Такси уехало, обдав Иру облаком выхлопных газов и брызгами из грязной лужи. Она осталась стоять у калитки, сжимая ручку чемодана так, что побелели костяшки пальцев. Перед ней, накренившись на левый бок, стоял дом.
Для любого прохожего это была развалюха. Типичная «бабкина халупа» на окраине поселка, где, кажется, само время застревало в вязкой осенней грязи. Облезлые наличники, шифер, поросший мхом, и заросший бурьяном палисадник, в котором, казалось, водились не коты, а лешие.
— Ну что, «принцесса на бобах», — прошептала Ира голосом своего бывшего мужа, — вот ты и дома.
Олег любил это выражение. Он повторял его каждый раз, когда речь заходила о её семье. «Твоя бабка — городская сумасшедшая, Ирка. Копит старые газеты и сушит сухари. Слава богу, мы живем в моей квартире, а не в этом склепе».
Ира глубоко вздохнула, толкнула калитку (та отозвалась противным, ностальгическим скрипом) и пошла к крыльцу.
Развод был грязным. Не в плане скандалов — Олег был слишком брезглив для криков. Он просто выставил её, методично объяснив, что она «не тянет» его уровень. У него намечалось повышение, новая машина и новая женщина — молодая, звонкая, дочь какого-то чиновника. А Ира... Ира была «серрой мышью с прицепом в виде сумасшедшей родни». Он даже великодушно позволил ей забрать старый ноутбук и одежду.
— Живи в наследстве, — усмехнулся он на прощание, бросая ключи на стол. — Может, продашь этот участок за копейки, хватит на первое время на дошираки.
Ира вставила ключ в замок массивной дубовой двери. Металл провернулся с тяжелым щелчком.
Внутри пахло пылью, сушеной мятой и старой бумагой. Запах детства. Запах, который Олег ненавидел, а Ира обожала. Она не стала включать свет. В полумраке она прекрасно ориентировалась. Прошла в главную комнату, бросила чемодан на продавленный диван и подошла к окну, задернув плотные, тяжелые шторы.
Только теперь, когда мир снаружи был надежно отсечен, её плечи расслабились.
Бабушка Капитолина Матвеевна умерла полгода назад. Для всех соседей и знакомых она была именно той, кем её считал Олег: скупой старухой в штопаной кофте, которая торговалась на рынке за каждый рубль и собирала пустые банки.
Но Ира знала другое.
Она подошла к старому буфету, который выглядел так, будто его сколотили из остатков Ноева ковчега. Провела рукой по резному винограду на дверце. Нажала на неприметный сучок в углу нижней полки. Раздался тихий щелчок, и задняя стенка буфета чуть подалась вперед.
Ира отодвинула фальшивую панель.
За ней не было банок с вареньем. Там стояли ряды плотных, промасленных свертков и небольшие жестяные коробки из-под чая «со слоном».
Ира взяла одну из коробок, села за стол и открыла крышку. Тусклый свет, пробивавшийся сквозь щель в шторах, заиграл на желтом металле.
Золотые николаевские червонцы. Тяжелые, холодные, вечные.
Олег называл её нищенкой. Он думал, что оплачивал её жизнь, покупая продукты в супермаркете и раз в год вывозя в Турцию в дешевый отель. Если бы он знал, что эта «нищенка» в любой момент могла купить не только его квартиру, но и весь подъезд вместе с его кредитным «БМВ», его бы хватил удар.
Капитолина Матвеевна не была сумасшедшей. Она была гением мимикрии. Дочь репрессированного ювелира, она всю жизнь жила по принципу: «Не отсвечивай». Деньги любят тишину. Большие деньги любят мертвую тишину.
— Мужики, Ирочка, они как сороки, — говорила бабушка, пересчитывая облигации или оценивая очередной антикварный перстень, который она выкупила за бесценок у пьяницы. — Блестящее любят. Покажи им золото — они тебя и полюбят. А ты спрячь. И посмотри, кто останется, когда золота не видно. Если останется — значит, твой.
Олег проверку не прошел. Ира молчала все пять лет брака. Сначала хотела рассказать, но что-то останавливало. А потом... потом она увидела, как он смотрит на чеки, как морщится, когда она просит денег на новые сапоги. И поняла: бабушка была права.
В кармане завибрировал телефон. На экране высветилось: «Олег».
Ира усмехнулась, провела пальцем по золотому ребру монеты и ответила, стараясь придать голосу максимально жалкие нотки.
— Да?
— Ну что, добралась до своей фазенды? — голос Олега был пропитан самодовольством. На фоне играла музыка, слышался женский смех. Он звонил, чтобы добить. Убедиться, что ей плохо.
— Добралась, — тихо сказала Ира. — Тут холодно, Олег. Печка дымит.
— Ну а ты чего ждала? Романтики? — хохотнул он. — Слушай, я там мог какую-то квитанцию забыть на тумбочке... Если найдешь, не выкидывай, ладно? А то с налоговой проблемы будут.
— Хорошо, поищу.
— Ир, ты это... не унывай. Найдешь себе какого-нибудь тракториста местного. Будете картошку копать. Всё, бывай.
Он отключился.
Ира положила телефон на стол, рядом с коробкой золота.
— Тракториста, значит, — сказала она в пустоту.
Она встала и подошла к печи. Олег был прав в одном — дом действительно нуждался в ремонте. Но не потому, что не было денег, а потому что это была идеальная маскировка. Теперь, когда она свободна, можно начать действовать.
Но сегодня её волновало не золото. Бабушка оставила письмо. Оно лежало в банковской ячейке, ключ от которой Ира получила вместе с завещанием, но открыть конверт решилась только здесь, в старом доме.
Она достала из сумочки пожелтевший конверт. Почерк бабушки был острым, летящим.
«Ирочка, если ты это читаешь, значит, ты либо умная и бросила своего дурака, либо он тебя бросил, и ты вернулась к истокам. В любом случае, теперь ты хозяйка. Монеты и камушки в буфете и под полом в спальне — это на "черный день". Это мелочи, пыль. Главное не это».
Сердце Иры забилось быстрее. «Мелочи»? В буфете лежало состояние на несколько сотен тысяч долларов по самым скромным подсчетам. Что же тогда «главное»?
«Ты знаешь, я никогда не доверяла банкам, но доверяла искусству. И людям, которые умеют молчать. В подвале, за полкой с соленьями (отодвинь ту, где огурцы 2015 года, они всё равно пересолены), есть сейф. Код — день рождения твоего деда, наоборот. В сейфе лежит папка. Это документы на владение акциями одного очень интересного предприятия, которое я помогла сохранить в девяностые. Ира, эти бумаги ищут очень серьезные люди. Твой Олег — просто глупый мальчишка по сравнению с ними. Если ты решишь вступить в права, твоя жизнь изменится. Ты станешь очень богатой, но и очень уязвимой. Если не хочешь — сожги папку. Тогда никто тебя не тронет, проживешь спокойно на золото».
Ира оцепенела. Акции? Серьезные люди?
Она перевела взгляд на пол. Старый, крашеный суриком деревянный пол. Подвал.
Внезапно снаружи послышался шум мотора. Это было не такси. Звук был низким, мощным. Двигатель дорогого внедорожника.
Ира метнулась к окну, чуть отодвинув штору.
У её калитки остановился черный «Гелендваген». Фары погасли, но двигатель продолжал работать. Дверь открылась, и из машины вышел мужчина в длинном пальто. Он не смотрел на номер дома. Он смотрел прямо на её окна, словно знал, что она там.
Ира отшатнулась от окна.
Олег не мог приехать. Он сейчас празднует. Кто это?
Она быстро сгребла монеты обратно в коробку, сунула её в буфет и задвинула панель. В дверь постучали. Не робко, как соседка за солью, и не нагло, как полиция. Стук был уверенным, властным. Три четких удара.
Ира замерла посреди комнаты. В голове всплыла последняя строчка письма бабушки: «P.S. Если увидишь человека со шрамом на брови — не открывай. Беги через огород к лесу».
Она на цыпочках подошла к двери и посмотрела в глазок.
На крыльце стоял высокий мужчина лет сорока. Ухоженный, красивый. Но над левой бровью белел тонкий, едва заметный шрам, пересекающий лоб.
Мужчина поднял голову и посмотрел прямо в глазок, словно видел её насквозь.
— Ирина Викторовна, — произнес он громко, хотя дверь была толстой. — Я знаю, что вы там. И я знаю, что вы нашли письмо. Нам нужно поговорить. Капитолина Матвеевна задолжала мне... ответ.
Голос мужчины за дверью был спокойным, почти бархатным. Это пугало больше, чем крик. Так говорят врачи, сообщающие о смертельном диагнозе, или коллекторы, знающие, что вам нечем платить.
— Ирина Викторовна, — повторил он. — Дверь крепкая, дуб мореный. Капитолина Матвеевна на безопасности не экономила. Но у меня есть ключ. Я дам вам минуту, чтобы вы открыли сами. Это в ваших интересах.
Ключ. У него есть ключ.
Ира отступила от глазка, чувствуя, как холодный пот стекает по спине под тонкой блузкой. Бабушка писала: «Беги через огород». Но бежать без папки? Без тех бумаг, ради которых этот человек приехал сюда? Это значило бы навсегда остаться той самой «серой мышью», которой её считал Олег. Бедной, испуганной разведенкой в дырявом доме.
Если там, в подвале, действительно лежит то, что может изменить её жизнь, она не отдаст это просто так.
Ира бросила взгляд на часы на стене. Старые ходики с кукушкой, которые молчали уже лет десять. Минута.
Она скинула туфли, чтобы не стучать каблуками, и метнулась на кухню. Вход в подпол был там, спрятанный под домотканым ковриком у печки.
Сердце колотилось где-то в горле. Пальцы дрожали, когда она откидывала коврик. Подцепила тяжелое кольцо люка. Крышка, сколоченная из толстых досок, подалась с трудом. Петли, к счастью, были смазаны — бабушка следила за «механизмами» лучше, чем за собственным здоровьем.
Из черного квадрата пахнуло сыростью и картошкой.
В прихожей послышался скрежет металла о металл. Ключ вошел в скважину.
Ира скользнула в темноту, нащупывая ногами крутые ступени лестницы. Опустила крышку люка над головой, стараясь сделать это бесшумно, но тяжелая доска все равно глухо стукнула.
Она замерла на лестнице, вцепившись в перила. Наверху скрипнула входная дверь.
— Ирина? — голос звучал теперь внутри дома. — Зря вы прячетесь. Мы же цивилизованные люди.
Шаги. Тяжелые, уверенные шаги мужских ботинок по деревянному полу. Он шел не спеша. Он знал, что дом — это тупик. Окна зарешечены (еще одна причуда бабушки, казавшаяся паранойей, а теперь ставшая спасением или ловушкой), задняя дверь заколочена.
Ира включила фонарик на телефоне, зажав его в руке так, чтобы свет бил узким лучом. Подвал был огромным. Это был не просто погреб для хранения картошки. Это был настоящий бункер с бетонным полом и кирпичными стенами, уставленными стеллажами до самого потолка.
Бесконечные ряды банок. Варенье, компоты, соленья. Тысячи стеклянных сосудов, в которых хранились труды последних тридцати лет.
«Огурцы 2015 года», — пронеслось в голове.
Ира побежала вдоль стеллажей, светя на этикетки.
«Помидоры 2018», «Лечо 2017», «Малина 2020»...
Где же пятнадцатый?
Наверху шаги переместились в спальню. Слышался звук открываемых шкафов. Он что-то искал. Или просто давал ей понять, что он уже здесь, рядом.
Вот. Самый дальний угол, где пахло сырой землей сильнее всего. Полка, прогнувшаяся под тяжестью трехлитровых баллонов. На пыльных наклейках, выведенных рукой бабушки, значилось: «Огурцы, соль, чеснок. 2015».
Ира поставила телефон на пол, чтобы освободить руки. Банки были тяжелыми. Она сдвинула первую, вторую... За третьей банкой обнаружился не кирпич, а гладкая металлическая панель, встроенная прямо в стену.
Цифровой замок.
«День рождения деда, наоборот».
Дед умер задолго до рождения Иры, но бабушка заставляла её учить семейные даты, как таблицу умножения. Иван Сергеевич, 12 мая 1938 года.
Значит: 83915021.
Ира быстро набрала код. Пальцы скользили по холодным кнопкам.
Писк. Щелчок. Дверца сейфа, замаскированного под часть кирпичной кладки, отпружинила.
Внутри лежала толстая кожаная папка, перетянутая бечевкой, и связка ключей. Странных ключей — длинных, старомодных. Ира схватила папку. Она была тяжелее, чем казалась. Открыла наугад.
Первый же лист заставил её забыть о том, что наверху ходит убийца.
Это были не просто акции. Это были дарственные. Документы на владение контрольным пакетом акций горнодобывающего холдинга «Алмаз-Север». Ира видела этот логотип в новостях. Компания, которая стоила миллиарды. И владелицей всего этого, судя по документам, была Капитолина Матвеевна Рогозина.
А теперь — Ирина Викторовна Рогозина.
— Твою ж мать... — выдохнула она, используя лексикон, за который бабушка бы вымыла ей рот с мылом.
Наверху раздался грохот. Кажется, гость перевернул стол. Затем шаги направились на кухню. Он понял. Он увидел коврик.
— Ирина, выходите! — голос потерял бархатистость, в нем зазвенел металл. — Вы не понимаете, с чем связались. Эти бумаги не принадлежат вам!
Люк в полу кухни резко распахнулся. Луч мощного фонаря разрезал тьму подвала, шаря по стеллажам.
Ира прижалась к стене, сжимая папку. Бежать некуда. Лестница — единственный выход...
Или нет?
Она вспомнила, как в детстве играла здесь в прятки. Бабушка всегда находила её, но однажды Ира спряталась за картофельным ларем, и бабушка прошла мимо, словно сквозь стену. Тогда Ира подумала, что ей показалось.
Она посмотрела на связку ключей, которую нашла в сейфе. Один из них был с большой круглой головкой, похожий на ключ от гаража.
Ира бросилась к противоположной стене, где стояли огромные деревянные лари для овощей.
— Я спускаюсь! — крикнул мужчина.
Ира нырнула за ларь. Там, в полутьме, за паутиной, была низкая деревянная дверца, почти сливающаяся с обшивкой стен. На ней висел навесной замок.
Она сунула ключ в скважину. Пожалуйста, пусть это будет он.
Ключ повернулся.
Ира сорвала замок, распахнула дверцу и, прижав папку к груди, втиснулась в узкий темный проход. Это был старый земляной лаз, укрепленный досками. Такие делали в старину, чтобы выбираться из дома в случае пожара или, как видимо в случае её семьи, в случае облавы НКВД.
Она захлопнула за собой дверцу и поползла на четвереньках. Земля сыпалась за шиворот, колени сдирались о камни, но она ползла. Сзади, в подвале, слышался грохот падающих банок. Мужчина срывал злость на бабушкиных соленьях.
Лаз был длиной метров двадцать. Ире казалось — километры. Воздуха не хватало, пахло плесенью. Наконец, рука наткнулась на что-то деревянное. Выход.
Она толкнула преграду вверх. Та поддалась.
Ира выбралась наружу, жадно глотая холодный осенний воздух. Она оказалась в старом сарае, который стоял на самом краю участка, у леса. Здесь бабушка хранила садовый инвентарь и всякий хлам.
Ира отряхнулась и выглянула в щель между досками сарая.
Дом стоял метрах в пятидесяти. В окнах горел свет — незваный гость включил электричество. У крыльца все так же урчал «Гелендваген».
Ира перевела дух. Она выбралась. Но что делать дальше? Бежать в лес пешком? В туфлях и с чемоданом золота в голове (и папкой акций в руках)? До ближайшей трассы пять километров через бурелом. Мужчина найдет её быстрее, чем она дойдет до опушки.
Её взгляд упал на дальний угол сарая, накрытый старым брезентом. Очертания под брезентом были знакомыми. Слишком крупными для газонокосилки.
Олег смеялся, когда Ира рассказывала, что бабушка в молодости любила технику. «На метле она летала, твоя бабка», — говорил он.
Ира подошла и сдернула пыльный, тяжелый брезент.
Под ним стоял мотоцикл. Тяжелый советский «Урал» с коляской. Темно-зеленый, хромированные детали тускло блестели даже в полумраке. Он выглядел так, словно сошел с конвейера вчера, а не сорок лет назад. Колеса подкачаны, ни пятнышка ржавчины.
К рулю скотчем была приклеена записка.
«Смесь в канистре рядом. Масло меняла в прошлом месяце. Шлем в коляске. Ира, не тормози на поворотах».
Ира нервно рассмеялась. Звук получился похожим на всхлип.
— Ну ты даешь, ба...
Она схватила канистру. Руки уже не дрожали. Внутри проснулась какая-то злая, холодная решимость. Та самая, которая помогала бабушке выживать в девяностые, сохраняя акции миллиардной компании среди банок с огурцами.
Ира залила бензин в бак. Проверила папку — надежно засунула её во внутренний карман пальто. Надела шлем, пахнущий старой кожей.
Ключ зажигания торчал в замке.
Она знала, как водить. Дед учил её на таком же, когда ей было двенадцать. Олег запрещал ей садиться за руль даже их кредитной малолитражки, считая, что «женщина и техника несовместимы».
Ира с силой нажала на кикстартер.
Раз. Тишина.
Два. Мотор чихнул.
В доме, в подвале, мужчина, должно быть, услышал этот звук.
— Ну же, миленький, — прошептала Ира.
Три.
Двигатель взревел, наполнив сарай мощным, низким рокотом. Этот звук был музыкой свободы.
Ира выбила ногой хлипкие ворота сарая и вылетела на участок.
Из дома выбежал мужчина со шрамом. Он вскинул руку. В руке что-то блеснуло. Пистолет.
Выстрел хлопнул сухо, щепка от забора отлетела рядом с головой Иры.
Она выжала газ до отказа. Тяжелый мотоцикл рванул вперед, поднимая комья грязи. Не к калитке, где стоял джип, а прямо через грядки, к пролому в заднем заборе, ведущему на лесную просеку.
Она неслась сквозь темноту, чувствуя, как ветер бьет в лицо, и впервые за пять лет улыбалась. Настоящей, хищной улыбкой.
В кармане снова завибрировал телефон.
Ира на ходу, рискуя вылететь из седла, достала его.
На экране было сообщение. Не от Олега. Номер был неизвестен.
«Ты прошла первый уровень, внучка. Теперь слушай внимательно. В папке не всё. Вторая часть ключа у твоего бывшего мужа. Он даже не знает об этом. Забери это у него, пока Шрам не добрался до Олега первым. P.S. Твой Олег украл у меня кое-что пять лет назад. Пришло время вернуть долг».
Ира чуть не выпустила руль. Мотоцикл вильнул, едва не врезавшись в сосну.
Олег? Вторая часть ключа?
Что он мог украсть у бабушки, если считал её нищей?
Она выровняла мотоцикл и выехала на трассу. Путь лежал обратно. В город. К Олегу, который сейчас пил шампанское со своей новой пассией, не подозревая, что стал мишенью для людей, способных убить за банку огурцов.
Город встретил её дождем и неоновым безразличием.
«Урал» рычал на светофорах, пугая водителей кредитных иномарок. Ира чувствовала на себе взгляды — смесь брезгливости и любопытства. Еще бы: женщина в забрызганном грязью дорогом пальто, в шлеме времен Гагарина, верхом на зеленом монстре. Она выглядела как безумный курьер из апокалипсиса.
Но Ире было плевать. Адреналин выжег страх, оставив только холодную ясность.
Пока она гнала по трассе, память услужливо подбросила тот самый день пять лет назад. Знакомство Олега с бабушкой.
Олег тогда вертелся перед зеркалом в прихожей старого дома, брезгливо отряхивая невидимую пылинку с лацкана пиджака. Бабушка вышла на кухню за чаем.
— Ну и дыра, — прошипел тогда Олег. — Надеюсь, она не будет жить долго. Нам нужны деньги, Ира, а не этот музей старьевщика.
Он подошел к каминной полке. Там, среди фарфоровых пастушек, лежал тяжелый серебряный портсигар с чернением. Старинная вещь, грубая, мужская. На крышке был выгравирован двуглавый орел, но какой-то неправильный — с тремя коронами и змеей в когтях.
Олег повертел его в руках.
— Хоть что-то стоящее, — хмыкнул он. — Под мои визитки подойдет идеально. Винтаж сейчас в моде.
Он сунул портсигар во внутренний карман пиджака.
— Олег, положи! — шепотом взмолилась Ира.
— Да брось. Это компенсация за моральный ущерб от запаха нафталина. Она даже не заметит. Старуха слепая, как крот.
Бабушка вернулась с подносом. Она посмотрела на пустую полку, потом на оттопыренный карман Олега. И улыбнулась. Той самой улыбкой, от которой у Иры сейчас, спустя пять лет, мурашки побежали по коже.
— Пей чай, зятек, — сказала она тогда. — Бери, что нравится. За всё в этой жизни приходит счет.
Теперь Ира понимала: бабушка не была слепой. Она позволила ему украсть. Она использовала Олега как слепого курьера, как тайник, который никто не заподозрит. Кто будет искать вторую часть ключа от миллиардного состояния у самовлюбленного клерка, который презирает свою жену?
Элитный жилой комплекс «Зеленые Холмы» сиял огнями. Шлагбаум, будка охраны, камеры.
Ира затормозила у въезда. Охранник, молодой парень в форме не по размеру, вышел из будки, махая жезлом.
— Женщина, вы куда? Доставка еды — через служебный вход!
Ира подняла забрало шлема. Грязь на щеке подсохла и стягивала кожу.
— Я к Олегу Вадимовичу, 34-я квартира.
— Не положено. Пропуск заказан?
— Я сюрприз, — Ира улыбнулась, и в этой улыбке было столько железа, что охранник поперхнулся. — Открывай, мальчик. Или я снесу эту палку вместе с твоей будкой. Мотоцикл советский, он танки останавливал, а не пластмассовые шлагбаумы.
Охранник замешкался. Ира не стала ждать. Она газанула, объезжая шлагбаум прямо по газону, срезая колесами идеально стриженые кусты можжевельника.
— Эй! Стой! Полицию вызову! — закричал парень ей вслед.
Пусть вызывает. Полиция — это спасение по сравнению со Шрамом.
Она бросила мотоцикл прямо у подъезда, перекрыв выезд новенькому «Порше». Консьержка, увидев её, открыла рот, но Ира просто приложила палец к губам и прошла к лифту. Код от домофона Олег не менял — 1234. Гений кибербезопасности.
34-я квартира была на восьмом этаже. Дверь была приоткрыта. Оттуда неслась музыка — какой-то модный лаунж, звон бокалов и смех. Праздник жизни. Праздник освобождения от «серой мыши».
Ира толкнула дверь и вошла.
В просторной гостиной, оформленной в стиле хай-тек (много стекла, бетона и понтов), было человек десять. Коллеги Олега, «золотая молодежь». В центре, на белом кожаном диване, сидел Олег. В одной руке бокал шампанского, другая обнимает за талию блондинку в красном платье.
— ...и я ей говорю: забирай свои тряпки и вали в родовое поместье! — вещал Олег, и гости дружно захохотали. — Вы бы видели этот дом! Избушка на курьих ножках!
— Тук-тук, — громко сказала Ира.
Смех оборвался, словно выключили звук. Десять пар глаз уставились на вход.
Ира стояла в дверном проеме, в грязном пальто, с растрепанными волосами и шлемом в руке. Она выглядела как пришелец с войны.
Олег медленно поднялся. Его лицо пошло красными пятнами.
— Ты... Ты что здесь делаешь? Как ты прошла охрану?
— Через парадный, милый.
— Ты пьяна? — взвизгнула блондинка. — Олег, вызови охрану, она нам ковер испачкает!
Ира прошла в центр комнаты. Гости расступались перед ней, как перед прокаженной. Она подошла к низкому столику перед диваном. Там, среди дорогих закусок и телефонов, лежал он.
Серебряный портсигар.
Олег выложил его, чтобы угостить кого-то визиткой или просто похвастаться «фамильным серебром».
— Я пришла не скандалить, — спокойно сказала Ира, глядя Олегу в глаза. — Я пришла забрать своё.
Она протянула руку к портсигару.
Олег перехватил её запястье. Хватка у него была слабая, влажная.
— Не наглей, Ира. Ты получила развод. Это мой дом. И мои вещи. Этот портсигар...
— ...ты украл у моей бабушки пять лет назад, — закончила она. — Думал, я не видела?
Олег усмехнулся, но в глазах мелькнул испуг.
— Старуха давно сгнила. Докажи, что это её. Вали отсюда, пока я не спустил тебя с лестницы. Ты жалка. Посмотри на себя! Чучело огородное.
Ира посмотрела на него. Внимательно. Впервые за годы она видела не успешного мужа, а напуганного, мелочного мальчика, который строит из себя короля.
Она свободной рукой (той, в которой был тяжелый мотоциклетный шлем) резко, без замаха, ударила его в солнечное сплетение. Не сильно, но точно.
Олег охнул, согнулся пополам и выпустил её руку, хватая ртом воздух. Бокал с шампанским полетел на белый ковер. Блондинка завизжала.
Ира спокойно взяла портсигар со стола. Он был теплым.
— Ошибаешься, Олег. Я не чучело. Я — Рогозина.
В этот момент её телефон, лежащий в кармане, снова завибрировал.
Ира достала его, не обращая внимания на паникующих гостей.
Новое сообщение от неизвестного:
«Уходи. Шрам зашел в лифт. У тебя 30 секунд. Черный ход через кухню, пожарная лестница. Он не один».
Ира похолодела.
Она сунула портсигар в карман.
— Заткнулись все! — рявкнула она так, что визг блондинки оборвался на высокой ноте. — Слушайте меня внимательно. Сейчас сюда войдут люди, которые не любят шуток. Если хотите жить — валите в ванную, запирайтесь и сидите тихо, как мыши.
Она посмотрела на Олега, который, все еще хватаясь за живот, пытался встать с колен.
— А ты, идиот, идешь со мной.
— Чего? — прохрипел он. — Я никуда...
— Они убьют тебя, Олег. Просто за то, что ты держал эту вещь в руках. Вставай!
В коридоре звякнул лифт. Раздались тяжелые шаги — не один человек, а двое или трое.
Ира схватила бывшего мужа за шиворот дорогой рубашки и рванула его вверх с неожиданной силой.
— Бегом!
Она потащила его на кухню, к выходу на пожарную лестницу.
В тот момент, когда они выскочили на холодный балкон, входная дверь квартиры с грохотом вылетела из петель.
— Где она?! — раздался рык, от которого задрожали стекла.
Олег, наконец, понял, что это не розыгрыш. Его лицо стало цвета мела.
— Ира... кто это?
— Твои новые друзья, — бросила она, запирая балконную дверь и подпирая её шваброй, которая удачно оказалась рядом. — Вниз, быстро!
Они побежали по гулкой металлической лестнице. Ветер бил в лицо, снизу доносились сирены — кто-то из соседей все-таки вызвал полицию из-за мотоцикла.
— Что в этом портсигаре? — задыхаясь, спросил Олег, когда они пролетели третий этаж. — Бриллианты? Кокаин?
— Лучше, Олег. Там твоя жизнь. И, кажется, моя тоже.
Они выбежали на задний двор. Здесь было темно и пахло мусорными баками.
— Моя машина на подземной парковке! — крикнул Олег. — «БМВ», ты помнишь?
— К черту твою машину, её уже пасут, — отрезала Ира. — Мы едем на «Урале».
— На чем?! В люльку я не сяду!
— Сядешь. Или останешься здесь ждать парней с пушками.
Сверху, с балкона восьмого этажа, раздались выстрелы. Пули цокнули по асфальту в метре от них.
Олег взвизгнул и припустил к мотоциклу быстрее собственного визга.
Ира запрыгнула в седло. Олег, путаясь в ногах, забрался в коляску, прижав колени к ушам.
— Это дурдом... Это какой-то дурдом... — бормотал он.
Двигатель взревел. Ира выкрутила газ, и мотоцикл, подпрыгнув на бордюре, растворился в ночных переулках, унося их прочь от элитной жизни, которая только что рассыпалась в прах.
Теперь у них были обе части ключа. Осталось понять, что именно они открывают. И кто тот таинственный «доброжелатель», который пишет сообщения.
Ира на ходу достала портсигар и нажала на кнопку замка. Крышка откинулась.
Внутри было пусто. Визитки Олега высыпались на дно коляски.
— Пусто! — заорал Олег. — Там ничего нет!
Ира присмотрелась. На внутренней стороне крышки, под полированным серебром, была едва заметная прорезь. И надпись на латыни:
«Aurum est pulvis. Veritas est in sanguine».
(Золото — прах. Истина в крови).
— Крови? — переспросил Олег, увидев надпись. — Ира, во что нас втянула твоя бабка?
— Ира, ты слышишь? Крови! — истерично повторил Олег, перекрикивая ветер. — Это сатанизм какой-то! Я всегда знал, что твоя бабка ведьма!
Ира не ответила. Она свернула в промзону, петляя между бетонными заборами складов, пока не нашла темный тупик под эстакадой. Здесь пахло жженой резиной и мокрым бетоном, но зато с трассы их было не видно.
Она заглушила мотор. Тишина навалилась на них мгновенно, нарушаемая только звоном остывающего двигателя и тяжелым дыханием Олега.
— Зачем мы остановились? — зашипел он, пытаясь выбраться из коляски, но запутался в полах своего модного пальто и чуть не упал в грязь. — Нас же догонят!
— Не догонят, если не будем мелькать на камерах, — Ира спрыгнула с седла и поднесла портсигар к свету фары. — Мне нужно понять, что это значит.
— Выкинь его! — Олег шарахнулся от серебряной коробки. — Или отдай им! Ира, у тебя акции, зачем тебе эта дрянь? Давай позвоним в полицию, скажем, что нашли документы, получим вознаграждение...
— Заткнись, Олег, — устало сказала она. — Ты правда не понял? Полиция приедет забирать трупы, а не заявления. Те, кто стрелял в нас, не бандиты с большой дороги. Это профессионалы. И полиция у них наверняка на зарплате.
Она провела пальцем по гравировке. «Veritas est in sanguine». Истина в крови.
Орел. Змея. Три короны.
Ира присмотрелась к глазу орла. Это был не просто узор. Это была крошечная, едва заметная игла, утопленная в серебро. А под ней — микроскопическое отверстие.
Биометрический замок? В портсигаре девятнадцатого века? Нет, бред. Скорее, простая механика. Жидкость должна замкнуть контакт или создать давление.
— У тебя есть булавка? Или иголка? — спросила она.
— Я что, швея? — огрызнулся Олег, отряхивая брюки. — Ира, я промочил ноги! Туфли за сорок тысяч!
Ира закатила глаза. Она сняла с лацкана пальто старый значок — комсомольский значок деда, который носила как талисман. Расстегнула булавку.
Решительно уколола подушечку пальца. Выступила темная капля крови.
Олег издал звук, похожий на писк придавленной мыши.
Ира прижала палец к глазу орла. Кровь заполнила углубление.
Секунда. Две. Ничего.
«Ну же, ба...»
Внутри портсигара что-то тихо щелкнуло. Механизм, смазанный, вероятно, десятилетия назад, сработал. Дно портсигара, там, где лежали визитки, отъехало в сторону, открывая тайник толщиной всего в пару миллиметров.
Там лежала карта памяти. Не современная MicroSD, и даже не SD. Это была старая, громоздкая CompactFlash, какие использовали в профессиональных камерах начале двухтысячных. И рядом с ней — маленький ключ сложной формы с лазерной перфорацией.
— Флешка? — Олег вытянул шею, забыв про страх. — Там биткоины? Коды от ядерных ракет?
Телефон Иры снова завибрировал.
«Вижу, ты открыла шкатулку. Ты умница, вся в Капитолину. Теперь слушай. Карта памяти бесполезна без считывателя, а считыватель есть только в одном месте. Старый речной порт. Склад номер 9. Я буду ждать там. У вас 20 минут. Если опоздаете — Шрам начнет зачистку всех, кто знал твою бабушку. Включая твою мать в Саратове».
Иру словно ледяной водой окатило. Мама. Тихая учительница музыки, которая думала, что бабушка просто «чудит».
— Нам нужно в порт, — сказала Ира, пряча карту и ключ в лифчик — самое надежное место. — Быстро.
— В порт? Ночью? — взвыл Олег. — Ира, это ловушка! Кто тебе пишет?
— Тот, кто пока не стрелял в нас, в отличие от твоих гостей, — она снова завела мотоцикл. — Садись.
— Я поведу, — вдруг заявил Олег, расправляя плечи. — Хватит. Я мужчина. Я не позволю возить себя в коляске, как мешок с картошкой.
Ира посмотрела на него. На его дрожащие руки, на бегающие глаза.
— Олег, ты «Гелендваген» на парковке поцарапал, когда задом сдавал. А это «Урал». У него характер тяжелее, чем у моей бабушки. Садись в люльку, пока я тебя здесь не оставила.
Олег открыл рот, чтобы возразить, но где-то вдалеке, со стороны трассы, послышался вой сирен. Он молча залез в коляску и натянул брезент до самого носа.
Речной порт встречал их ржавыми скелетами кранов, похожими на застывших динозавров. Дождь усилился, превращая дорогу в месиво. «Урал» ревел, пробиваясь через лужи, разбрызгивая грязь.
Склад номер 9 стоял на отшибе, у самой воды. Огромный кирпичный ангар с выбитыми стеклами. Ворота были приоткрыты, изнутри лился тусклый желтый свет.
Ира остановила мотоцикл в тени контейнеров.
— Сиди здесь, — скомандовала она Олегу.
— Ну уж нет! Одному в темноте? Я с тобой.
Они вошли внутрь. Пространство было огромным и гулким. В центре, под одинокой лампой, свисающей с потолка на проводе, стоял стол. На столе — ноутбук и какой-то странный прибор.
За столом сидел человек.
Это была женщина. Пожилая, с короткой седой стрижкой, в строгом сером костюме. Она курила тонкую сигарету, выпуская дым в сырой воздух ангара.
Когда Ира подошла ближе, женщина подняла голову. Её лицо показалось Ире смутно знакомым. Эти острые скулы, этот жесткий взгляд...
— Нина Павловна? — ахнула Ира.
Это была нотариус. Та самая, что оформляла завещание и выдавала ключи от ячейки. Тихая, незаметная тетушка в очках. Сейчас очков не было, а рядом с ноутбуком лежал укороченный автомат «Кедр».
— Здравствуй, Ирочка, — женщина затушила сигарету. — Рада, что ты жива. А вот этот... — она кивнула на Олега, — ...балласт. Я же говорила тебе пять лет назад: не выходи за него. Капитолина была против.
— Вы... вы знали бабушку? — Ира сделала шаг вперед.
— Знала? — Нина Павловна усмехнулась. — Деточка, мы с Капой в девяносто третьем вывозили золото партии на грузовиках из-под носа у бандитов. «Алмаз-Север» — это не просто компания. Это был наш общак. Фонд помощи тем, кого система пыталась перемолоть. А потом появились такие, как Шрам.
Она протянула руку.
— Давай флешку и ключ.
Ира колебалась.
— А гарантии?
— Гарантия одна: Шрам будет здесь через десять минут. Его дрон уже срисовал тепловой след твоего мотоцикла. Если мы не расшифруем файлы и не отправим их в прокуратуру и на сервера за границу прямо сейчас, «Алмаз» перейдет к нему. И тогда нас всех уберут.
Ира достала карту и ключ. Нина Павловна действовала молниеносно. Вставила карту в старый считыватель, повернула ключ в устройстве. На экране ноутбука побежали строки кода.
— Черт, — выругалась нотариус. — Пароль второго уровня. Капа перестраховалась.
На экране мигало окошко: «ВВЕДИТЕ ИМЯ ПРЕДАТЕЛЯ».
— Имя предателя? — переспросила Ира. — О чем она?
Нина Павловна нахмурилась.
— Это старая история. В нашей группе был «крот». Из-за него погиб твой дед. Мы так и не узнали, кто это. Капа говорила, что вычислила его перед смертью.
— Предатель... — прошептал Олег. Он вдруг побледнел еще сильнее и попятился к выходу. — Слушайте, я тут ни при чем. Это ваши разборки. Я пошел.
— Стоять! — рявкнула Нина Павловна, вскидывая автомат. — Куда собрался, зятек?
Ира посмотрела на мужа. В его глазах был не просто страх. Там была паника узнавания.
— Олег? — тихо спросила она. — Почему ты так реагируешь? Ты же не знал деда.
— Я... я... — Олег заикался. — Я просто вспомнил. Пять лет назад. Когда я взял портсигар... Там была записка внутри. Я её выкинул.
— Что в ней было?! — крикнула Ира.
— Я не помню! Что-то про старого друга. Про какого-то... Виктора.
Нина Павловна замерла.
— Виктор? — её лицо стало серым. — Виктор... Это же мой муж. Он погиб в аварии двадцать лет назад.
— Нет, — просипел Олег. — В записке было написано: «Виктор жив. Он продал нас тогда. И он придет за золотом».
В ангаре повисла тишина.
И тут ворота ангара медленно поползли вверх с противным скрежетом. В проем ударил свет фар нескольких машин.
Голос, усиленный мегафоном, разорвал тишину:
— Ниночка! Какая встреча! А я думал, ты до сих пор оплакиваешь меня на кладбище.
Из центральной машины вышел высокий мужчина. Тот самый, со шрамом.
Шрам на брови.
Ира посмотрела на Нину Павловну. Та смотрела на вошедшего с ужасом и неверием.
— Витя? — прошептала она.
— Вводи пароль, Ира! — закричала нотариус, падая за стол и передергивая затвор автомата. — Вводи «ВИКТОР»! И жми Enter!
Началась стрельба. Пули застучали по металлу контейнеров, высекая искры.
Ира бросилась к ноутбуку. Пальцы скользили по клавишам.
В. И. К. Т. О. Р.
Enter.
Экран вспыхнул зеленым. «ЗАГРУЗКА ДАННЫХ. ОТПРАВКА... 10%».
Слишком медленно.
— Ложись! — Ира сбила с ног застывшего столбом Олега, и в то место, где он только что стоял, ударила очередь.
— Держите их! — кричала Нина Павловна, отстреливаясь короткими очередями. — Ира, не дай им добраться до компьютера!
Но Шрам не спешил. Он шел к ним, прикрываясь своими бойцами, улыбаясь той самой жуткой, спокойной улыбкой.
— Бедная моя Нина, — произнес он. — Ты всегда была слишком сентиментальной. А Капитолина — слишком умной. Но золото — оно не для умных. Оно для сильных.
Ира увидела, как индикатор загрузки ползет: 40%, 45%...
Ей нужно было время. И у неё была только одна идея. Безумная, в духе бабушки Капы.
Она увидела рядом с ноутбуком, на полу, старую сигнальную ракетницу.
Ира схватила её.
— Эй! — крикнула она, поднимаясь из-за укрытия.
Шрам остановился. Жестом приказал своим прекратить огонь.
— О, внучка, — усмехнулся он. — Хочешь сдаться?
Ира подняла ракетницу. Но направила её не на Шрама.
Она направила её на штабеля бочек с маркировкой «ГСМ», стоящие вдоль стены, прямо за спинами нападавших.
— Золото — прах, — громко сказала Ира. — А огонь очищает.
И нажала на спуск.
Сигнальная ракета с шипением прочертила дымный воздух, вонзаясь точно в среднюю бочку пирамиды.
Секунда тишины.
А затем мир раскололся.
Взрывная волна швырнула Иру на пол, больно ударив плечом о ножку стола. Грохот был таким, что заложило уши. Стена огня и черного жирного дыма мгновенно отсекла их от людей Шрама. Бочки рвались одна за другой, превращая вход в ангар в пылающий ад. Сквозь рев пламени доносились крики и кашель.
— Держи ноутбук! — прохрипела Нина Павловна. Она прижимала к боку окровавленную руку, но автомат не выпустила. — Не дай ему упасть, пока не закончит!
Ира на коленях подползла к экрану.
85%... 92%...
Сквозь огненную завесу, словно демон из преисподней, вынырнула фигура. Шрам. Его дорогое пальто тлело, лицо было перекошено от ярости и копоти. Он вскинул пистолет, не видя цели в дыму, и начал стрелять вслепую в сторону стола.
Пули цокали вокруг, выбивая щепки из столешницы.
Олег, свернувшись в позе эмбриона под столом, скулил, закрывая голову руками.
— 98%! — крикнула Ира.
Шрам увидел отблеск экрана и шагнул вперед, прямо через горящую лужу масла.
— Отдай! — ревел он, перекрывая гул пожара. — Это всё моё! Я двадцать лет ждал!
Нина Павловна попыталась поднять автомат, но рука бессильно соскользнула. Шрам был уже в пяти метрах. Он поднял пистолет, целясь Ире в лоб.
— Конец игры, внучка.
Ира смотрела прямо в дуло. Странно, но страха не было. Было только холодное бешенство.
В этот момент ноутбук издал мелодичный, неуместно жизнерадостный звук.
Треньк!
На экране вспыхнула надпись: «ЗАГРУЗКА ЗАВЕРШЕНА. ПАКЕТ ДОКУМЕНТОВ ОТПРАВЛЕН АДРЕСАТАМ».
Ира улыбнулась.
— Ты опоздал, Витя. Твоя биография только что улетела всем, кому ты перешел дорогу.
Шрам замер. Он перевел взгляд на экран. Осознание краха проступило на его лице страшнее, чем ожоги. Он опустил пистолет. Вдали, сквозь шум дождя и огня, уже отчетливо слышались сирены. Много сирен. Спецназ не заставил себя ждать — автоматическая рассылка с кодом «красный уровень» работала безотказно.
— Стервы... — прошептал он. — Рогозинские стервы.
Он развернулся и, шатаясь, побрел к боковому выходу, пытаясь исчезнуть в темноте до приезда оцепления. Но Ира знала: с такими документами, которые сейчас легли на столы генералов, он не уйдет далеко. Его найдут даже под землей.
Час спустя.
Дождь почти прекратился, смывая копоть с асфальта. Территория порта сверкала синими маячками. Врачи «Скорой» бинтовали руку Нине Павловне, которая, несмотря на ранение, уже успела раздать указания следователям и теперь курила, сидя на подножке реанимобиля.
Ира стояла у парапета набережной, глядя на черную воду. Ветер трепал её волосы, пахнущие гарью. Она чувствовала себя опустошенной, но удивительно легкой. Словно сбросила бетонную плиту, которую тащила пять лет.
Сзади послышались шаги. Неуверенные, шаркающие.
Олег.
Он выглядел жалко. Дизайнерское пальто превратилось в тряпку, лицо в разводах сажи, модные туфли хлюпали грязью. Но в глазах уже снова зажигался тот самый огонек жадности и самодовольства.
— Ирусик, — начал он, пытаясь обнять её за плечи. Ира дернула плечом, сбрасывая его руку. — Ну и ночка, а? Как в боевике! Слушай, я краем уха слышал, о чем говорил следователь... «Алмаз-Север»? Контрольный пакет? Это же... это же миллиарды!
Он зашел сбоку, заглядывая ей в лицо.
— Нам теперь нужна хорошая охрана. И юристы. Я знаю отличную контору. И дом надо нормальный купить, а то твоя халупа... Хотя, знаешь, можно и замок построить. Мы же теперь...
Ира повернулась к нему. Медленно.
— Мы?
— Ну... мы, — Олег запнулся, но тут же натянул улыбку. — Мы же семья, Ир. Ну, поругались, с кем не бывает. Развелись на бумажке. Но мы же прошли через огонь! Я тебя не бросил там, в ангаре!
Ира рассмеялась. Громко, искренне.
— Ты не бросил? Ты лежал в луже собственной мочи под столом, Олег.
Улыбка сползла с его лица.
— Не надо драматизировать. Я был в шоке. И вообще, без меня ты бы не открыла портсигар! Я — часть этого успеха. По закону, кстати, имущество, нажитое...
— Имущество принадлежит мне, — перебила его Ира ледяным тоном. Голосом Капитолины Матвеевны. — А портсигар...
Она сунула руку в карман прожженного пальто и достала серебряную коробочку. Повертела в руках.
— Ты так хотел его, Олег. Возьми.
Глаза бывшего мужа загорелись. Он схватил портсигар дрожащими руками.
— Это... это правильно, Ира. Серебро, антиквариат... Это стоит денег. Это благородно. Я знал, что ты...
— Он пуст, Олег, — тихо сказала Ира. — Как и ты.
Она развернулась и пошла к машине Нины Павловны, где её уже ждали.
— Ира! — крикнул он ей вслед. — Ира, подожди! А как же я? Мне не на чем ехать домой! У меня телефон сел! Ира!
Она не обернулась. Она села в машину, хлопнула дверью и кивнула водителю.
В зеркале заднего вида фигура Олега становилась все меньше, пока не растворилась в темноте и грязи промзоны — там, где ей и было место.
Полгода спустя.
Дом на окраине изменился, но не так, как советовал Олег. Никакого сайдинга и пластиковых окон.
Сруб был отреставрирован, крыша перекрыта новой, благородно-матовой черепицей. Забор остался высоким, но теперь за ним скрывались не заросли бурьяна, а система видеонаблюдения, которой позавидовал бы Пентагон, и ухоженный сад.
Ира сидела на веранде в плетенном кресле, укутавшись в плед. Перед ней на столе дымился чай в подстаканнике с двуглавым орлом.
На коленях лежал планшет. Курсы акций «Алмаз-Севера» ползли вверх.
В углу веранды стоял отреставрированный, сверкающий хромом мотоцикл «Урал». Ира иногда выезжала на нем по ночам, пугая местных дачников ревом мотора. Просто чтобы не забывать вкус ветра.
Ворота тихо отъехали в сторону, впуская черный седан службы безопасности. Из машины вышел крепкий парень с папкой докладов.
— Ирина Викторовна, — он почтительно кивнул. — По вашему поручению. Олег Вадимович продал свою квартиру за долги. Машину банк забрал еще месяц назад. Сейчас он снимает комнату в Бирюлево, работает менеджером в салоне сотовой связи. Пытался выйти на вас через прессу, продать интервью «Как меня кинула миллионерша», но наши юристы объяснили изданию последствия. Тишина полная.
— Хорошо, — Ира отпила чай. — Пусть живет. Это для него хуже тюрьмы. Быть обычным. Бедным. Никем.
Охранник положил папку на стол и удалился.
Ира перевела взгляд на сад. Там, под старой яблоней, виднелся свежий холмик земли, усаженный цветами. Не могила, нет. Просто место памяти.
Она достала из кармана кардигана золотой николаевский червонец. Подбросила его в воздух. Монета сверкнула на солнце, вращаясь, как маленькая планета, и упала в ладонь. Тяжелая, теплая.
— Ты была права, бабушка, — прошептала Ира, глядя на профиль императора. — Золото любят все. Но уважают только тех, у кого есть зубы, чтобы его защитить.
Она сжала монету в кулаке и улыбнулась. Не робкой улыбкой «серой мыши», а спокойной улыбкой хозяйки жизни.
В доме зазвонил телефон. Наверняка очередной совет директоров.
Ира встала, поправила плед и пошла внутрь. Дела не ждали. Деньги, как известно, любят тишину, но управляются они железной рукой. И рука эта теперь принадлежала ей.
