — фото, видео и заметки.
Я не стала смотреть фото. Я знала, что там увижу, и не хотела травмировать себя порнографией с участием собственного мужа. Меня интересовали «Заметки».
Там был всего один файл с названием «План Б».
Я открыла его. Текст был коротким, сухим, деловым. Это не было похоже на романтическую переписку. Это напоминало бизнес-план.
- Ликвидация ООО «Вектор» — октябрь. (Сделано).
- Перевод активов на оффшор (Кипр) — ноябрь. (Сделано).
- Продажа загородного дома — инициировать через ссору. (В процессе).
- Развод — январь. Алиби по выводу средств готово.
Я выронила телефон на одеяло. Звук глухого удара показался мне выстрелом.
«Инициировать через ссору».
Сегодняшнее признание. Его «раскаяние». Его «точка». Это всё было частью пункта номер три. Он не хотел мириться. Он хотел, чтобы я узнала об измене, но «проглотила» её сейчас, чтобы усыпить мою бдительность перед главным ударом. Или наоборот?
Нет, всё тоньше.
«Она всё проглотила» — значит, он ожидал, что я устрою скандал и подам на развод немедленно? А я приняла его извинения. Я сломала его сценарий тем, что не выгнала его.
Он хотел, чтобы я выгнала его сама. Чтобы я стала инициатором развода на эмоциях, пока он тихо выводит деньги. Теперь, когда я его «простила», ему придется менять тактику.
Я посмотрела на спящего мужа. Красивое, спокойное лицо. Человек, с которым я прожила десять лет. Человек, который только что признался в интрижке, чтобы скрыть глобальное ограбление собственной семьи.
Он думал, что поставил точку в спектакле «Примерный муж». Но я нашла запятую. И эта запятая превращала фразу «Казнить нельзя помиловать» в мой смертный приговор, если я ничего не предприму.
Я аккуратно положила телефон обратно на тумбочку, вытерев отпечатки пальцев краем простыни. Сердце стучало ровно, как метроном. Страх ушел. Остался холодный расчет.
Он хочет играть? Хорошо.
Он думает, что я — жертва, которая плачет в подушку.
Но он забыл, что я была финансовым аудитором до того, как стала его «любимой женой».
Я встала с кровати и бесшумно вышла из спальни. Мне нужно было кофе. И ноутбук.
Ночь перестала быть томной. Ночь стала временем аудита.
Первое, что я должна проверить — это «Сервис». Кто ты такая, черт возьми, и почему ты в курсе схемы вывода активов на Кипр?
Я спустилась в кабинет. Открыла свой макбук. Свет монитора озарил мое лицо.
Игра началась. И правила теперь устанавливаю я.
Мой кабинет на первом этаже всегда был «зоной декораций». Здесь стояли красивые стеллажи с книгами, которые я не читала, и дорогой стол из массива дуба, за которым я обычно лишь оплачивала счета за коммуналку. Андрей любил хвастаться гостям: «У моей жены свой кабинет, она же у меня финансист». Это звучало мило и снисходительно, словно он говорил о ребенке, играющем в магазин.
Сегодня ночью декорации рухнули.
Я села в кресло, которое скрипнуло, принимая вес моего тела и моей злости. Открыла макбук. Синий свет экрана ударил по глазам, разгоняя остатки сонливости. Пальцы привычно легли на клавиатуру. Это мышечная память. Пять лет я была домохозяйкой, но до этого десять лет я была «цербером» в аудиторской фирме «большой четверки». Я находила деньги, которые прятали генеральные директора, и вскрывала схемы, за которые сажали в тюрьму.
Андрей забыл, на ком женился. Он видел во мне только мягкий халат и теплый ужин. Он забыл, что халат я ношу лишь потому, что выбрала отдых, а не потому, что разучилась кусать.
Первым делом — номер «Сервиса».
Звонить было нельзя. Писать — тем более. Я воспользовалась старым, как мир, трюком. Зашла в приложение своего банка, выбрала «перевод по номеру телефона» и вбила цифры. Система быстрых платежей — лучший друг шпиона.
Через секунду на экране высветилось имя получателя и первая буква фамилии, чтобы я могла убедиться в правильности перевода.
Кристина Игоревна В.
Банк получателя: Тинькофф.
Кристина. Не Марина, не Света. Кристина.
Я открыла поисковик. Вбила номер телефона. Ничего — ни объявлений на Авито, ни старых резюме. Номер чистый, куплен, вероятно, недавно.
Тогда я пошла другим путем. «Кристина Игоревна В.», юрист, финансы, Москва.
Выпало сотни ссылок. Но я знала, где искать. Андрей упоминал ликвидацию ООО «Вектор». Я зашла в базу данных «Спарк» (у меня остался доступ через старую подругу, пароль она не меняла годами). Ввела ИНН компании мужа.
Статус: «В процессе ликвидации». Ликвидатор: Воронова Кристина Игоревна.
Бинго.
Я кликнула на её профиль. 32 года. Арбитражный управляющий. Специализация: банкротство физических и юридических лиц, вывод активов, защита от субсидиарной ответственности.
Холодок пробежал по спине. Это была не просто любовница. Это был наемный палач для нашего семейного бюджета. Андрей не просто завел интрижку на стороне. Он нанял профессионала, чтобы меня обобрать, и, судя по сообщению, совместил приятное с полезным.
«Она всё проглотила».
«Скоро всё будет, как мы планировали».
Их план был не в том, чтобы уйти к ней. Кристина Воронова — это не та женщина, к которой уходят варить борщи. Это женщина-функция. План заключался в том, чтобы оставить меня ни с чем.
Я вернулась к списку, который увидела в его телефоне.
«Перевод активов на оффшор (Кипр) — ноябрь».
Ноябрь. В ноябре он был таким ласковым. Подарил мне новую машину — белый Audi Q5. «За верность и терпение», — сказал он тогда. Я растаяла.
Теперь я понимала: машина была отступным. Или, что вероятнее, способом усыпить бдительность, пока он подсовывал мне на подпись какие-то бумаги.
— Господи, какая же я дура, — прошептала я, закрывая лицо руками.
Я вспомнила тот вечер. Он принес пачку документов. Сказал, что это переоформление страховки на дом и какие-то бумаги по налогам. «Подпиши здесь, и здесь, Ленусь, я тороплюсь, курьер ждет». И я подписала. Не глядя. Я, профессиональный аудитор, подписала документы не глядя, потому что доверяла мужу.
Что я подписала? Брачный контракт? Отказ от претензий? Разрешение на продажу долей?
Я должна была узнать, где деньги.
Я знала пароль от его облачного хранилища. Он был таким же, как и везде — 1505. Примитивный человек. Он думал, что дата моего рождения — это знак любви, а на деле это была дыра в его безопасности.
Я зашла в iCloud. Синхронизация с его рабочим ноутбуком прошла час назад. Я открыла папку «Загрузки».
Выписки со счетов.
Я открыла PDF-файл от кипрского банка Hellenic Bank.
Счет на имя компании Black Rock Consulting Ltd. Бенефициар — Андрей Самойлов.
Дата транзакции: 14 ноября.
Сумма: 450 000 долларов США.
Назначение платежа: «Консалтинговые услуги».
Деньги ушли со счетов ООО «Вектор». Фирмы, которую мы строили вместе первые три года брака, но которая была оформлена на него. Это были деньги на расширение. Деньги, которые мы откладывали на будущее детей, которых у нас пока не было.
Но хуже было другое.
Следующий файл. Выписка из нашего российского банка. Счет «Семейный». Тот самый, к которому у меня был доступ, но в который я не заглядывала месяцами, потому что там лежали «неприкосновенные» сбережения от продажи квартиры моей бабушки.
Остаток: 120 рублей 50 копеек.
Транзакции за последнюю неделю: серия переводов по 600 тысяч рублей (лимит суточного перевода) на карту... Андрея Самойлова. А оттуда — транзитом в криптовалюту.
Меня затрясло. Это была не просто измена. Это было мародерство. Он выпотрошил меня. Он забрал бабушкину квартиру, нашу прибыль, наше будущее. И купил мне машину в кредит (я проверила договор в почте — машина была в залоге у банка), чтобы я улыбалась, пока он меня грабит.
Взгляд упал на часы. 05:20. Скоро рассвет.
Андрей проснется в 7:00.
У меня было меньше двух часов, чтобы собрать себя по кускам.
Я скачала всё. Выписки, копии паспортов, сканы договоров, переписку с Кристиной (она дублировалась в облаке, хотя он удалял её с телефона — идиот, он не отключил резервное копирование WhatsApp). Я переслала архив на свой секретный ящик, о котором он не знал, и на флешку.
Затем я почистила историю браузера. Вернула ноутбук в спящий режим.
Я встала и подошла к зеркалу.
Из отражения на меня смотрела бледная женщина с темными кругами под глазами. Взгляд был жестким, чужим. Это была не Лена-жена. Это была Елена Викторовна, старший аудитор, которая только что нашла недостачу в сто миллионов и знает, кто виноват.
Я вернулась в спальню. В комнате пахло дорогим кондиционером и предательством. Андрей спал в той же позе, раскинув руки, как победитель.
Я легла рядом. Осторожно, чтобы не разбудить. Накрылась одеялом. Меня бил озноб, но я заставила себя расслабить мышцы.
В голове крутилась фраза из его заметки: «Продажа загородного дома — инициировать через ссору».
Он хотел спровоцировать меня. Сделать так, чтобы я кричала, била посуду, требовала развода. Тогда он мог бы сыграть роль обиженного мужа, который «вынужден» делить имущество. Он бы предложил продать дом быстро, «чтобы не видеть друг друга», и продал бы его за копейки своей же подставной фирме или той же Кристине.
Нет, дорогой. Ссоры не будет.
Андрей зашевелился. Он открыл глаза, проморгался. Увидел меня. На секунду в его глазах мелькнула паника — он вспоминал, что случилось вчера. Поверила ли я?
Я посмотрела на него. Вложила в этот взгляд всё актерское мастерство, на которое была способна.
Я придвинулась к нему, положила голову ему на грудь — туда, где, по идее, должно быть сердце, но был только калькулятор.
— Доброе утро, — прошептала я. — Я думала всю ночь.
Он напрягся. Его рука замерла в воздухе, не решаясь меня обнять.
— И что? — хрипло спросил он.
— Я решила, что мы справимся, — сказала я, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. — Ты оступился. Но ты выбрал меня. Я ценю это. Давай начнем с чистого листа. Никаких ссор. Только любовь.
Андрей выдохнул. Это был звук выходящего воздуха из проколотой шины. Облегчение.
Он обнял меня. Крепко. Уверенно.
— Спасибо, малыш. Ты лучшая женщина на свете. Ты не пожалеешь.
«Конечно, не пожалею, — подумала я, глядя поверх его плеча на шкаф, где лежали мои чемоданы. — А вот ты — очень скоро начнешь».
Он расслабился. Он поверил. Его бдительность упала до нуля.
Пункт 3 его плана провалился. Ссоры нет. Дома продавать не надо. Значит, ему придется ждать.
А пока он ждет, я начну свою игру.
Сегодня суббота. Он поедет играть в теннис с «партнерами».
А я поеду в гости к Кристине Игоревне. Не лично, конечно. Я поеду искать её слабые места. У каждого ликвидатора есть свой скелет в шкафу. А у ликвидатора, который спит с клиентом, этот шкаф обычно не заперт.
— Сделай мне кофе? — попросила я мягко. — Такой, как ты умеешь. С корицей.
— Конечно, любимая, — он поцеловал меня в лоб и вскочил с кровати, полный энергии. Энергии человека, который думает, что обманул судьбу.
Я смотрела ему вслед.
Запятая в твоем сообщении, Андрей, превратилась в петлю. И ты только что сам накинул её себе на шею.
Теперь мне нужно было алиби. И деньги. Деньги на войну.
Я взяла свой телефон. У меня оставались драгоценности. Много. Подарки за десять лет. И была коллекция винтажных сумок, в которые он инвестировал, чтобы «деньги не лежали просто так».
Пришло время обналичить инвестиции.
Я открыла контакт скупщика элитных вещей.
«Привет, Марк. Есть срочное дело. Hermes Birkin и колье Cartier. Нужно кэшем. Сегодня».
Ответ пришел мгновенно:
«Привози. Через час буду в офисе».
Война требует финансирования. И я собиралась воевать на его деньги, даже если для этого придется продать подарки, напоминающие о нашей «счастливой» жизни.
Андрей на кухне насвистывал какую-то мелодию. Кажется, это был Синатра. «My Way».
Ошибаешься, милый. Теперь это будет My Way.
Андрей уехал в девять утра. На нём было безупречно белое поло Lacoste и выражение лица человека, который выиграл в лотерею, но пока не решил, куда потратить выигрыш.
— Я на корты, — бросил он, поправляя спортивную сумку. — Глеб забронировал время. Буду к обеду.
Я улыбнулась ему вслед той самой улыбкой, которую тренировала перед зеркалом последние два часа.
— Удачи, милый. Порви их там.
Как только автоматические ворота закрылись за его черным BMW, моя улыбка сползла, как перегоревшая лампочка. Я знала расписание Глеба. Глеб сейчас летел в Новосибирск на конференцию, о чем радостно сообщил в сторис в Инстаграме еще вчера. Андрей ехал не играть в теннис. Он ехал к ней. Кристина Воронова, ликвидатор его совести и нашего брака, ждала его, чтобы отпраздновать успешный старт операции «Развод».
Но у меня был свой график.
Через тридцать минут я уже сидела в неприметном кабинете в центре Москвы. Пахло старой бумагой и пылью. Напротив меня сидел Марк, человек с внешностью библиотекаря и хваткой пираньи. Он занимался скупкой того, что принято называть «тяжелым люксом».
На столе перед ним лежали мои трофеи: две сумки Birkin (оранжевая и черная), колье Cartier из коллекции Panthère и часы Rolex Daytona, которые Андрей подарил мне на пятилетие свадьбы.
Марк рассматривал часы через лупу.
— Без документов? — спросил он, не поднимая глаз.
— Документы дома. Мне нужны деньги сейчас. Быстро и кэшем. Без лишних вопросов и оформления.
Марк хмыкнул. Он знал меня давно, знал, кто мой муж, но в его бизнесе умение молчать стоило дороже золота.
— Дисконт будет тридцать процентов за срочность и отсутствие бумаг.
— Двадцать, — отрезала я. — Часы не ношеные, пленка на задней крышке цела. Биркин в идеале. Ты продашь их к вечеру с наценкой в пятьдесят.
Он поднял на меня глаза. В них мелькнуло уважение.
— Двадцать пять. И это мое последнее слово, Лена.
Я кивнула.
— По рукам.
Через десять минут я вышла из офиса с тяжелым конвертом в сумке. Четыре с половиной миллиона рублей. Мой военный бюджет. Эти деньги не проходили по счетам, их не видел налоговый мониторинг, о них не знал Андрей. Это была моя «черная касса».
Я села в машину, но не поехала домой. Я поехала в интернет-кафе в спальном районе, где не было камер видеонаблюдения, бьющих в лицо каждому посетителю. Паранойя? Нет. Профессиональная гигиена.
Мне нужно было проверить одну догадку.
В «Плане Б» Андрея фигурировала кипрская компания Black Rock Consulting Ltd. Именно туда ушли деньги. Андрей, будучи типичным российским бизнесменом средней руки, считал, что оффшор — это надежный сейф. Он думал, что спрятал деньги от меня.
Но он забыл одно правило аудита: «Если ты не читаешь мелкий шрифт, его читают против тебя».
Я купила доступ к кипрскому реестру юридических лиц через анонимный VPN. Это стоило десять евро.
Ввела название компании.
Black Rock Consulting Ltd.
Директор: Номинал (местный киприот, который числится директором в сотне фирм).
Акционер: Andrei Samoilov.
Вроде бы всё чисто. Деньги его.
Но я скачала устав компании. Это был типовой документ на тридцати страницах английского юридического текста. Андрей английский знал на уровне «London is the capital», поэтому такие документы за него всегда читали юристы. В данном случае — Кристина.
Я пролистала до раздела «Management and Control».
Пункт 14.2. «В случае отсутствия директора или невозможности исполнения им обязанностей, право подписи и управления счетами переходит к Доверенному управляющему (Protector) по безотзывной доверенности №…»
Я открыла приложение с доверенностями.
И вот оно.
Доверенность выписана на имя Kristina Voronova. С правом единоличного распоряжения активами без уведомления бенефициара (то есть Андрея).
Я откинулась на спинку дешевого пластикового стула и рассмеялась. Смех был сухим и злым.
— Ай да Кристина, — прошептала я. — Ай да умница.
Андрей думал, что они сообщники. Что они вместе прячут деньги от «злой жены».
На самом деле Кристина упаковала его деньги в коробку, ключ от которой был только у неё. Как только средства поступят на счет, она сможет перевести их куда угодно. На свои счета. На Кайманы. В крипту.
Андрей был не партнером. Андрей был "дропом". Жертвой.
Она планировала кинуть не только меня. Она планировала кинуть и его. Оставить его без бизнеса, без семьи, без дома и без денег на Кипре.
«Спи спокойно, малыш, скоро всё будет, как мы планировали».
Теперь эта фраза звучала совсем иначе. «Мы планировали» означало её личный пенсионный фонд.
Моя злость на мужа трансформировалась в странное, холодное чувство превосходства. Он был предателем, да. Но он был моим идиотом. И какая-то ушлая юристка с амбициями решила, что может обокрасть мою семью?
Я могла бы сейчас позвонить ему. Показать документы. Сказать: «Смотри, дурак, она тебя разводит».
Но он не поверит. Он влюблен, или думает, что влюблен. Он решит, что я подделала бумаги, что я ревную. Кристина вывернется, скажет, что это стандартная схема защиты активов.
Нет. Нужно действовать тоньше. Нужно посеять хаос в их идеальном тандеме.
Нужна «крысиная король». Нужно заставить их сожрать друг друга.
Я достала из сумки новый телефон с новой сим-картой, купленный в переходе метро.
Кристина — профессионал. Она не испугается угроз. Её нужно бить по больному — по безопасности сделки.
Я нашла контакт банка Hellenic Bank на Кипре. Точнее, департамента комплаенса (отдела по борьбе с отмыванием денег).
Я составила письмо. На безупречном банковском английском, используя терминологию, от которой у любого финансиста дергается глаз.
«Тема: Подозрительная транзакция / AML Alert / Black Rock Consulting Ltd.
Уважаемые коллеги,
Довожу до вашего сведения, что средства, поступившие на счет компании Black Rock Consulting Ltd (транзакция от 14.11 на сумму $450,000), имеют признаки сомнительного происхождения и связаны с преднамеренным банкротством ООО «Вектор» в юрисдикции РФ. Также прошу обратить внимание, что фактическим контролером счета по доверенности является г-жа Кристина Воронова, в отношении которой проводится проверка по факту мошеннических действий с активами ликвидируемых предприятий.
Рекомендуется заблокировать счет до выяснения обстоятельств происхождения средств (Source of Wealth confirmation).»
Я не отправляла это письмо в банк. Пока нет. Это был бы ядерный взрыв, который уничтожил бы деньги совсем — банк бы просто заморозил их на годы.
Я сделала скриншот этого письма, якобы уже отправленного с внутренней почты сотрудника комплаенса. Подделала служебные заголовки.
И отправила этот скриншот на электронную почту Кристины.
С темой: «FWD: Внутренняя утечка. Срочно примите меры».
Отправитель: анонимный адрес.
Расчет был прост.
Кристина получит письмо. Она увидит, что кто-то «слил» ей информацию из банка о том, что счет под колпаком. И главное — там упомянуто её имя в контексте мошенничества.
Что сделает мошенник, когда узнает, что схема раскрыта, а деньги вот-вот заморозят?
Она запаникует. Она попытается вывести деньги немедленно. Прямо сейчас. Пока блокировка не вступила в силу.
А чтобы вывести деньги, ей придется активировать свою доверенность. Сделать то, о чем Андрей не должен знать.
И в этот же момент я отправила второе сообщение. На номер Андрея.
С того же анонимного номера.
Текст был коротким:
«Ваш партнер К.В. инициировала срочный перевод всех средств с кипрского счета на личный кошелек. Проверьте баланс. Вас сливают».
Я нажала «Отправить». Вытащила сим-карту, сломала её и выбросила в урну.
Теперь часы тикали для них обоих.
Андрей на корте (точнее, в постели с Кристиной) получит сообщение о том, что его грабят.
Кристина получит сообщение, что банк её накрыл, и начнет спасать деньги (то есть красть их по-настоящему).
Они будут в одной комнате.
И каждый из них получит повод не доверять другому.
Я закрыла ноутбук. Руки больше не дрожали.
Я вышла на улицу. Москва шумела, жила своей жизнью. Где-то там, в элитном спортклубе, сейчас начинался ад.
А я проголодалась.
Я зашла в ближайшую кофейню и заказала большой капучино и круассан.
Телефон Андрея молчал. Но я знала: через пару минут он начнет звонить в банк. Или орать на Кристину.
В кармане завибрировал мой основной телефон.
На экране высветилось: «Любимый муж».
Я выждала три гудка. Пусть понервничает.
— Да, милый? Ты уже закончил тренировку?
Голос Андрея срывался, на фоне слышался какой-то шум, звук захлопывающейся двери машины.
— Лена... Лена, слушай внимательно. Мне нужно срочно уехать. По делам. Возникла... проблема с банком.
— Что-то серьезное? — в моем голосе было столько искреннего участия, что мне стоило дать «Оскар».
— Нет! То есть... да. Техническая ошибка. Я буду поздно. Не жди меня.
Он отключился.
Я откусила круассан. Он был свежим, хрустящим, с миндальным кремом.
Вкус победы.
«Техническая ошибка», Андрей? Нет. Это не ошибка. Это аудит.
И первая проверка показала, что твой главный актив — доверие любовнице — оказался неликвидным.
Теперь мне оставалось только наблюдать, как они будут грызть друг другу глотки за мои деньги. А пока они заняты, у меня было время заняться пунктом номер два моего плана: найти доказательства, чтобы посадить их обоих, если деньги вернуть не удастся.
Я достала блокнот.
Следующая цель: архив ликвидированных фирм Кристины. Мне нужно найти «потерпевших». Людей, которых она кинула раньше. Мне нужны союзники.
Андрей вернулся домой заполночь.
Он не вошел — он ввалился в прихожую. Его дорогой пиджак был помят, на белом поло расплылось пятно — то ли вино, то ли кофе, то ли грязь. Но страшнее всего было лицо. Оно было серым, как пепел сгоревших банкнот.
Я сидела в гостиной, в том же кресле, с бокалом ледяного шардоне. В доме горел только торшер, создавая круг света, в который ему предстояло войти, как обвиняемому на допросе.
Он увидел меня и замер. В его глазах не было раскаяния, только животный страх и опустошение.
— Лена... — голос его дрожал. — Лена, случилось страшное.
Я сделала глоток вина, не сводя с него глаз.
— Что именно, Андрей? Теннисный мяч попал в голову? Или курс доллара упал?
Он рухнул на диван напротив, обхватил голову руками.
— Она... Кристина... Она меня кинула. Она украла всё.
Он начал рассказывать, сбиваясь, глотая слова. Как во время «свидания» ей пришло какое-то сообщение. Как она побелела, начала кричать, что он подставил её, что за счетами следят. Как она выхватила ноутбук, попыталась сделать срочный перевод. Как он получил смс о том, что деньги уходят, и попытался отнять у неё компьютер.
— Мы подрались, Лена! Представляешь? Я вырывал у неё ноут, она царапалась... А потом... потом счет заблокировали. Банк заморозил всё. Полная блокировка по 115-ФЗ и международным протоколам AML. Деньги зависли. А она... она сбежала. Просто выбежала из номера, села в машину и уехала. Я звоню ей — номер недоступен.
Он поднял на меня глаза, полные слез.
— Там было всё. Деньги от продажи «Вектора», твои сбережения, кредитные средства... Мы банкроты, Лена. У нас долгов на пятьдесят миллионов, а активы заморожены на Кипре, и я не могу их достать, не признавшись в незаконном выводе средств. Если я пойду в полицию — меня посадят за мошенничество.
Он заплакал. Громко, жалко, по-бабьи.
— Прости меня. Я хотел как лучше... То есть... я запутался.
Я поставила бокал на стол. Звук стекла о дерево прозвучал как судейский молоток.
— Ты не хотел как лучше, Андрей. Ты хотел как хитрее.
Я взяла со стола папку. Синюю, бархатную.
— Ты думал, что Кристина запаниковала случайно?
Он шмыгнул носом и уставился на меня.
— Что?
— Сообщение о проверке банка отправила ей я. Смс о том, что она ворует деньги, отправила тебе я. Я стравила вас, как пауков в банке, чтобы вы совершили ошибку. И вы её совершили.
Андрей перестал плакать. Он смотрел на меня так, словно у меня выросла вторая голова.
— Ты?.. Но откуда...
— Запятая, Андрей. — Я улыбнулась, но глаза мои оставались холодными. — «Спи спокойно, малыш, скоро всё будет, как мы планировали,» — с запятой на конце. Ты не поставил точку. И я пошла дальше. Я нашла твой «План Б». Я видела твои транзакции. Я знаю про офшор.
Я открыла папку и достала документы.
— Хорошая новость: деньги не пропали. Банк заморозил их не навсегда. Я, как твоя законная супруга и бывший аудитор, знаю, как разблокировать счет. У меня есть доказательства, что транзакции были ошибочными, совершенными под давлением мошенницы Вороновой. Я могу вернуть деньги.
Лицо Андрея просветлело. Надежда — опасное чувство.
— Лена! Боже, ты гений! Ты спасешь нас! Мы вернем деньги, заплатим долги... Я клянусь, я буду носить тебя на руках! Забудем Кристину как страшный сон!
— Плохая новость, — перебила я его жестким тоном. — Мы ничего не будем возвращать. Возвращать буду я.
Я швырнула ему на колени стопку бумаг.
— Это брачный контракт с пунктом о разделе имущества в случае супружеской неверности. А это — дарственная на дом и генеральная доверенность на управление всеми твоими активами, включая кипрский офшор.
— Что? — он побледнел. — Ты хочешь забрать всё?
— Я не хочу забрать всё, Андрей. Я забираю своё. И компенсацию за моральный ущерб.
Он вскочил, лицо его исказилось гневом.
— Ты не посмеешь! Это мои деньги! Я их заработал! Я не подпишу! Я пойду в суд!
— Иди, — спокойно кивнула я. — Но прежде чем ты выйдешь за эту дверь, я отправлю в налоговую, в прокуратуру и твоим кредиторам вот эту флешку.
Я показала ему маленький накопитель.
— Здесь копия твоего файла «План Б». Здесь переписка с Кристиной, где вы обсуждаете преднамеренное банкротство. Здесь схемы обналички. Если я нажму «отправить», ты сядешь лет на восемь. И выйдешь нищим стариком.
Андрей замер. Он был загнанным зверем. Он смотрел на флешку, на меня, на документы.
— А Кристина? — хрипло спросил он.
— Кристиной уже занимаются. Я нашла её старых клиентов, которых она кинула так же, как хотела кинуть тебя. Они очень обрадовались информации о её местонахождении. Думаю, ей сейчас не до денег. Ей бы здоровье сохранить.
В комнате повисла тишина. Слышно было только, как тикают дорогие напольные часы — еще один актив, который теперь принадлежал мне.
Андрей медленно осел обратно на диван. Вся спесь, вся его мужская бравада вытекли из него, оставив пустую оболочку. Он понял, что проиграл. Не потому что был слабее, а потому что недооценил противника. Он думал, что живет с удобной домохозяйкой, а жил с профессионалом по оценке рисков.
— Ручка есть? — спросил он глухо.
Я протянула ему свою Parker.
Он подписал всё. Дарственную, доверенность, согласие на развод. Каждая подпись была гвоздем в крышку гроба его прежней жизни.
Когда он закончил, я собрала бумаги и убрала их в сейф.
— А теперь, — сказала я, — собирай вещи. У тебя есть час. Машину оставь, она в залоге у банка, я сама разберусь с кредитом. Вызови такси.
— Куда мне идти? — он смотрел в пол. — У меня ничего нет. Карты заблокированы.
Я подошла к комоду, достала из сумочки конверт с наличными, которые получила от Марка, и вытащила оттуда пятьдесят тысяч рублей. Бросила купюры на стол.
— На первое время хватит. Сними комнату. Найди работу. Ты же талантливый бизнесмен, Андрей. Начнешь с нуля. С чистого листа. Как ты и хотел.
Он встал, сгреб деньги дрожащей рукой, сунул в карман. Посмотрел на меня долгим, ненавидящим взглядом.
— Ты чудовище, Лена. Я любил тебя.
— Ты любил удобство, Андрей. А я любила тебя. Разницу ты поймешь, когда будешь ночевать в хостеле.
Через сорок минут он ушел. С одной спортивной сумкой, в которой лежали его теннисная ракетка и пара смен белья.
Я закрыла за ним дверь. Щелкнул замок.
Один оборот. Два оборота.
Точка.
Я прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Адреналин отступил, и меня накрыла усталость.
Я сидела в огромном пустом доме, который теперь принадлежал только мне. Завтра будет много дел. Разблокировка счетов, встреча с юристами, продажа дома (я не хотела здесь жить), развод.
Я достала телефон. Открыла нашу переписку.
Его последнее сообщение: «Я поставил точку».
Я нажала «Редактировать» в своей голове.
Нет, милый. Грамматика жизни сложнее.
Ты думал, что поставил точку.
Но это было лишь многоточие перед началом моей новой главы.
Я удалила его номер. Заблокировала контакт.
Затем зашла в банковское приложение. Баланс был нулевым, но я знала, что через неделю там будет семизначная сумма.
Я встала, пошла на кухню и вылила остатки вина в раковину. Мне нужна была ясная голова.
Аудит окончен. Недостача выявлена, виновные наказаны, активы возвращены.
Проект «Семья» закрыт.
Статус: Успешно ликвидирован.
Я выключила свет и поднялась в спальню. Впервые за долгое время я буду спать одна, по центру кровати, и мне не будут мешать ни храп, ни ложь, ни лишние знаки препинания.
