Дождь барабанил по крыше старого особняка так настойчиво, словно пытался пробить черепицу насквозь. Внутри дома пахло сыростью, лавандой и застарелой тревогой — запахом, который, казалось, въелся в сами стены с тех пор, как умерла бабушка Елизавета.
Алина стояла у окна в гостиной, нервно теребя край вязаного кардигана. Глядя на подъездную аллею, где только что притормозил черный глянцевый внедорожник, она чувствовала, как внутри закипает холодная ярость. Она узнала эту машину. И она узнала женщину, которая вышла из неё, раскрыв огромный зонт.
Десять лет. Десять лет тишины, прерываемой лишь редкими слухами от общих знакомых. Марина. Успешная, богатая, сияющая Марина. Та, кто украла у Алины не просто наследство, а чувство справедливости.
Звонок в дверь прозвучал резко, словно выстрел.
Алина не хотела открывать. Ей хотелось запереться, выключить свет и притвориться, что этого мира не существует. Но наверху, в своей комнате, спала её дочь, восьмилетняя Вика. Алина не могла позволить себе слабость. Она глубоко вздохнула, поправила волосы, в которых уже пробивалась ранняя седина, и рывком распахнула тяжелую дубовую дверь.
На пороге стояла Марина. Время было к ней благосклонно: ни морщинки на лбу, идеальная укладка, пальто стоимостью в три зарплаты Алины. Но глаза сестры были уставшими, тревожными.
— Здравствуй, Алина, — тихо произнесла она. Голос был тем же, родным до боли, и от этого Алине стало еще тошнее.
— У тебя пять минут, — холодно отрезала хозяйка дома, не отступая ни на шаг, блокируя вход. — Чего тебе надо?
Марина переступила с ноги на ногу, капли дождя стекали с её зонта на крыльцо.
— Можно войти? Здесь не лучший разговор для порога. Речь идет о Вике.
При упоминании имени дочери сердце Алины пропустило удар. Но инстинкт защиты мгновенно сменился подозрением. Марина всегда умела манипулировать.
— Вика спит. Говори здесь или уходи.
Марина вздохнула, сложила зонт и, проигнорировав запрет, решительно шагнула в прихожую. Алина отпрянула, словно от огня.
— Я не задержу тебя надолго, — быстро заговорила Марина, расстегивая сумку. — Я знаю, что ты меня ненавидишь. Я знаю, что ты считаешь, будто я обманом заставила бабушку переписать завещание на меня. Мы можем спорить об этом вечно, но сейчас это неважно.
— Неважно? — голос Алины сорвался на визг. — Ты вышвырнула меня из жизни, забрала все сбережения, оставила мне только этот разваливающийся дом, который я не могу содержать! И теперь ты говоришь, что это неважно?
— Я не забирала деньги себе, Алина! Я пыталась объяснить тебе тогда, но ты не слушала! Бабушка... — Марина осеклась, увидев, как побелели костяшки пальцев сестры. — Ладно. Прошлое оставим в прошлом. Я приехала, потому что узнала кое-что страшное.
Марина достала из сумки пухлый конверт из крафтовой бумаги. Он выглядел тяжелым.
— Что это? — Алина с презрением посмотрела на руку сестры. — Откуп? Подачка бедной родственнице?
— Это помощь, Алина. И предупреждение. — Марина шагнула ближе, её голос дрожал. — У тебя большие проблемы. Больше, чем ты думаешь. Этот дом... он под прицелом. Есть люди, которые хотят его забрать, и они не остановятся ни перед чем. Они знают про Вику.
Алина рассмеялась, но смех вышел сухим и ломким.
— Какие люди? О чем ты бредишь? Единственный человек, который хотел отобрать у меня все, стоит передо мной. Ты пришла пугать меня сказками, чтобы я подписала какие-нибудь бумаги? Чтобы окончательно выжить меня отсюда?
— Нет! Послушай меня! — Марина попыталась схватить сестру за руку, но Алина отшатнулась. — Я навела справки. Твой покойный муж набрал долгов, о которых ты не знала. Дом в залоге у очень опасных людей. Срок истекает через три дня. Если ты не заплатишь, они придут. Не приставы, Алина. Придут они.
— Мой муж был честным человеком! — закричала Алина. Гнев застилал глаза красной пеленой. Каждое слово Марины казалось ей изощренным издевательством. Как она смеет? Прийти сюда, в дом их детства, осквернять память мужа, пугать её ребенком...
— Он был игроком, Алина! — Марина тоже повысила голос, теряя самообладание. — Я привезла тебе деньги, чтобы закрыть этот долг. Здесь хватит. Полностью. Просто возьми их. Я ничего не прошу взамен. Только, умоляю, увези Вику на пару недель, пока все не утихнет.
Марина протянула конверт.
В голове Алины словно взорвалась бомба. Гордость, взлелеянная годами обид, бедности и одиночества, встала в полный рост. Взять деньги у той, кто разрушила их семью? Признать, что муж лгал ей? Поверить в какую-то мифическую опасность?
Нет. Никогда.
Алина выхватила конверт из рук сестры. Он был тяжелым, плотным. На секунду она почувствовала эту тяжесть — вес спасения, вес спокойной жизни. Но ярость была сильнее.
— Ты мне больше не сестра! — закричала Алина, и её голос эхом разлетелся по пустому холлу.
Она размахнулась и со всей силы швырнула конверт в лицо той, кто когда-то была самым близким человеком. Угол конверта рассек Марине скулу, оставив тонкий красный след. Бумага упала на пол с глухим стуком, но не рассыпалась.
— Забирай свои деньги и уходи, пока я не вызвала полицию! — продолжала кричать Алина, чувствуя, как по щекам текут злые слезы. — Мне не нужны твои грязные подачки! Я не продаюсь! Вон отсюда!
Марина замерла. Она медленно подняла руку к щеке, коснулась царапины. В её глазах не было злости — только бездонная, пугающая печаль. Она посмотрела на конверт, лежащий у ног Алины, потом на саму Алину.
— Ты совершаешь ошибку, — прошептала Марина. — Господи, Аля, ты даже не представляешь, какую ошибку ты совершаешь. Это не просто деньги. Там...
— Вон! — рявкнула Алина, указывая на дверь.
Марина покачала головой. Она не стала поднимать конверт.
— Хорошо. Я уйду. Но запомни: я пыталась. Когда они придут, не открывай дверь. Никому.
Сестра развернулась и вышла в дождь, даже не раскрыв зонт. Дверь захлопнулась, отрезая шум ливня.
Алина осталась одна в полумраке прихожей. Ее грудь ходуном ходила от тяжелого дыхания. Она смотрела на закрытую дверь, чувствуя странную смесь триумфа и тошноты. Она защитила свою честь. Она не прогнулась.
Взгляд упал на конверт, валяющийся на пыльном паркете.
«Пусть забирает», — подумала Алина. — «Я выкину его в мусорку».
В этот момент со второго этажа послышались тихие шаги. На лестнице стояла Вика, прижимая к груди плюшевого зайца.
— Мам? Кто это кричал? — сонно спросила девочка.
Алина мгновенно натянула на лицо маску спокойствия, хотя руки все еще дрожали.
— Никто, милая. Ошиблись дверью. Иди спать.
Когда дочь скрылась в комнате, Алина сползла по стене на пол. Адреналин отступал, уступая место реальности. А реальность была такова: в холодильнике было пусто, а на столе лежало последнее предупреждение от электросетей.
Она с ненавистью посмотрела на конверт. Любопытство, смешанное с отчаянием, заставило её протянуть руку. Она не возьмет деньги, нет. Она просто посмотрит, сколько эта лицемерка решила ей кинуть, чтобы очистить совесть.
Алина разорвала плотную бумагу.
Внутри действительно лежали деньги. Пачки крупных купюр, перетянутые резинками. Доллары. Много, очень много долларов. Столько она не видела никогда в жизни. Но под деньгами лежало что-то еще. Сложенный вчетверо документ с гербовой печатью и фотография.
Алина дрожащими пальцами развернула бумагу. Это была выписка из реестра недвижимости. Владелец дома: «Группа компаний "Омега"». Дата перехода прав: вчера.
Её дом был продан.
Алина побледнела. Она схватила фотографию. На ней, снятой откуда-то из кустов, была запечатлена Вика, играющая в школьном дворе. А на обороте красным маркером было написано всего одно слово: «Залог».
Внезапно в тишине дома раздался телефонный звонок. Старый стационарный аппарат в гостиной звенел пронзительно и жутко.
Алина, все еще сжимая в руке фотографию дочери, медленно поднялась. Она знала, что это не Марина. Марина только что уехала.
Она сняла трубку.
— Алло?
— Алина Сергеевна? — голос в трубке был мужским, бархатным, но от него по спине побежали мурашки. — Это Эдуард из службы безопасности "Омеги". Мы знаем, что ваша сестра заезжала к вам. Надеемся, вы были благоразумны и приняли... наш расчет? Нам бы очень не хотелось беспокоить девочку.
Алина посмотрела на дверь, за которой пять минут назад исчезла Марина. На конверт, который она швырнула ей в лицо, не зная, что в нем были не просто деньги, а выкуп за жизнь её дочери.
Она оттолкнула Марину. Она выгнала единственного человека, который знал правила этой игры.
— Что вам нужно? — прошептала Алина, чувствуя, как пол уходит из-под ног.
— Дом освободить к утру, — весело сказал голос. — И, Алина Сергеевна... если вы думаете бежать, помните: у Вики завтра контрольная по математике вторым уроком. Мы проследим, чтобы она не опоздала.
Гудки.
Алина выронила трубку. За окном сверкнула молния, осветив пустую подъездную аллею. Марины уже не было. Алина была одна. И теперь она знала: гордость стоила ей всего.
Телефонная трубка лежала на полу, издавая короткие, ритмичные гудки, похожие на отсчет таймера бомбы. Алина смотрела на нее, как на ядовитую змею. В голове пульсировала одна мысль: бежать.
Но куда? И как?
Она бросилась к окну. Черный внедорожник Марины исчез, дорога была пуста, если не считать косых струй дождя, разрезающих темноту. Но чувство, что за домом наблюдают, стало почти физически осязаемым. Липкий страх полз по спине, заставляя вздрагивать от каждого скрипа половиц.
Алина метнулась к столу, сгребая в охапку деньги, выпавшие из конверта. Купюры скользили в потных ладонях. Она запихнула их обратно в разорванную бумагу, схватила папку с документами и бросилась на второй этаж.
В комнате Вики было тихо и тепло. Ночник в виде луны отбрасывал мягкий желтый свет на спящее лицо девочки. Алина на секунду замерла, прижав руку к рту, чтобы сдержать рыдание. Какая же она была дура! Десять лет она строила крепость из своей обиды, не замечая, что фундамент давно подгнил.
— Вика, солнышко, вставай, — Алина потрясла дочь за плечо. — Нам нужно ехать.
Девочка с трудом разлепила глаза.
— Мам? Сейчас ночь... Завтра школа...
— Школы не будет. Мы едем в... в путешествие. Прямо сейчас. Это сюрприз.
Алина лихорадочно доставала из шкафа вещи, кидая их в спортивную сумку. Теплые кофты, джинсы, любимый заяц. Она действовала на автомате, пока мозг пытался выстроить план. Машина старая, но на ходу. Если выехать сейчас, через три часа они будут в областном центре. Там вокзал, поезда, толпа, в которой можно затеряться.
— Мам, ты плачешь? — голос Вики дрогнул.
— Нет, родная, что ты. Просто в глаз попало. Одевайся, быстрее!
Через десять минут они стояли в прихожей. Алина накинула плащ, крепко сжимая руку дочери. Она погасила свет во всем доме, надеясь, что это даст им фору. Если наблюдатели решат, что они легли спать...
Они вышли через заднюю дверь, ведущую в сад. Дождь мгновенно промочил одежду. Старая «Тойота» стояла под навесом, укрытая брезентом. Алина дрожащими руками сорвала чехол, открыла дверь и усадила Вику.
— Сиди тихо, как мышка, — шепнула она, садясь за руль.
Ключ повернулся в замке зажигания. Двигатель чихнул, заурчал, но завелся. Алина не стала включать фары. Она знала этот двор наизусть. Медленно, стараясь не шуметь шинами по гравию, она вывела машину на заднюю проселочную дорогу, которая вела через лесополосу к трассе.
«Только бы пронесло, только бы пронесло», — молилась она про себя.
Первые пятьсот метров прошли в темноте и тишине. Алина уже начала верить, что ей удалось. Но когда машина выехала на узкую грунтовку, окруженную высокими соснами, в зеркале заднего вида вспыхнул ослепительно яркий свет.
Кто-то включил дальние фары. Прямо за ними.
Сердце Алины ухнуло в пятки. Она вдавила педаль газа. Старенькая «Тойота» взревела, набирая скорость, но преследователь не отставал. Это был не внедорожник Марины. Это был массивный джип с мощным «кенгурятником» на бампере.
— Мама, мне страшно! — закричала Вика, оборачиваясь.
— Не смотри туда! Держись!
Алина крутанула руль, входя в поворот. Машину занесло на мокрой грязи, ветки хлестнули по стеклу. Джип сзади приблизился вплотную. Он не пытался обогнать. Он играл с ней. Внезапно он резко ускорился и ударил «Тойоту» в бампер.
Удар был такой силы, что Алину бросило на руль. Вика взвизгнула. Машину развернуло поперек дороги, фары высветили стволы деревьев, несущиеся навстречу. Алина ударила по тормозам. «Тойота» замерла в полуметре от глубокой канавы.
Джип остановился метрах в десяти. Его фары слепили, не давая разглядеть водителя.
Алина судорожно искала блокировку дверей, но понимала: это бесполезно. Если они захотят, они вскроют эту консервную банку за секунду.
Но из джипа никто не вышел. Он постоял минуту, рыча двигателем, а затем... просто сдал назад. Медленно, издевательски. Он развернулся и уехал обратно к дому.
Это было предупреждение. «Не уезжай. Мы следим».
Алина сидела, вцепившись в руль побелевшими пальцами. В салоне пахло бензином и страхом.
— Мама, поехали домой, пожалуйста, — тихо попросила Вика, всхлипывая. — Я не хочу путешествие.
Алина закрыла глаза. Бежать некуда. Все дороги перекрыты. Они загнали её обратно в клетку.
— Хорошо, милая. Мы возвращаемся.
Обратный путь был похож на похоронную процессию. Алина загнала машину в гараж и заперла ворота на все замки, какие нашла. Они вернулись в дом. Теперь он казался не крепостью, а склепом.
Алина отвела Вику в свою спальню, уложила в большую кровать и дала планшет с наушниками, чтобы та смотрела мультики и ничего не слышала.
Оставшись одна в гостиной, Алина включила настольную лампу. Ей нужно было понять. Она вытряхнула содержимое конверта на стол. Деньги, выписка о продаже дома... Алина начала перебирать бумаги, которые в гневе не заметила раньше.
Среди долларов лежал сложенный втрое листок из тетради. Почерк был знакомым до боли. Это писал её муж, Сергей.
«Аля, если ты это читаешь, значит, меня уже нет, а у тебя проблемы. Прости меня. Я хотел как лучше. Я думал, что отыграюсь и куплю нам новую жизнь. Но "Омега" не прощает долгов. Я заложил дом. Я подделал твою подпись. Я знаю, ты никогда меня не простишь. Единственный человек, кто может помочь — это Марина. Не верь тому, что я говорил о ней. Это я настроил бабушку против неё, чтобы получить наследство. Я лгал тебе, Аля. Марина не украла деньги. Бабушка отдала их ей на хранение, потому что знала о моей зависимости. Она спасала нас от меня самого. Иди к Марине. Она знает, где ключ».
Листок выпал из рук Алины.
Мир перевернулся. Десять лет ненависти. Десять лет она считала сестру воровкой, предательницей. А предатель спал с ней в одной постели, ел её суп и улыбался ей по утрам. Сергей, её «идеальный» муж, был игроком и лжецом. А Марина... Марина все эти годы молчала, чтобы не разрушать память Алины о муже? Или чтобы Алина не сошла с ума от горя?
«Гордость и старые обиды», — вспомнила она слова сестры.
Бабушка не лишила Алину наследства. Она пыталась сохранить его, отдав в руки той, кто умел обращаться с деньгами.
Алина закрыла лицо руками. Стыд жег её сильнее, чем страх. Она выгнала Марину. Она ударила её. Она обрекла себя и дочь на гибель из-за лжи, в которую верила десять лет.
Внезапно свет в доме мигнул и погас.
Алина замерла. Темнота была абсолютной, лишь молнии за окном выхватывали силуэты мебели. Телефонная линия была мертва — она проверила это еще полчаса назад. Мобильный сеть не ловил — глушилка?
Они здесь. Утро еще не наступило, но правила изменились.
Внизу, на первом этаже, звякнуло разбитое стекло. Звук донесся из кухни.
Алина медленно, стараясь не дышать, взяла со стола тяжелый бронзовый подсвечник. Сердце колотилось где-то в горле. Она должна защитить Вику. Любой ценой.
Она на цыпочках вышла в коридор. Снизу доносились тяжелые шаги и приглушенные голоса.
— Проверь второй этаж. Девчонку не трогать, она нужна для рычага. А с мамашей... как решит Босс.
Алина отступила назад, в спальню. Она заперла дверь на хлипкую защелку и пододвинула тяжелый комод. Это задержит их на минуту. Не больше.
Она подбежала к Вике, которая в испуге сняла наушники.
— Мама, почему темно?
— Тише, — Алина прижала палец к губам. Она лихорадочно озиралась. Окно. Второй этаж. Водосточная труба старая, не выдержит.
Вдруг экран её мобильного телефона, лежащего на кровати, засветился. Алина схватила его. Нет сети. Но на экране мигало сообщение. Не СМС, а через мессенджер, который поймал слабый сигнал соседского вай-фая.
Незнакомый номер.
«Не включай свет. Они вошли через кухню. Их трое. Я в саду. Слушай внимательно: в бабушкиной комнате, под половицей у камина, есть сейф. Код — день рождения Вики. Там то, что им нужно на самом деле. Это не деньги. Это компромат. Возьми папку и беги на чердак. Я иду».
Марина.
Она не уехала. Она вернулась. Или, как говорилось в сообщении, была в саду все это время.
Дверь спальни сотряс мощный удар.
— Алина Сергеевна! — голос Эдуарда звучал глухо через дерево. — Открывайте. Не заставляйте нас ломать красивую мебель.
Алина посмотрела на дочь. В глазах Вики плескался ужас.
— Вика, слушай меня, — зашептала Алина, хватая девочку за плечи. — Сейчас мы поиграем в прятки. Самые важные прятки в мире. Залезай под кровать и не издавай ни звука, что бы ты ни услышала. Обещай мне!
— Обещаю, — пискнула девочка и юркнула в темноту под кроватью.
Алина выпрямилась. В руке она сжимала подсвечник. Ей нужно было добраться до бабушкиной комнаты. Это в другом конце коридора.
Удар. Еще удар. Дверь затрещала, дерево вокруг замка начало крошиться.
Алина глубоко вдохнула. Страх ушел. Осталась только холодная, звенящая решимость. Она обидела сестру. Она потеряла мужа. Она чуть не потеряла дом. Но дочь она не отдаст.
Дверь распахнулась с грохотом. В проеме возник темный силуэт мужчины.
Алина не стала ждать. Она закричала — дико, яростно — и бросилась на него, занося подсвечник для удара.
Тяжелый бронзовый подсвечник со свистом рассек воздух, но удар пришелся вскользь. Нападавший, крепкий мужчина в кожаной куртке, успел подставить плечо. Он зарычал от боли, но не упал. Реакция у него была молниеносной: он перехватил руку Алины и с силой толкнул её на пол.
Алина ударилась спиной о комод, из легких выбило воздух. Подсвечник покатился по полу с жалобным звоном.
— Дрянь, — выплюнул мужчина, шагнув к ней. В его руке блеснул нож. — Эдик сказал без мокрухи, но ты сама напросилась.
Алина зажмурилась, ожидая удара. Она слышала, как под кроватью сдавленно всхлипнула Вика. «Прости меня, доченька», — пронеслось в голове.
В этот момент за спиной бандита выросла тень.
Сухой треск электрического разряда разорвал тишину комнаты. Мужчина выгнулся дугой, его глаза закатились, и он рухнул на ковер, как мешок с картошкой, дергаясь в судорогах.
За его спиной стояла Марина. Мокрая насквозь, с размазанной тушью, в порванном дорогом пальто, она сжимала в руке электрошокер. Её грудь вздымалась от тяжелого дыхания.
— Вставай! — рявкнула она шепотом, хватая Алину за руку. — Быстро! Двое других уже поднимаются!
— Вика... — Алина потянулась к кровати.
— Не сейчас! — Марина дернула её так сильно, что Алина едва устояла на ногах. — Они слышали шум. Если мы потащим её сейчас, мы станем мишенями. Она спрятана. Им нужны мы и бумаги. Мы должны увести их за собой в крыло бабушки.
Алина посмотрела в глаза сестры. В них не было страха, только холодный расчет и стальная воля. Та самая воля, которую Алина принимала за высокомерие.
— Я верю тебе, — выдохнула Алина.
Они выскочили в коридор и побежали в дальний конец дома, в старое крыло, где жила Елизавета Петровна. Снизу уже доносился топот тяжелых ботинок по деревянным ступеням.
— Эй, Макс! Ты там уснул? — орал снизу голос Эдуарда.
Сестры влетели в комнату бабушки. Здесь ничего не изменилось за десять лет: тот же запах старых книг, то же потертое кресло-качалка. Марина бросилась к камину, упала на колени и начала ногтями поддевать паркетную доску.
— Код! — крикнула она.
— Восемнадцатое ноль пятое... — прошептала Алина, падая рядом. — День рождения Вики.
Доска поддалась. Под ней действительно был вмурованный в пол маленький сейф. Алина дрожащими пальцами набрала цифры. Замок щелкнул.
Внутри лежала толстая красная папка.
— Сергей работал бухгалтером в их подставной фирме, — быстро заговорила Марина, выхватывая папку. — Он не просто играл, Аля. Он начал воровать у них, чтобы отыграться. А когда понял, что ему конец, он собрал доказательства. Всю их черную кассу. Он хотел продать это им обратно в обмен на жизнь, но не успел. Он спрятал это здесь в свой последний визит.
Марина сунула папку в руки Алине.
— А теперь слушай. Здесь есть пожарная лестница с балкона. Беги. Я их задержу.
— Нет! — Алина вцепилась в рукав сестры. — Я тебя не брошу. Не в этот раз.
Дверь в комнату распахнулась от удара ноги. Щепка от косяка отлетела к ногам Алины.
На пороге стоял Эдуард. Он был высок, элегантен даже в мокром плаще, но в его руке был пистолет с глушителем. За его спиной маячил еще один громила.
— Как трогательно, — усмехнулся Эдуард, переводя дуло с одной сестры на другую. — Семейное воссоединение. Отдайте папку, дамы, и, может быть, я позволю вам уйти. Хотя нет... вы слишком много знаете.
Марина шагнула вперед, закрывая собой Алину.
— Ты не выстрелишь, Эдик, — спокойно сказала она. — Выстрел слышно далеко, даже с глушителем. Соседи уже вызвали полицию из-за шума машины.
— Здесь глушь, Марина Викторовна. Пока менты доедут по этой грязи, мы уже будем пить кофе в городе. А вы будете пеплом. Пожары в старых домах — дело обычное. Проводка, знаете ли.
Эдуард взвел курок.
Алина почувствовала, как внутри неё что-то щелкнуло. Страх исчез. Осталась только ледяная ясность. Она посмотрела на камин, где еще тлели угли — она сама зажигала их вечером, чтобы согреть дом.
Одним резким движением Алина вырвала папку у Марины, подскочила к камину и занесла бумаги над углями.
— Стреляй! — закричала она, глядя прямо в глаза Эдуарду. — Стреляй, и эта папка упадет прямо в огонь! Здесь номера счетов, фамилии депутатов, схемы отмывания. Твой босс с тебя шкуру спустит, если это сгорит. Ты сам станешь трупом раньше нас!
Эдуард замер. Его уверенная улыбка дрогнула. Бумага — единственный рычаг давления на него. Без этих документов он — никто, просто исполнитель, упустивший миллионы.
— Алина Сергеевна, давайте не будем делать глупостей, — вкрадчиво начал он, опуская пистолет на пару сантиметров. — Мы можем договориться. Я прощу долг. Дом останется вам. Просто отдайте папку.
— Ты лжешь, — сказала Алина. — Ты убьешь нас в любом случае.
— Марина, скажи своей чокнутой сестре... — начал Эдуард, делая шаг вперед.
Внезапно темноту за окном разорвали синие и красные всполохи. Вой сирен, сначала далекий, теперь накрыл дом звуковой волной.
Лицо Эдуарда исказилось яростью.
— Суки! — заорал он, вскидывая пистолет.
Но выстрелить он не успел. Громила за его спиной, увидев огни в окне, запаниковал и толкнул босса, пытаясь выбежать из комнаты первым. Эдуард пошатнулся, пуля ушла в потолок, осыпав сестер штукатуркой.
Марина не растерялась. Она схватила тяжелую вазу с каминной полки и с размаху опустила её на голову Эдуарда. Тот рухнул как подкошенный. Второй бандит, увидев это, бросился к окну, но было поздно.
Снизу послышались крики: «Полиция! Всем лежать! Оружие на пол!»
Алина, все еще сжимая папку над углями, медленно опустила руку. Ноги подогнулись, и она села прямо на пол.
Марина стояла над поверженным врагом, тяжело дыша. Она посмотрела на Алину, потом на папку, потом снова на Алину. И вдруг улыбнулась — криво, нервно, но искренне.
— Ты всегда была сумасшедшей, Аля. Сжечь миллион долларов? Серьезно?
— Я блефовала, — прошептала Алина, чувствуя, как её начинает бить крупная дрожь. — Я бы не успела.
В комнату ворвались люди в касках и бронежилетах.
Час спустя дождь прекратился. Утреннее солнце робко пробивалось сквозь серые тучи, освещая двор, заполненный полицейскими машинами.
Алина сидела на ступеньках крыльца, укутанная в плед. На коленях у неё сидела Вика, крепко обнимая маму и тетю Марину одновременно. Девочка так и не поняла до конца, что произошло, зная лишь, что «плохих дядей забрали», а тетя Марина — супергерой.
Марина стояла рядом, держа в руках пластиковый стаканчик с кофе, который ей дал следователь. Царапина на её скуле — след от конверта — уже покрылась корочкой.
— Следователь сказал, что этих документов хватит, чтобы посадить верхушку «Омеги» лет на двадцать, — сказала Марина, глядя на мокрый сад. — Твой долг аннулирован. Сделка купли-продажи признана недействительной под давлением. Дом твой, Алина.
Алина подняла голову.
— Наш, — тихо поправила она.
Марина удивленно посмотрела на неё.
— Что?
— Дом наш. Это наследство бабушки. И деньги... те, что были в конверте... они тоже твои. Я не имею права их брать.
— Алина, прекрати, — Марина устало махнула рукой. — Я не бедствую. У меня свой бизнес, квартира в центре. А тебе нужно поднимать Вику, чинить крышу...
— Мне нужно вернуть сестру, — перебила Алина. Она аккуратно высвободилась из объятий дочери и встала. — Прости меня. За все эти годы. За то, что не слушала. За то, что ударила. Сергей... он так убедительно врал. А я была слепа.
Марина поставила кофе на перила и шагнула к сестре.
— Он был болен, Аля. Игромания — это болезнь. Я не хотела говорить тебе правду, потому что видела, как ты была счастлива. Я думала, что смогу просто откупиться от его долгов, и все наладится. Но я тоже ошиблась. Гордость помешала мне прийти к тебе раньше и рассказать все как есть. Мы обе виноваты.
Алина посмотрела на царапину на лице сестры и осторожно коснулась её пальцами.
— Больно?
— Ерунда, — улыбнулась Марина. — Зато теперь у нас есть отличная история для семейных ужинов. Лет через десять мы даже посмеемся над этим.
Алина обняла сестру. Крепко, до хруста костей, вдыхая запах её дорогих духов, смешанный с запахом гари и дождя. Десять лет льда между ними растаяли за одну ночь, полную ужаса.
— Тетя Марина, а ты останешься на завтрак? — спросила Вика, дергая её за полу пальто. — Мама делает самые вкусные блины!
Марина посмотрела на свою разбитую машину, на полицейских, описывающих имущество, на старый, обшарпанный, но такой родной дом.
— Знаешь, Вика, — сказала она, подмигивая племяннице. — Я думаю, я останусь надолго. Нам с твоей мамой нужно обсудить ремонт. Я всегда мечтала перекрасить эту гостиную.
Алина рассмеялась — впервые за долгое время легко и свободно. Солнце наконец пробилось сквозь облака, заливая веранду теплым светом. Конверт с деньгами, так и оставшийся лежать в прихожей, больше не казался символом подачки. Теперь это был фундамент для новой жизни. Жизни без лжи.
Они стояли на крыльце — три женщины разных поколений, пережившие шторм, — и смотрели, как полицейская машина увозит Эдуарда. Алина знала: проблемы еще будут. Будут допросы, суды, ремонт. Но самое страшное уже позади. Она больше не одна.
