Марина Викторовна, тридцати четырех лет, ведущий аудитор с ипотечной «двушкой» в Химках и котом породы «дворянский рыжий», сидела на кухне и совершала преступление против фигуры. Она ела эклер. Ела жадно, запивая остывшим чаем, и смотрела в окно на серый октябрьский двор, где ветер гонял пакет из «Пятерочки».
Жизнь Марины была похожа на ее квартиру: чистая, упорядоченная, выплаченная на 40%, но какая-то стерильная. В ней не хватало хаоса.
Хаос ворвался в 19:15.
Телефон на столе завибрировал, высветив на экране фото женщины в платочке и подпись: «МАМА (не брать, если занята)». Марина знала: если не взять сейчас, через пять минут позвонят в полицию, морг и, возможно, президенту.
— Да, мам. Привет.
— Мариша! — голос Тамары Павловны, заслуженного учителя биологии на пенсии, звучал бодро и требовательно, как школьный звонок. — Ты почему трубку три гудка не брала? Я уже давление мерить собралась.
— Я ела, мам.
— В семь вечера? — ужаснулась трубка. — Углеводы? Ты же раздобреешь, ни в одно платье не влезешь. А тебе, между прочим, товарный вид терять нельзя. Часики-то не просто тикают, они уже набат бьют. Вон у Любки с третьего подъезда дочь уже второго рожает, а ты всё с котом живешь.
Марина закатила глаза. Эта пластинка была заезжена до дыр.
— Мам, мы это обсуждали. У меня карьера. И вообще... у меня есть Олег.
«Олег» был стратегическим оружием. Марина придумала его год назад, чтобы мать отстала. Олег был идеален: бизнесмен (но не бандит), не пьет, любит маму заочно и постоянно в командировках. Именно командировки спасали Марину от необходимости предъявлять Олега народу.
— Вот по поводу Олега я и звоню! — радостно сообщила Тамара Павловна. — Я тут сон видела. Будто выпал у него зуб. Это плохой знак, Мариша. Я решила: хватит. Я еду.
— Куда?! — Марина поперхнулась эклером.
— К тебе. В субботу. Поезд «Воронеж-Москва», прибытие в 06:30 утра. Встречать не надо, я на такси, у меня пенсия накопилась. Хочу посмотреть на твоего принца. Пощупать, так сказать, товар. А то год слышу, а видеть не видела. Может, он у тебя фантом? Или, не дай бог, женатый?
— Мам, он... он в Сургуте! На буровой!
— А ты сказала, что он вернулся на прошлой неделе, — парировала мать (учительская память — страшная вещь). — В общем, так. Я везу холодец и наливку. Если Олега не будет, я прокляну этот день и останусь жить у тебя, пока ты не выйдешь замуж. Хоть за дворника. Всё, целую, связь дорогая.
Гудки.
Марина посмотрела на телефон. Потом на кота.
— Персик, — сказала она. — Нам хана.
У неё было двое суток, чтобы найти мужчину, который согласится сыграть роль успешного бизнесмена Олега, выдержать атаку Тамары Павловны и не сбежать в психушку...
Первым делом Марина отмела идею попросить коллег. В бухгалтерии сидели одни тетки, а айтишники были либо женаты, либо выглядели так, что мама сразу бы вызвала санитаров.
Она открыла сайт услуг. Раздел «Муж на час» предлагал починить кран, повесить люстру и собрать шкаф. Услуги «Изобразить жениха и съесть тазик холодца» в прайсе не было.
«Ладно, — подумала Марина, включая режим антикризисного менеджера. — Что нам нужно? Мужик. Возраст 30-40. Вид — презентабельный, но не слащавый. Интеллект — чтобы мог отличить Бабеля от Бебеля (мама спросит). Стрессоустойчивость — уровень "Бог"».
Она начала листать анкеты мастеров.
«Виталий. Сантехника любой сложности». На фото — дядя с лицом, на котором написано десять лет без права переписки. Нет.
«Ахмед. Евроремонт». Хорош собой, но мама — старой закалки, не поймет.
«Илья. Электрика, сборка мебели, мелкий ремонт. Высшее образование».
Марина приблизила фото. На аватарке стоял мужчина лет тридцати пяти. Небритый (это минус), в очках (это плюс), взгляд усталый и ироничный. На фоне — книжный шкаф.
Марина набрала номер.
— Алло, Илья?
— Слушаю, — голос был приятный, баритонистый, но какой-то... безучастный.
— Мне нужно собрать шкаф. И... кое-что еще. Нестандартная задача. Вы сегодня свободны?
— Шкаф — две тысячи. Нестандартное — зависит от уголовного кодекса. Я людей по пакетам не прячу.
— В пакет прятать никого пока нет, но если вы не приедете, надо будет. Мой. Адрес скидываю.
Илья приехал через час.
В жизни он выглядел хуже, чем на фото. Джинсы были потерты в стратегических местах, свитер грубой вязки помнил лучшие времена, а ботинки просили каши. Зато глаза за стеклами очков смотрели умно и насмешливо.
В руках у него был старый рюкзак.
— Где шкаф? — спросил он с порога, надевая бахилы (свои, синие, за 5 рублей).
— Шкафа нет, — призналась Марина. — Проходите на кухню. Будете чай? С эклером.
Илья остановился. Оглядел квартиру. Взгляд зацепился за дорогие обои, технику «Bork» и одинокого кота.
— Так. Я понял. Вы одинокая женщина, вам скучно, вы решили заказать мастера для ролевых игр? Сразу говорю: интим не предлагать, я на работе. И я женат. Почти. В разводе, короче.
Марина вспыхнула.
— Какие игры?! Вы на себя в зеркало смотрели? У вас свитер в катышках! Мне нужен муж.
— Ого. Сразу? А как же конфетно-букетный период?
— Мне нужен фиктивный муж. На два дня. В субботу приезжает моя мама. Она монстр. Если она не увидит «Олега» — успешного бизнесмена, за которого я якобы выхожу замуж, — она съест мой мозг чайной ложечкой. Вы должны сыграть Олега.
Илья снял очки, протер их краем свитера. Усмехнулся.
— А, трагикомедия «Вишневый сад». Понимаю. Знаете, я вообще-то историк. Кандидат наук. Тема диссертации: «Крестьянские бунты в Тамбовской губернии». Но в школе платят копейки, поэтому я кручу розетки. Роль самозванца — это по моей части. Лжедмитрием буду.
— Сколько? — Марина перешла к делу.
— Пятнадцать тысяч. Плюс еда. И если мама начнет бить — доплата за вредность.
— Десять. И вы забираете остатки холодца с собой.
— Двенадцать. И вы покупаете мне нормальную рубашку. В этом, — он дернул себя за свитер, — я на бизнесмена не тяну. Максимум на спивающегося интеллигента.
— По рукам...
Вечер пятницы прошел в торговом центре. Марина чувствовала себя Пигмалионом, который лепит из глины (в данном случае — из уставшего историка) прекрасную Галатею мужского пола.
— Нет, Илья, эти брюки нельзя. Они висят на вас, как мешок.
— Зато не давят! — сопротивлялся «Олег», стоя в примерочной. — Марина, я бизнесмен, а не стриптизер. Зачем так узко?
— Затем, что сейчас так носят. Вы должны выглядеть современно. И туфли. Снимите эти говнодавы.
— Это трекинговые ботинки! Им сносу нет!
— Вот именно. Они выглядят так, будто вы пешком шли из Владивостока. Надевайте лоферы.
В итоге, потратив тридцать тысяч (Марина скрипела зубами, но платила картой — «инвестиция в спокойствие»), они получили результат.
Илья в темно-синих чиносах, голубой рубашке slim-fit и бежевом пиджаке выглядел... неожиданно хорошо. Очки придавали ему вид интеллектуального миллионера, типа Дурова, только более помятого жизнью.
Он посмотрел на себя в зеркало.
— М-да. Если бы мои ученики меня увидели, они бы решили, что я ограбил банк.
— Вы ограбили меня, — буркнула Марина. — Теперь легенда. Запоминайте. Вы Олег Петрович. 38 лет. Занимаетесь... чем вы занимаетесь?
— Логистикой? — предложил Илья. — Сейчас все занимаются логистикой.
— Нет, я в логистике, я спалюсь на деталях. Давайте... IT. Стартап. Нейросети. Мама в этом ничего не понимает, слово модное.
— Отлично. Я внедряю искусственный интеллект в сельское хозяйство. Умные коровники.
— Не перегибайте. Просто IT. Мы познакомились год назад на выставке. Вы любите борщ, рыбалку (мама считает, что все мужики любят рыбалку) и ненавидите... не знаю...
— ...Ольгу Бузову?
— Годится. И главное: вы меня любите. Смотреть в глаза, держать за руку, называть «зайкой». Справитесь?
Илья посмотрел на нее поверх очков. В этом новом пиджаке он вдруг показался Марине даже... симпатичным.
— Марина, я защищал диссертацию перед советом старых маразматиков, которые считали, что историю надо переписать. Сыграть влюбленного в красивую женщину — это не самая сложная задача.
Марина почувствовала, как у неё покраснели уши. «Так, стоп. Это наемный работник. Не таять»...
Суббота, 7:30 утра. Звонок в дверь.
Марина, дерганая и невыспавшаяся, в халате. Илья, который ночевал на диване в гостиной (строго в одежде!), уже при параде. Он даже побрился.
— Ну, с богом, — шепнул он. — Помните: мы команда. Если я туплю — пните меня под столом.
Марина открыла дверь.
Тамара Павловна заполнила собой всё пространство. Она была маленькая, круглая и энергичная, как шаровая молния. В руках — две огромные сумки в клетку.
— Доча! — она сжала Марину в объятиях, из которых живым не уходят. — Худая какая! Кожа да кости! Тебя этот твой Олег не кормит?
Она отстранилась и направила свой рентгеновский взгляд вглубь квартиры.
— А где он? Где этот фантом оперы?
Илья вышел в коридор. Он поправил очки, улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой (которую обычно берег для директора школы) и сказал бархатным голосом:
— Тамара Павловна! Наконец-то! Марина столько о вас рассказывала. Я уж думал, вы миф. Разрешите ручку?
Он галантно поцеловал пухлую руку матери.
Тамара Павловна замерла. Она ожидала увидеть хлюпика, хама или, наоборот, надутого индюка. А тут — интеллигент. Пиджак. Запах хорошего парфюма (Марина пшикнула на него своим «унисексом»).
— Ой... — сказала мама, слегка растаяв. — Здравствуйте, Олег... Петрович. А я вот... гостинцы. Холодец. Сало. Огурчики свои, с дачи.
— Огурчики! — воскликнул Илья с таким восторгом, будто ему предложили слиток золота. — Мариша, ты слышала? Тещины огурчики! Это же деликатес! Давайте сумки, мама. Тяжелые, небось?
Он подхватил сумки (которые реально весили тонну) и понес их на кухню, не сгибаясь.
Марина выдохнула. Первый раунд за нами...
Завтрак плавно перетек в обед. Тамара Павловна не теряла времени даром. Она сканировала «зятя» по всем параметрам.
— Олег, а вот скажите, — начала она, накладывая Илье пятый кусок холодца. — Вы в своих этих... интернетах... хорошо зарабатываете?
Илья, у которого холодец уже стоял поперек горла, улыбнулся.
— Не жалуюсь, Тамара Павловна. На хлеб с маслом хватает. И на икру иногда. Мы вот думаем расширяться.
— Квартиру побольше? — уточнила мама. — А то у Маришки тесновато. Детскую-то делать негде.
Марина пнула Илью под столом.
— Конечно, — не моргнув глазом, ответил историк. — Смотрим сейчас варианты. Трешку. В центре. Или дом за городом. Я, знаете ли, люблю землю. Природу.
— Землю! — Тамара Павловна просияла. — Это хорошо. Человек должен быть к земле поближе. А родители ваши где?
— Родители... — Илья на секунду замялся. Марина напряглась. Этого в легенде не было. — Они в Петербурге. Папа — профессор, мама — искусствовед. В Эрмитаже работает.
«Остапа понесло», — подумала Марина.
— Интеллигенция! — восхитилась мама. — Это видно. Порода чувствуется. Не то что Маришкин бывший, этот, как его... Коля. Тракторист, прости господи. А вы, Олег, начитанный.
— Стараемся, — скромно опустил глаза Илья. — Марина меня вдохновляет. Она моя муза.
Он накрыл руку Марины своей ладонью. Ладонь у него была теплая, сухая и какая-то... надежная. Марина хотела отдернуть руку, но не смогла.
— Ну, голубки, — умилилась мама. — Совет да любовь. Но вы мне скажите прямо: когда свадьба? Я же не вечная. Мне внуков понянчить хочется, пока ноги ходят.
Повисла пауза. Марина открыла рот, чтобы сказать что-то про «мы пока не торопимся», но Илья опередил.
— Тамара Павловна, мы планируем летом. В августе. Чтобы погода была хорошая, стол на улице накрыть. Хотим скромно, но со вкусом. Только близкие. Вы, конечно, главный гость.
Мама всхлипнула.
— В августе... Хорошо. У меня как раз помидоры пойдут. Я на свадьбу своих помидоров приве
Вечером возникла проблема, о которой Марина в панике забыла.
Спальные места.
В квартире был один раскладной диван в гостиной (где спала мама) и одна двуспальная кровать в спальне Марины.
Когда мама отправилась «давить на массу» в гостиную, Марина и Илья оказались заперты в спальне.
— И что делать? — шепотом спросила Марина, глядя на кровать. — Я с вами спать не буду.
— Я тоже не горю желанием, — шепнул Илья, расстегивая пиджак. — Я устал, как собака. Ваша мама — это не женщина, это КГБ в юбке. Я столько холодца за всю жизнь не ел.
— Можете лечь на пол. Я вам плед дам.
— На пол? — Илья возмутился. — Я, между прочим, двенадцать тысяч отрабатываю. И спина у меня больная. Профдеформация электрика.
— Ладно. Ложитесь с краю. Под отдельным одеялом. И если хоть пальцем тронете — я вас утюгом ударю. Он тяжелый.
Они легли. Выключили свет. Тишина.
Слышно было, как за стеной храпит Тамара Павловна.
— Марина, — тихо позвал Илья в темноте.
— Что?
— А вы правда любите этого... несуществующего Олега?
— В смысле?
— Ну, вы его так описали. Идеальный. Не пьет, не курит, цветы дарит. Скучный он какой-то.
— Зато надежный. Не то что некоторые историки.
— Зря вы так. Историки знают, что все империи рушатся. Поэтому они ценят момент. И умеют чинить розетки. Это полезнее, чем нейросети.
Марина промолчала.
— Спокойной ночи, «зайка», — хмыкнул Илья.
— Спите, «профессорский сынок», — огрызнулась она.
Но сон не шел. Марина чувствовала тепло чужого тела рядом. Это было странно. Обычно она спала одна (с котом). А тут... Мужчина. Пахнет мылом и немного — тем самым холодцом. И дышит ровно.
Она поймала себя на мысли, что ей... спокойно. Впервые за долгое время. Мама за стеной, «муж» под боком, кот в ногах. Иллюзия полной чаши.
Катастрофа случилась на следующий день, за два часа до отъезда мамы.
Илья пошел в ванную. И забыл закрыть задвижку.
Тамара Павловна, решив протереть пол в коридоре (она не могла сидеть без дела), случайно толкнула дверь ванной.
Дверь открылась.
Илья стоял у зеркала, без рубашки, и брился.
На плече у него, на левой лопатке, красовалась татуировка. Огромная, синяя, слегка поплывшая от времени. Надпись готическим шрифтом: «ВДВ. Никто, кроме нас. 2005».
Мама застыла с тряпкой.
— ВДВ? — спросила она громко.
Илья дернулся, порезался.
— Э-э... Тамара Павловна...
Марина выбежала из кухни на шум.
— Мама, не входи!
— Мариша, — голос мамы стал стальным. — А почему у нашего «айтишника» и «профессорского сынка» наколка десантника? Он что, в Эрмитаже с парашютом прыгал?
— Это... это ошибка молодости! — нашлась Марина. — Поспорил с друзьями!
— Ошибка? — Тамара Павловна прищурилась. — А еще я видела у него в рюкзаке, когда пыль вытирала, отвертку с индикатором и моток изоленты. Странный набор для стартапера. И руки. Мариша, посмотри на его руки. Там мозоли. И ссадины. Клавиатурой так не натрешь.
Она вошла в ванную, отодвинула Илью (который прикрывался полотенцем) и посмотрела ему в глаза.
— Ты кто, милок? Только честно. Я старая, я ложь за версту чую. Ты же не Олег. У Олега глаза должны быть... пустые. Сытые. А у тебя глаза умные и голодные.
Илья вздохнул. Положил бритву. Посмотрел на Марину, которая стояла белая как стена.
— Я Илья, Тамара Павловна. Учитель истории. И электрик по совместительству.
— Так, — мама села на бортик ванной. — А Олег где?
— Нету Олега, — тихо сказала Марина. — Я его придумала. Чтобы ты не ругалась.
— Придумала... — мама покачала головой. — Господи, дочь. Ты аудитор, а врешь как первоклассница. И сколько ты этому... артисту заплатила?
— Двенадцать тысяч, — честно признался Илья.
— Дорого, — оценила мама. — Хотя сыграл неплохо. Про помидоры особенно душевно вышло.
Повисла тишина. Слышно было, как капает кран (который Илья, кстати, подтянул вчера вечером, но прокладку надо было менять).
— Собирайся, Илья, — сказала мама. — Цирк окончен.
Илья молча оделся. Собрал свой рюкзак.
В коридоре он посмотрел на Марину.
— Извини. Спалился на ВДВ. Не подумал.
— Ничего, — Марина отвернулась, чтобы не заплакать. Ей было стыдно и... жалко. Жалко, что игра кончилась.
— Деньги я верну. Половину. За еду вычту.
— Иди уже, — махнула она рукой.
Он ушел. Дверь хлопнула.
Тамара Павловна вышла в коридор, вытирая руки о фартук. Посмотрела на дочь, которая сползла по стене на пол.
— Ну, чего ревешь? Дура ты, Маришка.
— Дура, — согласилась Марина. — Теперь ты меня пилить будешь до самой смерти.
— Не буду, — мама подошла и обняла её. — Хороший мужик-то.
— Кто? Илья? Он же нищий! Электрик!
— Он историк. И ВДВ-шник. Значит, надежный. И смотрел он на тебя, доча, не как на работодателя. А как на бабу. Я ж видела. Когда вы спали.
— Ты подглядывала?!
— Я проверяла. Лежали вы, конечно, как пионеры в лагере, но он тебя во сне одеялом укрыл. Своим. А сам мерз. Айтишник твой выдуманный так бы не сделал. Он бы одеяло на себя утянул.
Марина сидела на работе, сводила дебет с кредитом, но цифры плыли. Прошел месяц. Мама уехала, взяв с дочери слово «не заниматься ерундой».
Жизнь вернулась в колею. Стерильную, спокойную колею.
Только розетка на кухне, которую Илья так и не успел доделать, болталась.
Марина смотрела на эту розетку каждый вечер. И вспоминала запах холодца и дешевого мыла.
В пятницу вечером звонок в дверь.
Марина открыла.
На пороге стоял Илья. В том же старом свитере, с рюкзаком. В руках — букет каких-то растрепанных астр (явно у бабушки у метро купил) и... пакет с помидорами.
— Привет, — сказал он. — Я тут подумал... Гарантийный срок вышел, но розетку надо доделать. Не по-людски как-то. Деньги взял, а работа стоит.
Марина смотрела на него. На его небритую щеку, на умные глаза за стеклами очков.
— А помидоры зачем? — спросила она.
— А это от мамы. Моей. Она не в Эрмитаже работает, она в Тамбове живет. Прислала. Сказала: «Если найдешь ту самую, которая тебя, дурака, в дом пустила и накормила, держи её крепче».
— Проходи, — Марина отступила в сторону. — У меня борщ есть. Настоящий. Я научилась.
Илья вошел. Кот Персик вышел его встречать, потерся о ноги.
— Ну что, «зайка», — улыбнулся Илья. — Будем строить умный коровник или просто чай попьем?
— Просто чай. И розетку почини. А то мама звонила, спрашивала, когда мы к ней в гости приедем. Вместе.
— В августе?
— Нет. На Новый год. Она сказала, без тебя холодец не тот.
...Илья починил розетку. А потом остался. Насовсем. Потому что, как выяснилось, арендовать счастье нельзя, а вот построить его своими руками (даже если руки пахнут канифолью) — вполне реально..
Романтика — это, конечно, прекрасно. Это когда он дарит астры и чинит розетку. Но быт — это когда он переезжает к тебе со своими вещами.
Илья переехал через три дня.
Марина ожидала увидеть спортивную сумку с одеждой и, может быть, зубную щетку.
Илья привез «Газель».
— Это что? — спросила Марина, стоя у подъезда и глядя, как грузчики выносят коробки, из которых сыпалась вековая пыль.
— Это библиотека, — гордо ответил Илья, вытирая пот со лба (он тащил связку каких-то ржавых железяк). — Мои книги. Источники. Архив Тамбовской губернии. А это... это реквизит.
«Реквизитом» оказались:
- Кольчуга (настоящая, весом в 15 кг, пахнущая машинным маслом).
- Два меча (тупых, тренировочных, но выглядевших устрашающе).
- Щит с облезлым гербом.
- Коробка с паяльниками, транзисторами и мотками проводов («Это для души, Марин»).
Квартира Марины, напоминавшая стерильный номер в отеле «Хилтон», вздрогнула.
Книги заняли все свободные поверхности. Кольчугу Илья повесил в прихожей на вешалку, и теперь каждый входящий (включая курьера «Самоката») крестился, думая, что попал в логово средневекового маньяка.
Кот Персик, который раньше спал на белом пуфе, теперь спал на кольчуге. Ему нравился запах железа и возможность точить когти о металл.
— Илья, — сказала Марина вечером, споткнувшись о том III тома «Истории государства Российского» в коридоре. — Мы так жить не будем. У меня минимализм. А у тебя... музей краеведения.
— Марина, — Илья сидел на полу и паял какую-то плату (запах канифоли теперь был постоянным ароматом дома, перебивая «Шанель»). — Минимализм — это от бедности духа. Вещи должны рассказывать историю. Вот этот меч, например, прошел три фестиваля «Битва наций». Им меня били по шлему французы.
— Я тебя сейчас по шлему ударю сковородкой. Убирай всё на балкон. Или в школу.
Началась позиционная война. Илья отвоевывал полки под книги, Марина отвоевывала пространство под «воздух». Побеждала дружба (и секс), но напряжение росло. Марина привыкла, что вещи лежат по линейке. Илья привык, что вещи лежат там, где их положила история (то есть везде)...
Второй удар пришелся по кошельку.
Марина зарабатывала сто пятьдесят тысяч (плюс бонусы). Илья зарабатывал сорок пять (в школе) плюс нестабильные «шабашки» по электрике.
Когда они пошли в супермаркет закупаться на неделю, разница менталитетов встала в полный рост.
Марина привычно кинула в тележку сыр «Пармезан» (настоящий, дорогой), бутылку вина за тысячу и стейки из мраморной говядины.
Илья затормозил у полки с крупами.
— Марин, ты видела цены на гречку? Подорожала на три рубля. Надо брать в «Светофоре», там дешевле.
— Илья, мы не в «Светофоре». Мы в «Азбуке Вкуса». Я люблю этот сыр.
— Это не сыр, это кусок золота, — Илья повертел упаковку. — Шестьсот рублей за двести грамм? На эти деньги можно купить три килограмма свинины и накрутить котлет на неделю.
— Я не хочу котлеты на неделю. Я хочу пармезан.
— Марин, это нерационально. Ты переплачиваешь за бренд и упаковку. Я как историк тебе скажу: Римская империя пала из-за роскоши и разврата.
— Римская империя пала, потому что у них аудиторов нормальных не было. Клали сыр обратно? Нет? Тогда я плачу.
На кассе Илья чувствовал себя неуютно. Он попытался достать свою карту.
— Я добавлю.
— Убери, — шепнула Марина. — Твоих денег тут на пакет молока хватит. Я сама.
Илья убрал карту. Но лицо у него стало таким, будто он только что проиграл Куликовскую битву. Ему было стыдно. Марина это видела, но злость была сильнее. «Почему я должна оправдываться за то, что зарабатываю? Я пашу как лошадь. А он... со своими принципами».
Дома был скандал. Тихий, интеллигентный.
— Я не альфонс, Марина.
— Я не говорила, что ты альфонс.
— Но ты так смотришь. Когда платишь. Как барыня на холопа.
— Я смотрю как женщина, которая хочет есть нормальную еду! Илья, давай честно. Твоей зарплаты хватает на коммуналку и проезд. Всё остальное — на мне. И мне это не нравится.
— Я ищу подработку. Я беру репетиторство.
— Репетиторство по истории крестьянских бунтов? Илья, это смешно. Иди в частную школу. Или в корпоративное обучение.
— Я не буду учить мажоров. Я учу нормальных детей, которым это нужно.
Они спали спина к спине. Между ними лежал невидимый, но холодный меч бедности...
В пятницу Илья сказал:
— Сегодня ко мне придут друзья. У нас совет.
— Совет чего? — напряглась Марина.
— Реконструкторов. Мы готовимся к летнему сезону. Будем обсуждать стратегию и шить поддоспешники.
— Шить? У меня дома?
— Мы тихо. На кухне.
Марина представила себе сборище интеллигентов в очках. «Ладно, — подумала она. — Посижу в спальне с отчетом».
В 19:00 пришли друзья.
Их было трое.
Первый — Валера (не тот, другой), огромный бородатый мужик, похожий на викинга, который съел другого викинга.
Второй — Стас, тощий, с длинными волосами, собранными в хвост (программист, как выяснилось).
Третья — Ольга, женщина-кузнец (да, кузнец), с руками, которыми можно гнуть подковы, и голосом Джигурды.
Они принесли: три ящика самого дешевого пива, мешок сушеной воблы и рулон какой-то грязной ткани (сукно для поддоспешников).
Кухня Марины, привыкшая к аромату кофе и круассанов, наполнилась запахом рыбы, пота и дешевого хмеля.
— Ну, за Грюнвальд! — рявкнул Валера-викинг, открывая пиво зубами.
Марина вышла на кухню за водой.
Компания затихла.
— О, хозяйка! — приветствовал её Стас. — Илюха, ну ты даешь. Отхватил себе королеву. А она знает, что ты в прошлом году в бугурте (рыцарский бой) два зуба потерял?
— Знает, — буркнул Илья, краснея. — Марин, познакомься. Это моя дружина.
Марина посмотрела на воблу, разложенную на её итальянской столешнице (без газетки!).
— Очень приятно. Пожалуйста, используйте доски. Столешница из искусственного камня, она впитывает запах.
— Камень? — Ольга-кузнец потрогала стол. — Фигня. Вот у меня наковальня — это камень. А это пластик. Не парься, Маруся, мы аккуратно.
Марина ушла в спальню, чувствуя себя чужой. Они говорили на непонятном языке: «латные рукавицы», «историчность шва», «топор или фальшион». Они были грубые, шумные, но... они были живые. Илья с ними преображался. Он не был уставшим учителем. Он был стратегом, воином, лидером. Он смеялся так, как никогда не смеялся с ней.
Через час Марина не выдержала. Одиночество в собственной квартире давило. Она взяла бутылку дорогого вина, бокал и вышла на кухню.
— Можно к вам? В качестве наблюдателя.
— Нужно! — Валера подвинулся, чуть не сломав табуретку. — Садись, королева. Вино? Фу, кислятина. Хочешь медовухи? Сам варил. Градус — во!
Марина рискнула. Медовуха ударила в голову мгновенно.
Через два часа Марина, забыв про статус аудитора, спорила с Ольгой о том, удобно ли женщине в латах (Ольга утверждала, что да, если грудь правильно утянуть). А Илья смотрел на неё с восхищением.
— А ты, оказывается, мировая баба, — резюмировал Валера, уходя в полночь. — Илюха, держи её. Если она нашу воблу вытерпела, она и осаду выдержит...
Ответный визит состоялся через две недели. Новогодний корпоратив компании Марины.
Ресторан «Турандот». Дресс-код: Black Tie.
— Я не пойду, — сказал Илья, глядя на приглашение. — Марина, там будут твои эти... акулы капитализма. О чем мне с ними говорить? О восстании Пугачева?
— Ты пойдешь, — твердо сказала Марина. — Потому что все придут с парами. А я устала говорить, что мой муж в командировке. Илья, пожалуйста. Ради меня.
— У меня нет смокинга.
— Возьмем в прокат.
В прокате Илья выглядел как Джеймс Бонд, которого пытали, но он не сдался. Смокинг сидел идеально (фигура у Ильи была спортивная, сказывались бои на мечах), но лицо выражало вселенскую скорбь.
— Я чувствую себя пингвином, — бурчал он, поправляя бабочку. — Это удавка. Это символ рабства.
На вечеринке Марина блистала. Платье в пол, бриллианты (небольшие, но свои). Илья держался рядом, молчаливый и суровый.
Коллеги Марины — лощеные мужчины в дорогих часах и женщины с лицами, заколотыми ботоксом — рассматривали его с любопытством.
— Мариночка! — подплыла к ним Жанна, HR-директор, змея подколодная. — Это и есть твой таинственный Олег... ой, прости, Илья? А чем занимается наш избранник?
— Илья — историк, — сказала Марина, поднимая подбородок. — Пишет докторскую.
— Историк? — Жанна скривила губы. — Как мило. В школе преподаете? Деткам про динозавров рассказываете?
— Про динозавров — это биология, — спокойно ответил Илья. — А история изучает, как одни виды вымирают, потому что слишком много кушают и не умеют адаптироваться. Прямо как некоторые корпорации.
Жанна поперхнулась шампанским.
— Остроумно. А финансово вы как? Историки нынче... в цене?
Марина сжалась. Сейчас начнется.
Илья улыбнулся. Он снял очки, протер их белоснежным платком (взятым в прокате).
— Знаете, Жанна, деньги — это всего лишь эквивалент энергии. У кого-то энергия уходит на то, чтобы купить сумочку «Биркин» и доказать всем свою значимость. А у кого-то — на то, чтобы сохранить память нации. Первое стоит дорого, но быстро обесценивается. Второе — бесценно. Кстати, у вас тушь потекла. Видимо, эквивалент оказался некачественным.
Жанна убежала в туалет в истерике.
К Илье подошел Генеральный директор, Петр Семенович. Мужик умный, жесткий, любитель истории.
— Ловко вы её, — хмыкнул он. — А вы правда историк? А что думаете про роль личности в смутное время? Вот Годунов, например...
Через полчаса вокруг Ильи собрался кружок из топ-менеджеров. Они, уставшие от разговоров про KPI и EBITDA, с открытыми ртами слушали рассказ Ильи про тактику опричников и про то, как на самом деле брали Казань. Илья говорил ярко, образно, с юмором. Он был звездой.
Марина стояла в стороне с бокалом и смотрела на него. На своего учителя в чужом смокинге.
«Господи, — подумала она. — Да он же круче их всех. Они знают только котировки, а он знает, как устроен мир».
Новый год решили встречать дома. Только вдвоем. Без мамы (она заболела гриппом, слава богу, легким), без друзей-викингов и без корпоративных снобов.
31 декабря.
Марина резала оливье (с крабом, потому что гулять так гулять). Илья наряжал елку. Игрушки у них были смешанные: Маринины стильные шары одного цвета и Ильины советские космонавты и шишки, которые он бережно привез в коробке.
— Смотри, — сказал Илья, вешая на ветку потертого стеклянного зайца. — Этого зайца мне папа подарил в восемьдесят девятом. У него ухо отбито.
— У меня тоже есть заяц, — улыбнулась Марина. — Только он от «Сваровски».
— Повесим рядом. Будет мезальянс. Как у нас.
В десять вечера позвонили в дверь.
Курьер.
— Вам пакет.
Марина открыла. В пакете лежала коробка. Тяжелая.
Она распаковала.
Внутри лежал... дрон. Квадрокоптер. Дорогой, профессиональный.
— Это что? — спросила она.
Илья вышел из комнаты. Он был красный как рак.
— Это тебе. Подарок.
— Илья... Он же стоит тысяч пятьдесят. Откуда? Ты почку продал?
— Нет. Я... продал кольчугу. И шлем.
Марина села на стул. Кольчугу. Ту самую, в которой его били французы. Его реликвию.
— Зачем?
— Ну... ты же говорила, что хочешь снимать красивые видео для своего блога про путешествия. Ты мечтала. А кольчуга... я новую сплету. За зиму. Проволоки много.
У Марины защипало в глазах. Он продал свою историю, чтобы купить ей игрушку.
— Ты идиот, — сказала она, плача. — Ты самый лучший идиот на свете.
— А ты мне что подаришь? — улыбнулся он. — Надеюсь, не пармезан?
Марина достала из-под елки конверт.
— Это сертификат. На участие в фестивале «Русборг». И... я оплатила услуги лучшего кузнеца. Тебе скуют новый шлем. По индивидуальному заказу. Ольга поможет.
Илья смотрел на конверт. Потом на Марину. Потом схватил её и закружил по кухне так, что кот Персик свалился с подоконника прямо в таз с оливье.
— Кот в салате! — закричала Марина.
— Это к счастью! — смеялся Илья. — Майонезный кот — символ года!
...В полночь они пили шампанское (обычное, «Советское», потому что дорогое Марина забыла купить), заедали оливье, в котором попадалась кошачья шерсть, и смотрели на салют.
Телефон Марины звякнул. Сообщение от мамы:
«С Новым годом, доча! Как там наш историк? Смотри, не обижай его. Я тут подумала... если в августе свадьба, то я уже начала самогон гнать. На кедровых орешках. Олегу понравится».
Марина показала телефон Илье.
— Самогон на кедровых орешках, — мечтательно произнес кандидат наук. — Ради этого стоит жениться.
— Ты мне предложение делаешь? — прищурилась Марина.
— Делаю. Лизинг закончился, Марина Викторовна. Пора оформлять в собственность.
— Я согласна. Но при одном условии.
— Каком?
— Кольчугу будешь плести на балконе. И чтобы никакой канифоли в спальне!
— Договорились, моя королева. Договорились.
Персик, вылизывая майонез с хвоста, смотрел на них и думал: «Странные люди. Но кормят хорошо. И коробки есть. Пусть живут».