Путешествие Нового года по русскому календарю — это история о том, как время учились мерить то по солнцу, то по уставу, а праздник из таинства природы превращался в государственный ритуал.
Наш привычный зимний карнавал — дитя петровской эпохи, но у него были совсем другие, древние истоки.
I: Когда год был круговоротом. Время до часов
До крещения Руси не было единого Нового года — был великий круговорот. Жизнь славянских племен определяли солнце и земля.
Год мог начинаться ранней весной, с первым сокодвижением, когда просыпалась Мать-Земля. Также и в мартовский день весеннего равноденствия, когда свет окончательно одолевал тьму. А кое-где отсчет вели от зимнего солнцестояния, от самой долгой ночи, после которой рождалось «новое солнышко» — Коляда.
• До крещения Руси не было единого дня для празднования Нового года.
• Славянские племена отмечали Новый год в разное время: 1 марта, 22 марта, 1 сентября или в день зимнего солнцестояния.
• Некоторые источники указывают на празднование 21–22 сентября в день осеннего равноденствия.
Это было время магическое, а не календарное.
Главным зимним праздником были двенадцать Коляд — дни поворота солнца на лето. Жрецы-волхвы разжигали священные костры из «бодняка» — дубового полена, символа устойчивости и света. Прыжки через огонь, сжигание чучела зимы, хороводы — все это были не забавы, а обряды-заклинания, призывающие свет и плодородие.
Дома украшали хвоей — вечной зеленью жизни, побеждающей зимнюю смерть. Новый год был не «праздником», а сакральным порогом, который нужно было переступить правильно, с песнями-заговорами и жертвой огню.
• Коляды — главный зимний праздник древних славян, отмечавшийся 12 дней.
• Двенадцать языческих жрецов руководили ритуальными действиями.
• 26 декабря прибавлялся световой день, символизируя рождение нового солнца.
II: Хронологический лабиринт: мартовский, ультрамартовский, сентябрьский
Прежде чем погрузиться в эпоху официального Новолетия, стоит разгадать одну загадку, которая по сей день является головной болью для историков. Почему в разных летописях одно и то же событие может быть датировано с разницей в год?
Причина — в настоящем хронологическом лабиринте, в котором Русь блуждала несколько столетий. Речь о трёх системах летоисчисления — стилях, которые, как разные карты, описывали один и тот же поток времени, начиная его отсчёт с разных берегов.
Все они отталкивались от византийской эры «от Сотворения мира» (5508 лет до Рождества Христова), но точка отсчёта года в них была разной.
1. Мартовский стиль. Самый древний, восходящий к римским традициям. Год начинался 1 марта, с первой капели и пробуждения земли. В этой системе названия месяцев обретали буквальный смысл: сентябрь был седьмым (septem), октябрь — восьмым (octo), и так далее. Он царил до XII века, и его дух был ближе всего к древнему, аграрному восприятию времени.
2. Ультрамартовский стиль (или «вариант мартовского со сдвигом на полгода»). Коварная и запутанная производная от первого. Здесь год тоже стартовал 1 марта, но... как бы в прошлом сентябре. Проще говоря, это был тот же мартовский год, но сдвинутый на полгода вперёд относительно сентябрьского. Его широкое использование в летописях XII-XIII веков — источник основной хронологической путаницы. Чтобы отличить его, историкам приходится быть детективами: например, если в документе, датированном мартовским годом, упоминается январский мороз, — это верный признак ультрамартовского стиля.
3. Сентябрьский стиль. Победа порядка над хаосом. Официально утверждённый в 1492 году (когда от Сотворения мира наступал круглый и страшный* 7000-й год), он стал знаком вхождения Руси в стройную византийскую традицию. Начало года 1 сентября совпадало с церковным индиктом и завершением цикла полевых работ. Это был уже не народный, а государственно-церковный выбор, призванный унифицировать все документы и праздники. Именно этот стиль и создал тот самый торжественный праздник Новолетия, который мы описывали.
Почему это важно? Без понимания этих стилей невозможно точно перевести древнюю дату на современный лад. Один и тот же 6758 год «от Сотворения Мира» мог означать и 1250-й, и 1249-й год от Рождества Христова — в зависимости от того, каким пером и в какой канцелярии его вывели на пергамент. Этот хронологический «разнобой» был окончательно преодолён лишь с реформой Петра, который не просто перенёс праздник, но и выпрямил саму линию времени, приказав вести отсчёт от Рождества Христова и начинать год с 1 января.
III: Сентябрьское новолетие: Царь, Патриарх и подведение итогов
С принятием христианства Русь вошла в византийский ритм. В 1492 году (или в 7000 году от Сотворения мира) великий князь Иван III повелел считать началом и церковного, и гражданского года 1 сентября. Эта дата была глубоко символична: завершался сбор урожая, «год дела» закрывался. Можно было подвести итоги и воздать благодарение.
Праздник, названный «Новолетием» или «Началом индикта», был торжественным, чинным и публичным. Его сердце билось в Московском Кремле. На Соборной площади под открытым небом совершался великий «Чин летопроводства».
Государь всея Руси в парадных одеждах и Первосвятитель (сначала митрополит, а позже — патриарх) возглавляли молебен. Патриарх спрашивал у царя о благополучии государства, тот отвечал и просил благословения на год грядущий. Затем владыка обращался к народу: «Подаждь, Господи, на лето благое!»
Это был не только молебен, но и день государевой милости. Царь мог освободить узников, принять челобитные, пожаловать чины. Для простого люда это был срок уплаты оброков и пошлин. Новолетие было днем отчетности и порядка, встроенным в божественный и государственный механизм. Народные гуляния с пирами и забавами случались, но душой праздника был не личное веселье, а ощущение всеобщего, строгого и освященного начала.
IV: Революция Петра: «Делать украшения от древ и ветвей...»
И вот наступил 1699 год. Молодой царь-реформатор Петр Алексеевич, только что вернувшийся из Великого посольства по Европе, решил переломить ход самого времени. 20 декабря его глашатаи при всеобщем стечении народа на Красной площади зачитали исторический указ: «...в знак доброго начинания и нового столетнего века в веселии друг друга поздравлять с Новым годом... января в 1 день».
Мир перевернулся. Летоисчисление теперь велось от Рождества Христова, а не от Сотворения мира. Встречать 1700-й год предписывалось не в тихой сентябрьской благодати, а в шуме зимнего карнавала.
Петр не просто изменил дату — он создал сценарий праздника, детально прописав новые обряды:
· Украшения: «По улицам... перед воротами учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых».
· Поздравления: «...друг друга поздравлять с Новым годом».
· Фейерверк и костры: «...учинить стрельбу из небольших пушечек и ружей, пускать ракеты и зажигать огни».
· Гулянья: «...по дворам... на улицах... огней не гасить».
И царь самолично, как режиссер-постановщик, дал старт новому времени: в полночь с 31 декабря на 1 января 1700 года он вышел на Красную площадь с факелом и запустил первую «огненную потешную ракету». Грянули пушки, забили колокола, в зимнем небе вспыхнули огни фейерверков. Так родился наш Новый год — государственный указ, обернувшийся народным весельем.
С этого момента Новый год стал зимним праздником, но его полное превращение в народный карнавал заняло ещё два столетия.
V: Между сентябрем и янтарем
Так ушли в прошлое и тихие сентябрьские молебны, и мартовские пробуждения природы. Петр Великий навсегда привязал праздник к зиме, к точке самого глубокого сна земли, из которой и рождается самое неистовое веселье. Он взял у древних славян вечнозеленые ветви, у европейцев — дату и фейерверки, у государственной традиции — масштаб, и создал совершенно новый культурный код.
Развитие традиций
• После Петра I блеск императорских ассамблей померк, и обычай ставить в домах украшенную ёлку был позабыт светским обществом. Однако обычай не умер. Ёлка нашла себе новую, шумную прописку — у входа в кабаки и трактиры. Там её, подчас не снимая убранства, держали круглый год, и она превратилась в своеобразную вывеску, говорящую: «Здесь найдешь веселье и утешение». Отсюда и пошла горькая, но меткая поговорка — «упасть под ёлку», что означало не просто напиться, а дойти до последней черты, опустившись на дно трактирного забвения.
• Елизавета Петровна устраивала балы-маскарады и бесплатные праздники для народа.
• При Екатерине II распространилась традиция дарить новогодние подарки.
• Николай I возродил традицию празднования Нового года для своей жены Александры Фёдоровны и ввёл публичную рождественскую ель в Петербурге в Зимнем Дворце.
Новолетие 1 сентября осталось лишь в церковном календаре как день молитвенного начала цикла. А Новый год 1 января, пройдя через балы Елизаветы, елки Николая I, советские запреты и возрождение, оброс своими мифами, героями (Дедом Морозом) и ритуалами (боем курантов, оливье и «Иронией судьбы»).
Но в его генетической памяти до сих пор живут отголоски тех времен, когда год измеряли не числами, а ритмом хлеба и солнца, а праздник был не личным выбором, а общей судьбой, предписанной то волей жрецов, то указом царя.
До новых встреч!
p.s. если статья понравилась — не забудьте поставить « + » и подписаться на канал!
Эта статья добавлена в подборку «ТРАДИЦИИ, ОБЫЧАИ, ПРАЗДНИКИ, ПРЕДАНИЯ, СКАЗЫ» — https://dzen.ru/suite/3bda0210-ad69-4a89-ac1b-a47ddf113636
___________________
P.S. *«Страшный» 7000-й год был страшен из-за всеобщих эсхатологических ожиданий — люди ждали конца света.
Вот почему:
1. Библейская символика чисел. В христианской традиции, восходящей к ветхозаветной Книге Бытия, «семь» — число полноты, завершенности божественного цикла. «Тысяча лет, как один день» (2 Пет. 3:8). Таким образом, 7000 лет от Сотворения мира воспринимались как полный срок существования вселенной, после которого должно было наступить Второе пришествие Христа и Страшный суд. 1492 год от Р.Х. (5508 + 1492 = 7000) был буквально «последним годом истории».
2. Апокалиптические настроения. Накануне 1492 года (который тогда был 7000-м) в русском обществе царила тревога. Многие верующие, монахи и даже образованные книжники серьёзно готовились к концу света: каялись в грехах, раздавали имущество, усиливали аскетические практики. Это была атмосфера глубокого религиозного страха и напряжённого ожидания.
3. Политический ход Ивана III. Вот здесь кроется гениальный государственный расчет. Великий князь Иван Васильевич (Иван III) использовал этот всеобщий страх для укрепления центральной власти и авторитета Москвы.
- Официальный переход на сентябрьский стиль в 1492 (7000) году был не просто календарной реформой. Это был мощный идеологический акт.
- Фактически, Москва говорила: «Конца света не случилось. Милостью Божией и под скипетром православного государя мир продолжает существовать. Начинается новая эра — и её центр здесь».
- Таким образом, Иван III «отменил» конец света своей властью, перезапустив летоисчисление в новом, московском ключе. Это колоссально подняло престиж и великокняжеской, и позже царской власти как гаранта божественного порядка.
Последствия. После того как 7000-й год благополучно миновал, а апокалипсис не состоялся, эсхатологические настроения на Руси сместились. Теперь «концом света» стали пугать в 7007-м году (1499 г. от Р.Х.), связывая его с другими пророчествами.
Но главное было сделано: сентябрьское новолетие прочно утвердилось как символ стабильности и богоизбранности Московского государства.