Розалия Самойловна Землячка (1876–1947, урожденная Залкинд, по первому мужу Берлин, по второму Самойлова) была дочерью богатого киевского еврея. В 17 лет она уже примкнула к эсерам, в 20 стала социал-демократкой, а затем большевичкой. Работала агентом «Искры» в Одессе, участвовала в революции 1905–1907 гг. В эмиграции Землячка пыталась учиться медицине в Лионском университете, но в итоге построила карьеру профессионального политика. Одна из партийных кличек Розалии – Демон – сыграла с ней злую шутку в истории. Участница вооруженного восстания в Москве в октябре 1917 г. С 1918 г. – на фронтах гражданской войны, руководила политотделами армий. Потом – партийный функционер высокого ранга. В 1939–1943 гг. – заместитель главы Совнаркома (то есть Молотова и Сталина по очереди). Умерла в 1947 г. в квартире в знаменитом Доме на Набережной, ровно в день смерти своего соратника и кумира В. И. Ленина – 21 января. Захоронена в Кремлевской стене.
Розалию Землячку заклеймили в качестве эталонной большевички-садистки, женщины-палача, лично повинной в массовых расстрелах и карательной политике по отношению к врагам революции в Крыму в 1920–1921 гг. Но, как говорится, есть нюансы. Это как минимум. О нюансах и о том, откуда у них ноги растут, мы и поговорим.
Легенда о кровожадной Землячке зародилась в книге известного эмигрантского историка С. П. Мельгунова «Красный террор в России. 1918–1923» (1923). Хватило одной цитаты (больше там и нет): «Крымская резня 1920–1921 г. вызвала даже особую ревизию со стороны ВЦИКа. Были допрошены коменданты городов, и, по свидетельству корреспондента «Руль», все они в оправдание предъявляли телеграмму Бэла Куна и его секретаря «Землячки» (Самойлова, получившая в марте 1921 г. за «особые труды» орден красного знамени) с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников».
Мельгунов ссылается на два источника. Оба – эмигрантские газеты. Берлинский «Руль» от 3 августа 1921 г. и парижские «Последние новости», № 392. Представление о точности этих источников может дать еще один пассаж из «Красного террора»: «По всем данным, как сообщал в 1922 г. «Голос России», Самойлова была «похищена» в Гурзуфе зелеными и убита». Скажем и об ордене Красного знамени, помянутом Мельгуновым. Землячка была первой женщиной, получившей этот орден. Но не за Крым, а за службу комиссаром на фронте, с формулировкой «за заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной армии».
Вторым автором, который уже напрочь испортил реноме Розалии Самойловны, стал А. И. Солженицын. Причем его цитата была еще короче, чем у Мельгунова. В книге «200 лет вместе» Александр Исаевич всего-то написал: «Всеизвестна (по крымским массовым убийствам) Розалия Залкинд-Землячка – фурия террора; она вместе с В. Загорским, И. Зеленским, И. Пятницким – в секретарях московского комитета большевиков, в 1917–1920 годах, еще задолго до Кагановича».
Стоит заметить, что Солженицын, теоретически, уже мог опираться на какую-то документальную базу, выдавая столь категоричную характеристику Землячке. Рассмотрим эту существующую на сегодняшний день базу. Благо, она невелика.
Наиболее частым обвинительным документом в отношении Землячки является отрывок из доклада наркомнацу И. В. Сталину 1921 г. «О положении в Крыму» татарского политического деятеля М. Х. Султан-Галиева: «Вначале секретарем областкома была тов. Самойлова (Землячка) – крайне нервная и больная женщина, отрицавшая в своей работе какую бы то ни было систему убеждения и оставившая по себе почти у всех работников память "Аракчеевских времен". Не нужное ни к чему нервничание, слишком повышенный тон в разговоре со всеми почти товарищами, чрезмерная требовательность там, где нельзя было ее предъявлять, ее незаслуженные репрессии ко всем тем, кто имел хотя бы небольшую смелость "сметь свое суждение иметь" или просто "не понравился" ей своей внешностью, – составляли отличительную черту ее "работы". Высылка партийных работников из Крыма обратно на север, особенно после постановления Оргбюро ЦК партии о направлении партийных работников в Крым только с разрешением ЦК, приняла эпидемический характер. "Высылались" все без разбора, кто бы то ни был, и не единицами, а целыми пачками – десятками и сотнями. Такая терроризация организации дала самые отрицательные результаты. В бытность тов. Самойловой в Крыму буквально все работники дрожали перед ней, не смея ослушаться ее хотя бы самых глупых или ошибочных распоряжений».
Несложно заметить, что здесь отмечена, в первую очередь, жесткость Землячки по отношению к коллегам, а не к политическим оппонентам. Да и к самому Султан-Галиеву вопросов у историков немало. Поэтому, на мой взгляд, более компрометирующим выглядит письмо члена Крымревкома Ю. П. Гавена члену Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) Н. Н. Крестинскому от 14 декабря 1920 г.: «…у нас от крас. террора гибнут не только много случайного элемента, но и люди, оказывающие всяческую поддержку нашим подпольным работникам, спасавшим их от петли. Я считал своим долгом присоединиться к групповому ходатайству наших подпольных работников об освобождении некоторых невинно арестованных. Необходимо заметить, что до сих пор я пытался освободить не более десяти человек, в то время когда расстрелянных уже около 7 000 чел., а арестованных не менее 20 000 чел. И все же я в глазах тт. Бела Кун и Самойловой стал коммунистом, находящимся под влиянием мелкой буржуазии. Это ярко характеризует крайности этих товарищей» (РГАСПИ, ф. 17, оп. 112, д. 118, л. 114-115).
И конечно, важными являются материалы, выявленные С. А. Павлюченковым для книги «Военный коммунизм в России: власть и массы» (1997):
«Землячка писала в Оргбюро ЦК, что у крымских партийных и советских работников сохранилась связь с буржуазными слоями и «от красного террора у них зрачки расширяются и были случаи, когда на заседаниях Ревкома или Областкома вносились предложения об освобождении того или иного крупного зверя только потому, что он кому-то из них помог деньгами, ночлегом» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84. Д. 21. Л. 29 об.).
«Землячка в информационной сводке для ЦК РКП (б) о деятельности Крымобкома за период с 22 ноября по 13 декабря 1920 года сообщала: «Путем регистрации, облав и т. п. было произведено изъятие служивших в войсках Врангеля офицеров и солдат. Большое количество врангелевцев и буржуазии было расстреляно (например, в Севастополе из задержанных при облаве 6000 чел. отпущено 700, расстреляно 2000, остальные находятся в концлагерях)… В облаве, произведенной в г. Симферополе, приняли участие ответственные сотрудники Областкома, с целью недопущения случаев ареста рабочих, имевших место в Севастополе» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 12. Д. 277. Л. 39.).
Недоброжелатели Розалии Самойловны обращаются и к советской биографии "Январские ночи. Повесть о Розалии Землячке" Льва Овалова (1972). Очевидец Овалов описывает там события октября 1919 г., тогда Землячка служила в 13-й армии: «Я ждал появления начальника политотдела, и вот он появился. Это было незабываемое впечатление! Начальником политотдела оказалась женщина в кожаной куртке и хромовых сапогах… Мне приходилось видеть до революции строгих ученых дам — педагогов, врачей, искусствоведов, и вот передо мною была одна из них. Начальнику политотдела доложили обо мне, она повернулась, хотя у меня до сих пор сохранилось ощущение, будто какая-то незримая сила сама поставила меня перед нею. Повернулась и… поднесла к своим близоруким глазам лорнет. Да, лорнет! Эта встреча описана мною в романе «Двадцатые годы», а первое слово, услышанное мною из ее уст, было «расстрелять». Да, расстрелять! Возможно, прежде чем это сказать, она говорила что-то еще, но до сих пор у меня в ушах звучит этот приговор».
Публицисты, выдергивающие этот эпизод, почти никогда не добавляют, что расстреливать в этом случае Землячка предлагала дезертира. А в целом Лев Овалов относится к своей героине сверхположительно, и когда пишет о Крыме, упоминает в основном борьбу Землячки с филоксерой на виноградниках и инициативу по созданию первых санаториев.
Розалия Самойловна провела в Крыму 2 месяца – с ноября 1920 г. по январь 1921 г. Реввоенсовет Южного фронта (глава – Михаил Фрунзе) назначил ее секретарем Крымского обкома РКП(б). Вошла она и в состав местного Ревкома, руководимого Белой Куном, которого наряду с Землячкой записали в главные крымские палачи. Безусловно, находясь на такой должности, в такое время и в таком месте, Землячка не могла не иметь отношения к страшным крымским репрессиям. Но нет никаких оснований считать ее инициатором, полагать, что она участвовала в "тройках" (не участвовала!) или же допускать, что она лично расстреливала из нагана, строчила по врагам из пулемета или топила баржи.
Наиболее документальной книгой о терроре в Крыму после ухода сил Врангеля является труд Л. М. Абраменко "Последняя обитель. Крым. 1920-1921 годы" (Киев, 2005). В этом издании главные палачи и расстрельщики невероятной крымской трагедии перечислены поименно. Землячки среди них вы не найдете. В. Г. Зарубин, один из самых признанных историков революции в Крыму, в 2017 г. говорил в своем интервью о Беле Куне и Землячке так: «Кстати, их роль в «красном терроре» сильно преувеличена. Занимались этим особые отделы Красной Армии. … Бела Кун и Землячка находились в Крыму не больше двух месяцев, и не они заправляли всем». Но до сих пор клише про жестокую еврейку-палача не сходит ни со страниц, ни с экранов.
Вот, например, английский писатель Дональд Рейфилд, автор самой известной документальной биографии Антона Павловича Чехова, в книге "Сталин и его палачи" (2004) пишет, что Кун и Землячка были любовниками. Розалия же вообще являлась «чекисткой-садисткой, которая привязывала офицеров попарно к доскам и сжигала их заживо в печах или топила в баржах, которые она затапливала в открытом море».
Не смог пройти мимо Землячки популярный среди неофашистов Г. П. Климов, русско-немецко-американский писатель-антисемит. В его книге "Князь мира сего" читаем: «А вот еще одна суфражистка – старая большевичка Землячка, маленькая, как макака, и сморщенная, как мощи, старушенция с пенсне на носу. Она отличилась тем, что во время гражданской войны совместно с Белой Куном три года заправляла крымским ЧК так, что Черное море покраснело от крови. Подавая пример революционной сознательности, она собственноручно расстреливала пленных белоофицеров».
Ну, иностранцам немного простительно. Однако у Никиты Михалкова в фильме "Солнечный удар" (2014) Землячка - фурия и демон в одном флаконе. Она не тратит патроны на белых офицеров, она без тени сожаления топит их в "барже смерти" .
Хотя для пытливого историка перегиб (мягко так выразимся) в оценке личности Розалии Самойловны к настоящему моменту очевиден, к сожалению, до сих пор не только публицисты в полемическом задоре, но и исследователи в научных статьях некритично пользуются устоявшимися клише про Землячку как вождя крымского террора. Приведем лишь несколько довольно свежих примеров:
Колышницына Н. В. Национальная политика Крымской АССР в 1920-1930-е гг.: по материалам Государственного архива Республики Крым
Бушмелев П. В., Андрюкова С. В. Из истории терроризма в России
Любецкий Н. П., Кротов Д. В., Самыгин С. И., Кузьменко О. В. https://cyberleninka.ru/article/n/spetsifika-sotsialnogo-povedeniya-i-haraktera-russkogo-naroda-i-russkie-smuty
А напоследок – еще одно мемуарное свидетельство про Землячку, которое затерялось и не всплывало в дискуссии об этой личности в истории.
Из книги Л. И. Ремпеля "Мои современники" (1992):
«На первой городской конференции комсомола Симферополя, проходившей в глубоком подполье в декабре 1919 г. на квартире табачника по Караимской улице, дом 41, членами горкома были избраны Оскар Тарханов, Григорьев-Клещельский и Шацкий-Белкин. … Г. Григорьев-Клещельский входил в штаб боевых «пятерок». Я разыскал его в середине 20-х годов в Симферополе. От него узнал многое. Но его участь меня поразила. Он сидел на низком табурете перед зажженной лампой, в пламени которой нагревал пинцет. Водя им по восковой модели, он делал зубные протезы. Налитые щеки его пылали здоровьем. Вошла красивая женщина с точеным лицом, в перстнях и браслетах – представилась его женой. От нее исходило все то же ощущение сытой удовлетворенности.
Невольно спросил, что же побудило его так изменить свою судьбу? И тогда он мне поведал вот что. Уже после выхода из подполья его назначили председателем ЧК в Феодосии. Приехала в ту пору туда старая большевичка Р. С. Самойлова-Землячка. К ней поступила жалоба о том, что одному старому еврею во время допроса в ЧК выбили зубы. Самойлова-Землячка, выезжая в Керчь, распорядилась жалобу расследовать со всей строгостью и соблюдением законности. Вернувшись из Керчи, Самойлова-Землячка осведомилась о судьбе старика. Он оказался снова за решеткой. Врачи подтвердили, что у старика зубов и не было, ему могли повредить лишь протезы. Григорьева-Клещельского отстранили от должности, и он уехал на Польский фронт, воевал в низших чинах до конца кампании, когда его свалил тиф. Став на ноги и не найдя участия и помощи, он обиделся на партию и не явился, как он мне сказал, на чистку, – польстился на уют».
P.S. Заметка не претендует на исследование. Просто захотелось разложить сюжет по полочкам. А Розалия Самойловна ждет еще своего современного биографа.