— Анжелика, а почему у тебя оливье такой жидкий? — голос Анастасии Николаевны прозвучал так громко, что Лика едва не уронила поднос с нарезкой.
Тридцать первое декабря, половина восьмого вечера. До Нового года оставалось четыре с половиной часа, а Лика уже чувствовала себя выжатым лимоном. Весь день провела на кухне: резала, варила, запекала, раскладывала по тарелкам. Вадим обещал вернуться с работы к шести, помочь хоть с уборкой, но было уже почти восемь, а его все не было.
— Я делала по рецепту, Анастасия Николаевна, — Лика поставила поднос на стол и попыталась улыбнуться. — Может, показалось?
Свекровь взяла ложку, зачерпнула салат, внимательно разглядела.
— Нет, не показалось. Видишь? Майонеза слишком много. Надо было меньше класть. И горошка маловато.
Сергей Романович, свекор, сидел на диване и листал журнал. Услышав замечание жены, он поднял глаза, посмотрел на Лику с сочувствием, но промолчал. За долгие годы брака научился не встревать в споры Анастасии Николаевны с окружающими.
— Настя, может, хватит придираться? — все-таки не выдержал он. — Девочка старалась весь день.
— Я не придираюсь, я помогаю, — свекровь отмахнулась от мужа. — Если не указать на ошибки, как она научится готовить нормально?
Лика стиснула зубы. Ей хотелось сказать, что она прекрасно умеет готовить, что последние четыре года Вадим только хвалил ее еду, что до свадьбы он питался полуфабрикатами и готовыми пельменями. Но она промолчала. Не хотела скандала в новогоднюю ночь.
На кухне что-то грохнуло. Лика вздрогнула и побежала туда. В дверях едва не столкнулась со Светланой, женой Вадимова брата Кирилла.
— Ой, прости, Лик, — Светлана виноватой улыбкой показала на пол, где валялась перевернутая миска с мандаринами. — Никита с Дарьей бегали, задели случайно.
Дети действительно носились по квартире, как угорелые. Восьмилетний Никита гонялся за пятилетней сестрой, размахивая каким-то пластиковым мечом.
— Ничего страшного, — Лика присела, начала собирать мандарины. — Света, может, попросишь их пока успокоиться? А то еще что-нибудь разобьют.
Светлана обиженно приподняла бровь.
— Лик, ну они же дети. Что им, сидеть как истуканы? Пусть порезвятся. Праздник же.
Она развернулась и ушла в комнату, даже не предложив помочь убрать. Лика вздохнула, подобрала все фрукты и высыпала их обратно в вазу. Мыть сейчас не было времени — надо было доставать мясо из духовки.
Когда она вернулась в комнату с горячим блюдом, Анастасия Николаевна уже обнаружила новый повод для критики.
— Ой, а что это у тебя на полке? — свекровь провела пальцем по краю книжной полки в углу комнаты и продемонстрировала всем серый след. — Пыль. Анжелика, ты когда последний раз вытирала?
— Вчера вечером, — Лика поставила блюдо на стол. — Просто дети сегодня бегали, видимо, подняли.
— Вчера? — свекровь недоверчиво покачала головой. — Странно. Обычно пыль так быстро не садится. Наверное, у тебя редко получается нормально убирать.
Кирилл, развалившийся в кресле, усмехнулся.
— Да ладно, мам, не все же как ты. Ты у нас вообще генерал порядка.
Анастасия Николаевна довольно кивнула.
— Вот именно. У меня дома всегда чистота. Зеркальная. Можешь в любой момент прийти — везде блестит.
Светлана поддакнула:
— Это точно. Я когда к вам в гости прихожу, прямо боюсь что-то лишнее потрогать. Так все идеально стоит.
Лика закусила губу. Хотелось возразить, что у Анастасии Николаевны нет работы допоздна, что у нее нет двоих племянников, которые устраивают в квартире хаос каждый раз, когда приезжают. Но она снова промолчала.
— Где Вадим? — спросил Сергей Романович, глядя на часы. — Говорил, к шести будет.
— На работе задержался, — Лика достала телефон, проверила — никаких новых сообщений. — Обещал вот-вот приехать.
— Работает до последнего, — Анастасия Николаевна покачала головой. — Молодец, мой сын. Ответственный.
В ее голосе прозвучало что-то такое, от чего Лике стало неприятно. Будто свекровь хотела сказать: «В отличие от тебя».
— Лик, а может, все-таки уберешь? — Светлана кивнула на полку. — А то как-то неуютно с этой пылью. Новый год же.
У Лики задергался глаз. Она молча пошла на кухню за тряпкой. Протерла полку, вернулась, поставила на нее вазу с еловыми ветками. Анастасия Николаевна проводила ее взглядом, в котором читалось торжество.
Дверь в квартиру открылась. Вадим, наконец. Лика обернулась с надеждой — может, муж хоть поддержит, скажет что-то приятное о том, как она постаралась.
— Привет всем, — Вадим скинул куртку прямо на пол в коридоре, прошел в комнату. Выглядел усталым, раздраженным. — Извините, задержался. Проблемы на работе.
— Сыночек, — Анастасия Николаевна встала, обняла сына. — Ты бедненький, наверное, совсем вымотался. Иди, иди, садись скорее. Анжелика сейчас тебе тарелку принесет.
Вадим кивнул, плюхнулся на стул. Даже не взглянул на жену. Лика почувствовала, как внутри что-то сжалось. Весь день готовила, старалась, а он даже не заметил.
— Вадим, у тебя что-то случилось? — осторожно спросила она.
— Ничего, — буркнул он. — Просто день дерьмовый выдался. Клиенты все сорвали в последний момент. Начальник орал. Премию урезали. Вот так Новый год встречаем.
— Ой, сынок, — Анастасия Николаевна села рядом, погладила его по плечу. — Ничего, все наладится. Главное, что ты дома, с семьей.
— Мам, я хоть поем нормально, — Вадим потянулся к столу, взял кусок мяса прямо руками, откусил. — А то с утра только кофе пил.
Лика хотела было сказать, что можно было позвонить, предупредить, что задерживается. Что она волновалась. Но промолчала. Не время выяснять отношения.
— Лик, неси тарелки, — скомандовала Анастасия Николаевна. — И вилки, ножи. И салфетки еще. Побольше, а то у тебя всегда как-то мало.
Лика пошла на кухню. За спиной услышала голос Кирилла:
— Вадим, ты чего такой кислый? Ну ладно, премию урезали. Зато квартира есть, крыша над головой. Не у всех так.
— Да уж, квартира, — Вадим хмыкнул. — Только не моя.
Лика замерла в дверях кухни. Что он имел в виду?
— Ну и что? — Кирилл непонимающе пожал плечами. — Зато жить есть где. И денег на аренду не тратишь.
— Легко говорить, когда твоя, — Вадим отодвинул тарелку. — А тут все время ощущение, что ты в гостях. Все решения она принимает. Даже обои выбирала без меня.
Сердце Лики ухнуло вниз. Обои? Серьезно? Она тогда три раза спрашивала его мнение, а он отмахивался: «Да какая разница, бери какие нравятся».
— Вадим, я же спрашивала про обои, — Лика вошла в комнату с тарелками. Голос прозвучал тише, чем хотелось. — Ты сам сказал, чтобы я выбирала.
— Спрашивала, — передразнил он. — Один раз бегло спросила и все. А надо было вместе ехать, вместе выбирать.
— Я предлагала! — возмутилась Лика. — Ты сказал, что у тебя времени нет, что работа.
— Ну вот видишь, — вмешалась Анастасия Николаевна. — Работа у человека. А ты требуешь, чтобы он еще по магазинам с тобой бегал.
Лика поставила тарелки на стол резче, чем собиралась. Одна чуть не соскользнула на пол.
— Я не требую. Я просто хотела, чтобы мы вместе решали, раз это наша квартира.
— Твоя квартира, — поправил Вадим. — Не наша. Твоя. От бабушки досталась. Ты это каждый раз подчеркиваешь, когда надо что-то решить.
— Когда я это делала? — Лика почувствовала, как щеки заливает краска. — Я никогда не напоминала тебе про это!
— Да ладно, — Вадим махнул рукой. — Не надо. Я все понимаю. И чувствую.
Сергей Романович неловко откашлялся.
— Ребят, может, хватит? Праздник же. Давайте лучше нормально посидим.
— Да какой праздник, папа, — Кирилл налил себе минералки. — Человек высказывает наболевшее. Пусть выговорится.
Светлана кивнула:
— Мужчине важно чувствовать себя хозяином в доме. А если все время его мнение игнорируют, это же неприятно.
— Я не игнорирую! — Лика повысила голос. — Я всегда спрашиваю! Всегда!
— Ну ладно, ладно, — Анастасия Николаевна примирительно подняла руки. — Успокойся. Нервничаешь зря. Мы же не ругаемся, просто разговариваем.
Лика сжала кулаки. Как же это выводило — эти снисходительные интонации, эти «успокойся», «не нервничай». Будто она истеричка, которая устраивает сцены на пустом месте.
— Анжелика, принеси горчицу, — попросила свекровь. — А то мясо суховато, надо чем-то сдобрить.
Лика развернулась и пошла на кухню. За спиной услышала шепот Светланы:
— Настя, а ты говорила с Вадимом? Про то, что мы обсуждали?
— Говорила, — ответила свекровь тоже шепотом, но достаточно громко, чтобы Лика услышала. — Он понимает. Просто время нужно.
О чем они говорили? Какое время? Лика замерла у холодильника, напряженно вслушиваясь.
— Ну и правильно, — продолжила Светлана. — Мужчина должен быть главным. А то она тут совсем распоясалась.
— Света, тише, — одернул ее Кирилл, но без особой строгости.
Лика вернулась с горчицей. Поставила на стол, не глядя ни на кого. Села на свой стул в углу, подальше от всех.
— А хлеб где? — спросила Анастасия Николаевна. — Или ты думала, что мы так будем есть?
— Сейчас принесу.
— И салфеток побольше захвати. А то тут всего несколько штук.
Лика снова встала. Принесла хлеб, салфетки. Села. Не успела взять вилку, как последовало новое:
— Анжелика, а селедка под шубой совсем не такая, как надо. Слой за слоем должно быть видно, а у тебя все перемешано.
— Это не перемешано, — устало возразила Лика. — Просто я делала слои тоньше.
— Зачем тоньше? Надо было потолще. А то вкуса не чувствуется.
— Мне нравится, — неожиданно вступился Сергей Романович. — Нормальный салат. Даже очень вкусный.
Анастасия Николаевна посмотрела на мужа с недовольством.
— Серёжа, ты же не разбираешься в кулинарии. Молчал бы лучше.
— Я разбираюсь в том, что вкусно, — буркнул он. — И это вкусно.
— Папа прав, — поддержал Кирилл. — Я тоже ел хуже.
Анастасия Николаевна поджала губы. Видимо, не ожидала, что родные встанут на сторону Лики. Но быстро нашла новый угол атаки.
— А вообще, Анжелика, я давно хотела спросить. Почему ты скатерть такую постелила? Обычная какая-то. Надо было праздничную.
Лика посмотрела на белую льняную скатерть, которую купила специально к Новому году. Дорогую, красивую.
— Это праздничная, Анастасия Николаевна. Я на прошлой неделе покупала.
— Праздничная — это с золотыми узорами, с вышивкой. Как у меня дома. А это так, обычная белая тряпка.
— Мама, хватит уже, — устало сказал Вадим. — Нормальная скатерть.
Но Анастасия Николаевна уже вошла в раж. Она встала, прошлась по комнате, оглядывая все критическим взглядом.
— И свечи какие-то простые. И салфетки бумажные, а не тканевые. И бокалы обычные, не хрустальные. В общем, видно, что стола накрывать не умеешь.
Лика почувствовала, как внутри закипает. Она потратила весь день, все силы, все деньги на то, чтобы сделать красиво. А ее тыкают носом в недостатки, которых нет.
— Анастасия Николаевна, — медленно проговорила она. — Я очень старалась. Делала все, как могла. Если вам не нравится — извините. Но я правда вложила в это много сил.
— Ой, да не обижайся ты, — свекровь вернулась на свое место. — Я же не со зла. Просто учу тебя, как правильно. Вот у меня есть опыт, я знаю, как гостей встречать. А ты молодая, тебе еще учиться и учиться.
— Настя, оставь девочку в покое, — попросил Сергей Романович. — Она все сделала отлично.
— Серёжа, я тебя не спрашивала, — отрезала жена. — Это женские дела. Ты не лезь.
Он замолчал, вернулся к своему журналу. Лика видела, как напряглась его челюсть, как он сдерживается. Сергей Романович всегда был спокойным, выдержанным человеком. За столько лет брака научился не связываться с супругой. Но сейчас даже он был явно на пределе.
В комнату вбежали Никита и Дарья. Дарья споткнулась о ножку стула и чуть не упала. Никита схватил ее за руку в последний момент.
— Осторожнее, — строго сказала Лика. — Можно же не так носиться.
— Ой, Лика, они же играют, — Светлана сделала ей замечание. — Не надо их одергивать постоянно. Пусть детство проживают.
Лика хотела возразить, что в квартире полно бьющихся предметов, что дети могут и сами пострадать. Но промолчала. Бесполезно.
Часы показывали восемь вечера. До Нового года оставалось четыре часа. Четыре часа, которые казались Лике вечностью.
— Так, все садимся за стол, — скомандовала Анастасия Николаевна. — Пора начинать. Анжелика, всем разложи по тарелкам. Начнем с холодного.
Лика встала, начала раскладывать закуски. Анастасия Николаевна комментировала каждое ее движение:
— Не так много клади. Вот этого побольше. Да не туда же, к краю положи.
Лика молча делала, как ее просили. Вадим сидел, уткнувшись в телефон. Кирилл со Светланой о чем-то шептались. Дети опять носились где-то за дверью, слышался топот и громкие крики.
Когда все тарелки были заполнены, Лика наконец села. Взяла вилку, собралась откусить кусочек мяса.
— Анжелика, а можешь компот принести? — попросила Анастасия Николаевна. — А то все такое сухое, запивать нечем.
Лика опустила вилку. Встала. Пошла на кухню за компотом. Принесла графин, разлила всем по стаканам. Села. Снова взяла вилку.
— А где соль? — спросил Кирилл. — Лика, соль забыла.
Лика поднялась. Принесла соль. Села.
— И перец тоже давай, — добавил Кирилл.
Лика принесла перец.
— Невестка не за столом со всеми сидеть должна, а обслуживать, — сказала Анастасия Николаевна.
Все промолчали. За окном начал падать снег. Крупными хлопьями, красиво. В других домах горели гирлянды, светились окна. Где-то там люди встречали Новый год в спокойной, дружелюбной атмосфере. Смеялись, радовались. А здесь...
— Мам, а помнишь, как мы раньше Новый год встречали? — Кирилл повернулся к Анастасии Николаевне. — Когда мы с Вадимом маленькие были. Ты всегда такие столы накрывала! Человек двадцать собиралось, и все наедались.
— Конечно помню, — свекровь улыбнулась. — Это были настоящие праздники. Не то что сейчас.
Лика сжала зубы. Понятно. Не то что сейчас.
— У тебя всегда все идеально было, — продолжил Кирилл. — И дом чистый, и еда вкусная, и атмосфера. Вот это я понимаю — хозяйка.
— Спасибо, сынок, — Анастасия Николаевна тронуто похлопала его по руке. — Приятно слышать.
Вадим кивнул:
— Да, мам. Ты всегда умела создавать уют.
Лика посмотрела на мужа. Он даже не понимал, как больно бьют его слова. Сравнивать ее с матерью. При всех.
***
Половина девятого. Еда на столе почти нетронутая — все больше разговаривали, чем ели. Точнее, Анастасия Николаевна разговаривала, остальные поддакивали. Лика молчала, механически переставляя блюда, относя грязную посуду, принося новую.
— Знаешь, Вадим, — свекровь наклонилась к сыну доверительно, но говорила достаточно громко, чтобы слышали все. — Я тут подумала. Вам надо бы съездить к нотариусу. Оформить все как положено.
— К нотариусу? — Вадим насторожился. — Зачем?
— Ну как зачем. Квартира же не на твое имя. Надо чтобы хоть долю тебе оформили. Ты же муж, имеешь право.
Лика замерла с графином в руках. Вот оно. Вот к чему все шло.
— Мама, мы об этом уже говорили, — Вадим неловко покосился на жену. — Квартира Ликина, по наследству ей досталась. До брака.
— Ну и что, что до брака? — Анастасия Николаевна возмутилась. — Вы вместе живете, вместе хозяйство ведете. Значит, надо делить поровну. Это справедливо.
— Анастасия Николаевна, — тихо сказала Лика. — Квартира мне от бабушки осталась. Это моя собственность.
— Вот видишь, — свекровь торжествующе повернулась к сыну. — Слышишь? Моя собственность. А ты тут кто? Гость, получается.
— Мам, ну хватит, — Вадим поежился. — Мы потом обсудим это.
— Нет, не хватит! — Анастасия Николаевна стукнула рукой по столу. Бокалы звякнули. — Я молчала четыре года. Молчала, смотрела, как она тебя использует. Живет с тобой, деньги твои тратит, а квартиру на себе держит!
— Какие деньги я трачу? — Лика не выдержала. — Мы все пополам делим! Коммуналку, продукты, все!
— А ремонт? — Светлана встряла в разговор. — Вадим мне говорил, что недавно трубы меняли. Он платил.
— Половину платил! — возмутилась Лика. — Я вторую половину отдала!
— Ну вот видишь, платишь за свою квартиру, — подытожила Анастасия Николаевна. — А должна бы целиком. Это же твоя недвижимость.
Лика почувствовала, как по спине катится пот. Нелепость ситуации зашкаливала. Ее обвиняют в том, что она использует мужа, в то время как она делит с ним все расходы поровну. В ее же собственной квартире.
— Настя, — Сергей Романович положил журнал. — Хватит уже. Это их дело, не наше.
— Наше! — отрезала жена. — Вадим — мой сын. И я не позволю какой-то девчонке его использовать!
— Настя, остановись, — свекор повысил голос. — Ты переходишь границы.
— Какие границы? — она вскочила. — Я говорю правду! Вадим, ну скажи же ей! Скажи, что тебе некомфортно здесь жить!
Все взгляды обратились к Вадиму. Он сидел, глядя в тарелку, и молчал. Лика смотрела на него, и сердце сжималось все сильнее. Скажи что-нибудь. Защити меня. Скажи, что это не так.
— Вадим? — тихо позвала она.
Он поднял глаза. В них читалась усталость, раздражение, какая-то обреченность.
— Лика, ну правда же некомфортно, — медленно проговорил он. — Я постоянно чувствую себя... не знаю... не хозяином. Все время ощущение, что я тут временно.
У Лики перехватило дыхание.
— Я никогда не давала тебе повода так думать, — прошептала она.
— Давала, — возразил он. — Постоянно. Когда решения принимаешь сама. Когда говоришь "моя квартира". Когда не спрашиваешь моего мнения.
— Я всегда спрашиваю! — голос Лики сорвался. — Всегда!
— Формально спрашиваешь, — Вадим покачал головой. — А потом все равно делаешь по-своему.
Лика хотела возразить, привести примеры, доказать. Но в горле встал комок. Она поняла — бесполезно. Вадим уже давно все решил для себя. И мать только укрепила его в этом мнении.
— Вот видишь, — Анастасия Николаевна довольно кивнула. — Сын сам говорит. Значит, я права.
— Права в чем? — спросила Лика. — В том, что я должна отдать ему долю в квартире, которую мне оставила бабушка?
— В том, что ты должна уважать мужа! — свекровь повысила голос. — И считаться с ним! И не вести себя так, будто ты тут царица, а он — никто!
— Я так не веду себя!
— Ведешь! Вот прямо сейчас ведешь! Спорить со старшими — это неуважение!
Лика рассмеялась. Нервно, истерично.
— Старшими? Анастасия Николаевна, вы в мой дом пришли. В мою квартиру. К моему столу. И с первой минуты только критикуете!
— Я не критикую, я помогаю! — свекровь возмутилась. — Указываю на недостатки, чтобы ты исправилась!
— На какие недостатки? — Лика вскочила. — На то, что оливье жидкий? Что скатерть не та? Что пыль на полке?! Это не недостатки, это придирки!
— Ты как разговариваешь? — Анастасия Николаевна тоже поднялась. — Вадим, ты слышишь, как она мне грубит?
Вадим сидел, опустив голову. Молчал.
— Вадим! — свекровь повторила громче. — Ты что, позволишь жене так со мной разговаривать?!
Он медленно поднял глаза, посмотрел на Лику. В его взгляде не было поддержки. Только раздражение и усталость.
— Лика, успокойся, — сказал он. — Мама хотела как лучше.
Эта фраза стала последней каплей. Лика почувствовала, как внутри все похолодело. Значит, вот как. Мама хотела как лучше. Мама права. Мама знает. А она, Лика, которая весь день потратила на готовку, которая выслушивает оскорбления в собственном доме — она неправа.
— Хорошо, — медленно проговорила Лика. — Тогда я скажу, как надо.
Она обвела взглядом всех сидящих за столом. Анастасию Николаевну с торжествующим лицом. Вадима, избегающего ее взгляда. Кирилла и Светлану, наблюдающих за сценой с плохо скрытым интересом. Детей, притихших в углу. Сергея Романовича, смотрящего на нее с каким-то сочувствием и пониманием.
— Знаете, что я поняла сегодня? — продолжила Лика тихим, но твердым голосом. — Что мне не нужны гости, которые приходят в мой дом только для того, чтобы унижать меня.
— Да как ты смеешь! — начала было Анастасия Николаевна, но Лика перебила ее жестом.
— Я еще не закончила. Четыре года я терпела ваши намеки, ваши колкости, ваши попытки доказать, что я недостаточно хороша для вашего сына. Четыре года я старалась, пыталась заслужить ваше одобрение. А сегодня я поняла — это бесполезно. Вам не нужна хорошая невестка. Вам нужна прислуга.
— Прислуга? — Анастасия Николаевна побагровела. — Ты что себе позволяешь?!
— Я позволяю себе сказать правду, — Лика выпрямилась. — С самого начала вечера вы только и делаете, что командуете мной. Принеси то, принеси это. Почему ты сидишь, почему не обслуживаешь. Знаете, что вы сказали мне полчаса назад? Что невестка не должна за столом со всеми сидеть. Что она должна обслуживать.
Воцарилась тишина. Даже дети замолчали, прячась за спиной Светланы.
— Я так не говорила, — попыталась возразить свекровь, но голос прозвучал неуверенно.
— Говорили, — спокойно подтвердил Сергей Романович. — Я слышал.
Анастасия Николаевна повернулась к мужу с возмущением:
— Серёжа, ты на чьей стороне?!
— На стороне справедливости, — он встал. — Настя, ты действительно перешла все границы сегодня. Я молчал, потому что привык. Но сейчас я не могу молчать. Девочка права. Ты пришла в ее дом и весь вечер оскорбляешь ее. При всех. В праздник.
— Я не оскорбляю! — свекровь повысила голос. — Я учу ее, как правильно!
— Нет, — твердо сказал Сергей Романович. — Ты унижаешь ее. И я больше не буду в этом участвовать.
Он повернулся к Лике:
— Анжелика, прости. Я должен был вмешаться раньше. Не должен был позволять такое. Мне стыдно.
Лика почувствовала, как к горлу подступают слезы. Наконец-то хоть кто-то ее понял. Поддержал.
— Спасибо, Сергей Романович, — прошептала она.
— Да вы что, ополчились все?! — Анастасия Николаевна оглядела комнату. — Вадим, ну скажи же что-нибудь! Защити мать!
Вадим наконец поднялся со стула. Лика смотрела на него с надеждой. Может, сейчас он все-таки встанет на ее сторону? Скажет матери, что она неправа?
— Лика, — начал он. — Ну хватит уже. Мама просто хотела помочь. Ты слишком остро реагируешь.
И вот тогда Лика поняла — все кончено. Четыре года брака, четыре года попыток построить семью. Все летит к чертям в один вечер.
— Нет, Вадим, — она покачала головой. — Это ты слишком долго молчал. Вместо того чтобы защитить жену, ты встал на сторону матери. Которая унижает меня в моем собственном доме.
— Да что ты говоришь такое! — Анастасия Николаевна всплеснула руками. — Какое унижение! Я просто сказала правду!
— Правду? — Лика усмехнулась. — Хорошо. Тогда вот вам правда. Это моя квартира. Мой дом. И я больше не хочу видеть здесь людей, которые меня не уважают.
Воцарилась гробовая тишина. Все уставились на Лику.
— Ты... — Анастасия Николаевна побледнела. — Ты что, выгоняешь нас?
— Да, — твердо ответила Лика. — Именно это я и делаю. Собирайтесь. Все. Праздник окончен.
— Ты с ума сошла? — Анастасия Николаевна вскочила так резко, что стул опрокинулся назад. — Как ты смеешь? Вадим, ты слышишь, что она говорит?
Вадим стоял посреди комнаты, растерянно переводя взгляд с жены на мать. Лицо покраснело, на лбу выступили капли пота.
— Лика, ты о чем вообще? — он попытался взять ее за руку, но она отступила. — Какое выгонять? Гости же, Новый год...
— Гости — это те, кто приходит с уважением, — Лика почувствовала, как внутри распрямляется что-то тугое, что она сдерживала все эти годы. — А ваша мать пришла сюда меня унижать. При тебе. И ты позволил.
— Я ничего не позволял!
— Молчал — значит, позволял, — отрезала Лика. — Каждый раз, когда она делала мне замечание, ты молчал. Когда сравнивал меня с ней — ты поддакивал. Когда она требовала от меня прислуживать всем — ты считал это нормальным.
— Да перестань ты! — Вадим провел рукой по лицу. — Мама просто хотела помочь тебе научиться...
— Научиться чему? — Лика повысила голос. — Прислуживать? Молчать? Терпеть оскорбления в собственном доме?
— Да какие оскорбления?! — Анастасия Николаевна топнула ногой. — Я говорила тебе правду! Что еда неправильно приготовлена, что в доме грязно, что ты не умеешь гостей принимать!
— Настя, замолчи наконец, — Сергей Романович взял куртку из прихожей. — Пойдем. Девочка права. Мы здесь лишние.
— Да как ты можешь так говорить?! — свекровь развернулась к мужу. — Это же сын твой! Его жена нас выгоняет!
— Его жена защищает свое достоинство, — спокойно ответил Сергей Романович. — То, что я должен был помочь ей сделать еще два часа назад. Анжелика, — он повернулся к Лике, — ты умница. Держись. И не сдавайся.
Он пошел к выходу. Анастасия Николаевна метнулась за ним:
— Серёжа! Ты куда?! Серёжа, вернись немедленно!
Но свекор уже открыл дверь и вышел в подъезд, не оборачиваясь.
— Вот видишь! — Анастасия Николаевна развернулась к Лике с ненавистью в глазах. — Видишь, что ты наделала?! Мужа настроила против меня! Семью разрушила!
— Я никого не настраивала, — устало ответила Лика. — Сергей Романович сам все видел. И сам принял решение.
— Мама, успокойся, — Кирилл поднялся, обнял мать за плечи. — Пойдем. Света, одевай детей. Мы уезжаем.
Светлана кивнула, начала натягивать куртки на Никиту и Дарью. Дети молчали, испуганно прижимаясь к матери. Никита вдруг повернулся к Лике:
— Тетя Лика, а мы еще придем?
— Никита, молчи, — одернула его Светлана.
— Придете, — неожиданно ответила Лика, присев рядом с мальчиком. — Когда захотите. Вы всегда можете прийти. Просто... без бабушки Насти.
— Как ты смеешь! — взвизгнула Анастасия Николаевна. — Детей настраивать против меня!
— Я никого не настраиваю, — Лика выпрямилась. — Просто дети не виноваты в том, что взрослые не могут ужиться.
Кирилл обул мать, почти силой вытащил ее в коридор. Анастасия Николаевна продолжала кричать, уже из-за двери:
— Вадим! Вадим, ты что, останешься с этой... с этой...
— Мама, хватит, — Кирилл закрыл дверь подъезда. Крики стихли.
В квартире повисла тишина. Светлана, одев детей, неловко кивнула Лике:
— Ну... мы пойдем. Извини за все это.
Она вывела Никиту и Дарью. Дверь закрылась. Остались только Лика и Вадим.
Он стоял посреди комнаты, глядя на накрытый стол. Еда почти нетронутая. Свечи незажженные. До Нового года оставалось три с половиной часа.
— Ну и зачем тебе это было нужно? — тихо спросил он.
Лика посмотрела на него долгим взглядом.
— Чтобы наконец почувствовать себя человеком. А не прислугой в собственном доме.
— Да никто тебя прислугой не считал!
— Вадим, — Лика покачала головой. — Твоя мать весь вечер командовала мной. Принеси то, унеси это, почему ты сидишь, почему не обслуживаешь. А ты молчал. Поддерживал ее.
— Я не поддерживал!
— Молчание — это тоже поддержка, — Лика прошла на кухню, начала убирать посуду. — Когда твоя жена терпит унижения, а ты молчишь — это предательство.
Вадим вошел следом, встал в дверях.
— Лика, ну хватит уже. Мама просто... она такая. Привыкла все контролировать. Это не со зла.
— Может, и не со зла, — Лика поставила тарелки в раковину. — Но результат один. Я четыре года терплю ее нападки. А ты — молчишь. Или, что еще хуже, соглашаешься с ней.
— Я не соглашался!
— Соглашался, — твердо сказала Лика. — Сегодня. При всех. Когда она говорила, что квартира должна быть на двоих. Что я тебя использую. Что я недостаточно хорошо готовлю, убираю, принимаю гостей. Ты со всем этим согласился.
Вадим молчал. Лика повернулась к нему:
— И знаешь, что самое страшное? Ты правда так думаешь. Что я использую тебя. Что квартира дает мне какую-то власть над тобой. Что я недостаточно хороша.
— Я так не думаю...
— Думаешь, — Лика вытерла руки о полотенце. — Ты сказал это сегодня. При всех. Что тебе некомфортно здесь жить. Что ты чувствуешь себя не хозяином.
— Ну так и есть! — Вадим повысил голос. — Это же твоя квартира! Все решения ты принимаешь! Я здесь как гость!
— Вадим, — Лика устало прислонилась к столу. — Я всегда спрашивала твое мнение. Всегда. По каждому вопросу. А ты отмахивался. Говорил, что тебе все равно, что на работе проблемы, что у тебя нет времени. А теперь обвиняешь меня в том, что я решаю все сама?
Он молчал, отводя взгляд.
— И квартиру я никогда не использовала против тебя, — продолжила Лика. — Никогда не говорила, что это мое, а ты здесь временно. Никогда. Это ты сам так решил. Под влиянием матери.
— Не валяй все на мать!
— А на кого? — Лика посмотрела ему в глаза. — До того, как мы переехали сюда, у нас все было нормально. Мы были командой. А потом твоя мать начала капать тебе на мозги. Что я зазнаюсь. Что использую тебя. Что квартира должна быть общей. И ты ей поверил.
— Она говорила правду!
— Нет, — Лика покачала головой. — Она говорила то, что хотела услышать. Потому что не может смириться с тем, что ее сын уже не под ее контролем. Что у него есть жена. Своя жизнь. Свой дом.
— Это не ее проблема, а твоя! — Вадим сжал кулаки. — Ты никогда не уважала мою семью! Всегда относилась свысока!
— Я? — Лика рассмеялась. — Вадим, я четыре года терплю оскорбления от твоей матери. Четыре года пытаюсь заслужить ее одобрение. Готовлю, убираю, приглашаю на праздники. А она каждый раз находит, к чему придраться. И ты считаешь, что это я отношусь свысока?
Он молчал, сжав челюсти.
— Знаешь, что твоя мать сказала мне сегодня? — тихо продолжила Лика. — Что невестка должна не за столом сидеть, а обслуживать гостей. Прислуживать. Вот так она видит мою роль. И ты с этим согласен?
— Я не говорил, что согласен...
— Но и не возразил, — перебила его Лика. — Молчал. Как всегда.
Она прошла мимо него в комнату, начала собирать со стола тарелки. Вадим вошел следом.
— Лика, ну что ты делаешь? Может, еще все наладится? Позвоним им, пригласим вернуться...
— Нет, — твердо ответила она. — Я больше не хочу видеть твою мать в этой квартире. Никогда.
— Да как ты можешь так говорить?! Это моя мать!
— И это мой дом, — Лика остановилась, держа поднос с посудой. — Мой. Понимаешь? От моей бабушки. Единственное, что у меня осталось от нее. И я не позволю никому превращать его в место, где мне плохо.
— А мне здесь хорошо, по-твоему? — Вадим схватил со стола бутылку, едва не уронив ее. — Я же говорю тебе — некомфортно мне! Все время ощущение, что я не хозяин!
— Тогда съезжай, — спокойно сказала Лика.
Воцарилась мертвая тишина. Вадим уставился на нее, будто не веря услышанному.
— Что?
— Съезжай, — повторила Лика. — Если тебе здесь некомфортно. Если ты чувствуешь себя не хозяином. Если моя квартира так давит на тебя — уходи. Я не держу.
— Ты... — он побледнел. — Ты правда меня выгоняешь?
— Я даю тебе выбор, — Лика поставила поднос. — Либо ты остаешься здесь как мой муж. Который уважает меня, защищает, поддерживает. Который не позволит своей матери унижать свою жену. Либо уходишь к маме. К той жизни, где все будет так, как она хочет.
Вадим смотрел на нее, открыв рот. Потом резко развернулся, пошел в спальню. Лика слышала, как он открывает шкаф, бросает вещи на пол.
Через несколько минут он вернулся с сумкой в руке.
— Ладно, — бросил он. — Как знаешь. Раз я здесь лишний — ухожу.
— Вадим, — Лика шагнула к нему. — Ты правда выбираешь мать?
— Я выбираю не мать, — он натянул куртку. — Я ухожу от тебя. От твоих претензий, от твоего контроля, от твоей квартиры.
— У меня нет никаких претензий, — тихо сказала Лика. — Я просто хотела, чтобы меня уважали. Это так много?
— Я уважал тебя!
— Нет, — она покачала головой. — Ты терпел. Это разные вещи.
Вадим схватил сумку, пошел к двери. На пороге обернулся:
— Ты пожалеешь об этом, Лика. Очень пожалеешь.
— Нет, — она посмотрела ему в глаза. — Не пожалею. Знаешь почему? Потому что впервые за четыре года я почувствовала себя свободной.
Он хлопнул дверью.
Лика стояла посреди комнаты, глядя на закрытую дверь. Накрытый стол. Незажженные свечи. Нетронутую еду.
И странное дело — ей не было больно. Внутри не было опустошения, страха, сожаления. Только облегчение. Огромное, почти физическое облегчение.
Она прошла в ванную, умылась холодной водой. Посмотрела на себя в зеркало. Бледное лицо, красные глаза, растрепанные волосы. Но взгляд твердый. Спокойный.
Телефон завибрировал. Сообщение от Олеси: «Лик, ты придешь? Уже скучаю!»
Лика посмотрела на часы. Половина десятого. До Нового года чуть больше двух часов.
Она набрала: «Иду. Буду минут через двадцать. Приготовь для меня место».
«Ура! Жду!»
Лика переоделась в чистую одежду, причесалась, взяла сумку с подарками. Обошла квартиру последним взглядом. Ее квартира. Ее дом. Ее территория. Где она теперь будет жить одна, но спокойно.
Выходя, она услышала голос из соседней двери:
— Анжелика?
Тамара Ивановна, соседка, выглянула в коридор. Седые волосы аккуратно уложены, на плечах теплая шаль.
— С Новым годом, Тамара Ивановна, — Лика попыталась улыбнуться.
— И тебя, деточка, — старушка вышла в подъезд, прикрыла за собой дверь. — Я все слышала. Стены тонкие, сама знаешь. Ты молодец. Правильно сделала.
— Спасибо, — Лика почувствовала, как глаза увлажняются.
— Не благодари, — Тамара Ивановна похлопала ее по руке. — Я сама в молодости через такое прошла. Свекровь тоже считала, что невестка должна прислуживать. Только я терпела тридцать лет. А ты — умница. Не стала терпеть. Иди, иди к подруге. Встречай Новый год с хорошими людьми.
Лика спустилась по лестнице, вышла на улицу. Снег все еще падал, крупными хлопьями. Улицы украшены гирляндами, из окон доносятся смех и музыка.
Олеся жила в соседнем доме. Лика дошла за пять минут. Поднялась на третий этаж, позвонила в дверь.
Подруга открыла сразу, расплылась в улыбке:
— Лик! Наконец-то! Я думала, ты не придешь! — она обняла ее, потом отстранилась, всматриваясь в лицо. — Что-то случилось?
— Расскажу потом, — Лика прошла в квартиру. — Давай лучше встретим Новый год нормально.
В квартире было тепло, уютно. Небольшая компания — человек пять из клиники, где они работали. Все приветливо улыбались, желали счастья.
Лика села на диван, приняла бокал. Олеся устроилась рядом:
— Ну давай, рассказывай. Где Вадим?
— Ушел, — коротко ответила Лика.
— Как ушел?
— Просто ушел. К матери. Я выставила их всех из квартиры.
Олеся присвистнула.
— Серьезно? Вот это да. Рассказывай подробнее.
Лика рассказала. Коротко, сухо, только факты. О том, как Анастасия Николаевна критиковала каждую мелочь. О том, как требовала, чтобы невестка прислуживала. О том, как Вадим молчал, не защищал. И о том, как она выгнала их всех.
Олеся слушала, округлив глаза. Когда Лика закончила, подруга обняла ее:
— Лик, ты — героиня. Я бы не смогла так. Я бы терпела до последнего.
— Я терпела четыре года, — тихо ответила Лика. — Хватит.
— И правильно, — вмешалась Марта, старшая медсестра. — Мужчина, который не защищает жену от собственной матери, — не мужчина вовсе.
Остальные закивали.
— А ты не жалеешь? — осторожно спросила Олеся.
Лика задумалась. Жалеет ли? Нет. Обидно, что четыре года оказались потрачены впустую. Грустно, что человек, которого она любила, выбрал мать, а не ее. Но жалеет ли о своем поступке?
— Нет, — твердо ответила она. — Не жалею. Впервые за долгое время я чувствую себя... собой. Не невесткой, не хозяйкой, которая должна всем угождать. Просто собой.
— Вот это правильно, — Олеся подняла бокал. — За тебя. За твою свободу.
Все подняли бокалы. Лика выпила, чувствуя, как внутри распрямляется что-то сжатое, зажатое.
Часы показывали одиннадцать сорок. До Нового года оставалось двадцать минут. По телевизору показывали праздничный концерт. Кто-то включил музыку.
Телефон Лики завибрировал. Сообщение от Вадима: «Лика, давай поговорим. Я не хотел, чтобы так вышло».
Лика посмотрела на экран. Потом удалила сообщение, не ответив. Заблокировала номер.
— Он написал? — спросила Олеся.
— Да. Но мне не интересно.
— Правильно, — подруга обняла ее за плечи. — Пусть подумает о своем поведении. А ты — живи. Наслаждайся жизнью. Ты столько терпела. Пора думать о себе.
Начался обратный отсчет. Десять, девять, восемь...
Лика закрыла глаза. Представила свою квартиру. Пустую, тихую, спокойную. Свою. Только свою.
Три, два, один.
— С Новым годом!
Бокалы зазвенели. Кто-то включил музыку громче. Олеся обняла Лику:
— С Новым годом, подруга! С новой жизнью!
— С новой жизнью, — повторила Лика.
И впервые за долгое время улыбнулась. Искренне, от души.
***
Следующее утро первого января Лика проснулась на диване у Олеси. Голова болела, во рту пересохло. Она встала, дошла до кухни. Подруга уже сидела за столом с кружкой в руках.
— Доброе утро, — она улыбнулась. — Как ты?
— Нормально, — Лика плюхнулась на стул напротив. — Голова раскалывается, но в целом нормально.
— Вадим писал еще?
— Не знаю. Я его заблокировала.
— Жестко, — Олеся присвистнула. — Но правильно.
Лика допила воду, собрала вещи. Олеся проводила ее до двери:
— Если что — звони. В любое время. Я всегда рядом.
— Спасибо, Олесь. Ты лучшая.
Лика вернулась домой. Поднялась по лестнице, открыла дверь. Квартира встретила ее тишиной.
Она прошла в комнату. Стол все еще накрыт, еда все еще стоит. Надо убирать.
Следующий час она провела на кухне. Убирала посуду, выбрасывала недоеденное, мыла, вытирала. Работа успокаивала, помогала не думать.
Когда все было закончено, Лика села на диван, обвела комнату взглядом. Тихо. Спокойно. Никто не командует, не критикует, не требует.
Телефон зазвонил. Незнакомый номер. Лика нажала отбой. Через минуту снова звонок — тот же номер. Она все-таки ответила:
— Да?
— Анжелика, это Сергей Романович.
Свекор. Лика не ожидала услышать его голос.
— Здравствуйте.
— Здравствуй, дочка. Я хотел извиниться. За вчера. За Настю. За Вадима. За всех нас.
— Вам не за что извиняться, Сергей Романович. Вы единственный, кто меня поддержал.
— Должен был это сделать раньше, — вздохнул он. — Много раньше. Я видел, как Настя тебя третирует. Но молчал. Думал, само рассосется. Не рассосалось.
— Нет, — согласилась Лика.
— Вадим сейчас у нас. У матери. Дуется. Говорит, что ты его выгнала.
— Я не выгоняла. Я дала ему выбор. Он сделал.
— Знаю. Он сам мне рассказал. Вернее, я выпытал. Анжелика, я на твоей стороне. Полностью. Ты правильно поступила. Вадим повел себя как... — он помолчал, подбирая слова. — Как трус. Я ему это сказал. Он обиделся, но это правда.
— Спасибо, что позвонили, — Лика почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Если что-то понадобится — звони. Я помогу. И держись там. Ты молодец. Настоящая женщина.
Он повесил трубку. Лика сидела, глядя на телефон. Хоть кто-то из той семьи оказался человеком.
Следующие дни прошли в странном тумане. Лика ходила на работу, возвращалась домой, убиралась, готовила. Вадим не писал, не звонил. Тишина.
Через неделю пришло сообщение от незнакомого номера: «Лика, это Вадим. Мне надо забрать вещи. Когда тебе удобно?»
Она ответила: «В субботу после двух. Я буду дома».
В субботу он пришел ровно в два. Выглядел усталым, небритым. Молча прошел в спальню, начал складывать одежду в сумки.
Лика стояла в дверях, наблюдая.
— Вадим, — наконец сказала она. — Ты правда считаешь, что я виновата?
Он остановился, не оборачиваясь.
— Не знаю. Наверное, виноваты оба.
— В чем я виновата?
— В том, что выгнала мою мать. В Новый год.
— Твоя мать унижала меня весь вечер, — спокойно ответила Лика. — При тебе. А ты молчал.
— Она не унижала. Она просто... такая.
— Вадим, послушай себя. Ты оправдываешь ее поведение тем, что она «такая». А как же я? Мне что, терпеть всю жизнь?
Он повернулся, посмотрел на нее:
— А ты не могла хоть раз пойти навстречу? Промолчать? Не устраивать скандал?
— Четыре года я молчала, — Лика покачала головой. — Четыре года шла навстречу. Терпела. А в ответ получала только новые претензии. Хватит, Вадим. У всего есть предел.
Он собрал последние вещи, закрыл сумку.
— Я подам на развод, — сказал он, не глядя на нее.
— Я тоже, — кивнула Лика. — Завтра пойду к юристу.
— И квартиру не отсужу, да? — усмехнулся он. — Она же твоя, по наследству.
— Да. Не отсудишь.
Он пошел к выходу. На пороге обернулся:
— Знаешь, мама говорила, что ты такая. Гордая, упрямая. Что рано или поздно это вылезет. Я не верил. А зря.
— Знаешь, что я тебе скажу? — Лика посмотрела ему в глаза. — Твоя мама видела во мне только то, что хотела видеть. Недостатки, проблемы, ошибки. А ты ей поверил. Потому что так проще. Проще обвинить жену, чем признать, что мать манипулирует тобой.
— Она не манипулирует!
— Манипулирует, — твердо сказала Лика. — Весь вечер. Каждой фразой. Каждым замечанием. Она делала так, чтобы ты чувствовал себя виноватым за то, что женился на мне. За то, что живешь в моей квартире. За то, что не контролируешь меня. И у нее получилось.
Вадим молчал. Потом взял сумки и вышел, не попрощавшись.
Лика закрыла за ним дверь. Прислонилась к ней спиной, закрыла глаза. Все. Конец.
Странно, но внутри не было пустоты. Только облегчение.
Через два месяца развод был оформлен. Вадим пытался через суд потребовать долю в квартире, но проиграл — недвижимость была получена Ликой по наследству до брака и являлась ее личной собственностью.
Анастасия Николаевна пыталась настроить против Лики всех общих знакомых, но большинство понимали, кто в этой истории прав. Кто-то даже говорил Лике, что ей повезло избавиться от такой семейки.
Сергей Романович звонил иногда, спрашивал, как дела. Однажды сказал, что гордится ею. Что она сделала то, на что не решилась его собственная сестра много лет назад с похожей свекровью.
Лика осталась жить одна. Ходила на работу, встречалась с Олесей, читала книги, смотрела фильмы. Квартира больше не казалась пустой. Она была наполнена тишиной и покоем.
Однажды вечером, через полгода после развода, Лика сидела на балконе с кружкой. Смотрела на закат. Думала о жизни, о том, как все изменилось.
Она не жалела. Ни о чем. Да, брак распался. Да, четыре года оказались потрачены впустую. Но она наконец почувствовала себя свободной.
Свободной быть собой. В своем доме. На своих условиях.
И это было самое ценное, что она получила в тот странный новогодний вечер, когда решилась сказать «хватит».
Телефон завибрировал. Сообщение от Олеси: «Лик, может, в субботу в кино? Есть классная комедия».
«Конечно. Давай».
Лика улыбнулась, допила напиток и вернулась в квартиру. Свою квартиру. Свой дом. Свою крепость, где никто больше никогда не скажет ей, что она должна прислуживать вместо того, чтобы сидеть за столом.
Потому что здесь она была хозяйкой. Полноправной, свободной, счастливой.
И этого было достаточно.
***
Телефон завибрировал. Сообщение от Олеси: «Лик, может, в субботу в кино? Есть классная комедия».
«Конечно. Давай».
Лика улыбнулась, допила напиток и вернулась в квартиру. Свою квартиру. Свой дом. Свою крепость, где никто больше никогда не скажет ей, что она должна прислуживать вместо того, чтобы сидеть за столом.
Потому что здесь она была хозяйкой. Полноправной, свободной, счастливой.
И этого было достаточно.
Утром следующего дня раздался звонок в дверь. Лика открыла, не глядя в глазок — ждала курьера с заказом.
На пороге стоял незнакомый мужчина в строгом костюме с папкой в руках.
— Анжелика Сергеевна Тихонова?
— Да, это я.
— Меня зовут Игорь Владимирович Крупин, я представляю юридическую контору «Право и порядок». Мне необходимо поговорить с вами о завещании Тамары Ивановны Мельниковой.
Лика нахмурилась. Тамара Ивановна — ее соседка, которая поддержала ее в ту новогоднюю ночь. Милая старушка умерла месяц назад от инфаркта.
— Но я едва знала Тамару Ивановну. Мы просто соседи были.
— Тем не менее, она упомянула вас в завещании. Могу я войти?
Лика пропустила юриста в квартиру. Они сели за стол на кухне.
— Тамара Ивановна оставила вам письмо и... — юрист замялся, — довольно необычное наследство. Но прежде чем я расскажу подробности, вы должны знать кое-что важное. Тамара Ивановна Мельникова — это не ее настоящее имя.
— Что? — Лика почувствовала, как внутри все похолодело.
— Ее настоящее имя — Таисия Романовна Сергеева. Она родная сестра вашего бывшего свекра, Сергея Романовича.
В комнате повисла тишина. Лика не могла поверить своим ушам.
— Но... как? Почему она скрывала?
— Все объяснено в письме, — юрист достал запечатанный конверт. — И еще кое-что. Таисия Романовна владела пятьюдесятью одним процентом акций строительной компании «СтройИнвест». Компании, которую основала Анастасия Николаевна двадцать лет назад.
Лика едва не уронила конверт.
— Погодите... Анастасия Николаевна? Моя бывшая свекровь?
— Именно. И теперь эти акции переходят к вам. Вы становитесь мажоритарным акционером компании, которая приносит около пятидесяти миллионов рублей чистой прибыли в год.
Какую тайну скрывала милая соседка все эти годы? Почему она следила за жизнью Лики? И как отреагирует Анастасия Николаевна, узнав, что ее ненавистная бывшая невестка теперь владеет контрольным пакетом акций ее компании? Читать 2 часть >>>