Деда Матвея в деревне не любили, но уважали. Он был «хваткий». Всё в дом тащил, каждую копейку берег, а если что в руки ему попадало — клещами не вырвешь. «Моё, — любил говорить он, стуча палкой. — Никому не отдам. И на том свете свое сторожить буду».
Умер он в Крещенские морозы. Землю на погосте долбили ломами два дня. Яму вырыли узкую, глубокую, как колодец.
Во время похорон случилась заминка. Когда гроб опускали на полотенцах, я стоял у самого края, поддерживая бабку. Поправлял шапку, и моя кожаная перчатка соскользнула с руки.
Она упала беззвучно, прямо на крышку гроба, который уже коснулся дна.
— Плохая примета, — буркнул копач. — Вещь живого к мертвому ушла. Связь будет.
— Да и черт с ней, — пробормотал я. Лезть в яму на трехметровую глубину в минус тридцать из-за перчатки я не собирался. Закопали.
На следующий день я поехал проверить могилу перед отъездом в город.
Мороз стоял такой, что выхлоп машины застывал в воздухе густым облаком. Я был на своем «Ленд Крузере». Машину оставил на пригорке, метрах в пятидесяти от оградки, носом к выезду.
Подошел к могиле.
И замер.
Свежего, высокого холмика не было.
Земля просела. В центре могилы образовалась глубокая, идеально круглая воронка, уходящая в черноту. Словно гроб внизу лопнул, и грунт провалился в пустоту.
Я перегнулся через ограду.
Из ямы пахло не сырой землей, а озоном. Как перед грозой.
И тут я услышал звук.
Дззззз...
Тонкий, вибрирующий звон. Как будто кто-то внизу натягивает басовую струну.
В ту же секунду мою левую руку — ту самую, с которой упала перчатка — дернуло.
Резко, больно, вниз. Будто на запястье накинули невидимую петлю.
Я едва не перелетел через ограду прямо в яму. Успел схватиться правой рукой за мерзлый металл памятника.
— Ты чего, дед? — выдохнул я.
Тяга исчезла так же внезапно, как появилась.
Я потер запястье. На коже остался красный след, полоса, как от ожога.
«Статика, — успокоил я себя. — Нервы».
Но оставаться здесь больше не хотелось. Я почти побежал к машине.
Запрыгнул в салон, захлопнул дверь. Внутри было тепло, безопасно. Кожа, пластик, надежность японского автопрома.
Я снял с ручника, включил «Драйв».
Дорога шла под уклон, к воротам. Машина должна была покатиться сама.
Но она стояла.
Словно я прицепил сзади бетонный блок.
Я нажал на газ.
Двигатель рыкнул, обороты подскочили до двух тысяч.
Машина дернулась... и поползла назад.
В гору.
Обратно к могиле.
Я глазам не поверил. Колеса крутятся вперед, шлифуют лед, а джип весом в три тонны тащит назад неведомая сила.
— Что за... — я вдавил педаль в пол.
V8 взревел. Обороты — четыре тысячи. Из-под колес полетели фонтаны снега. Приборная панель вспыхнула гирляндой ошибок: ABS, ESP, Check Engine. Электроника сходила с ума — она не понимала, почему колеса вращаются вперед со скоростью 40 км/ч, а датчики GPS показывают движение назад.
Меня тащило.
Медленно, рывками, но неумолимо.
Я посмотрел в зеркало заднего вида.
Сзади никого. Пустота.
Но заднее стекло...
Оно выгнулось внутрь.
По центру стекла, словно натянутая тетива, проходила невидимая линия напряжения. Стекло трещало.
КРАК!
Заднее стекло лопнуло, осыпавшись в багажник тысячей мелких осколков.
И теперь, через дыру, я увидел Это.
От черной воронки на могиле к моей машине тянулась серебристая, полупрозрачная нить. Она дрожала от напряжения. Она проходила сквозь багажник, сквозь салон и заканчивалась...
Я посмотрел на свою левую руку.
Рукав куртки был натянут. Моя кисть сама собой тянулась назад, к подголовнику.
Нить была привязана к моему запястью.
Я был наживкой.
Дед поймал меня на перчатку. Закон подобия: он получил «руку» (перчатку) и теперь тянул настоящую руку. А вместе с ней — и меня, и машину.
Машину развернуло поперек колеи.
Мы приближались к яме. До провала оставалось метров двадцать.
Двигатель выл, в салоне запахло жженой резиной и фрикционами. Тормоза не помогали — шипы чертили по льду белые полосы, но джип полз вверх по склону, нарушая все законы физики.
Сила жадности мертвого была сильнее мотора в триста лошадей.
Я попытался открыть дверь, чтобы выпрыгнуть.
Ручка щелкнула, дверь распахнулась.
Я дернулся наружу.
Но левая рука не пустила. Меня швырнуло обратно в кресло с такой силой, что хрустнула ключица.
Я был привязан. Я не мог уйти без руки.
Нож.
Я потянулся к бардачку правой рукой (левую выкручивало назад). Достал складной нож.
Раскрыл лезвие зубами.
Полоснул по воздуху за плечом, там, где звенела серебряная струна.
Лезвие прошло сквозь пустоту.
Это не материя. Это энергия. Связь. Её нельзя разрезать.
Машина ударилась задним бампером о дерево у оградки. Хруст пластика.
Мы остановились в пяти метрах от ямы.
Но тяга не ослабла.
Машина начала крениться. Задние колеса отрывались от земли. Нас затягивало в воронку.
Я посмотрел в зеркало.
Из черной дыры, из-под земли, показалась рука.
Серая, с длинными черными ногтями. Она держала мою перчатку. И тянула её вниз, перебирая пальцами, как канат.
Дед забирал своё.
«Никому не отдам», — вспомнил я его слова.
Ему не нужна моя жизнь. Ему нужно обладание. Ему нужно то, что он считает ценным.
Я понял.
Это торг.
Он тянет перчатку, потому что это единственное «золото», которое ему досталось от меня.
Надо перебить ставку. Дать ему что-то дороже, чем перчатка. Что-то, что его жадная душа захочет больше.
Я сорвал с шеи золотую цепь с массивным крестом. Грамм пятьдесят чистого золота. Дед при жизни всегда косился на неё, цокал языком, спрашивал, сколько стоит.
Я замахнулся.
Руку выкручивало, боль в плече была адской.
— На! — заорал я. — Подавись! Забирай! Это дороже!
И швырнул цепь назад, в разбитое окно багажника. Прямо в сторону ямы.
Золото сверкнуло на солнце.
Цепь упала точно в центр черной воронки.
Реакция была мгновенной.
Скрюченная рука мертвеца, торчащая из земли, дернулась. Пальцы разжались.
Перчатка выпала на снег.
Рука метнулась, чтобы поймать золото на лету. Жадность сработала быстрее инстинкта убийцы.
ДЗЫНЬ!
Звук лопнувшей струны оглушил меня.
Меня швырнуло грудью на руль.
Натяжение исчезло.
Машина, которую больше ничего не держало сзади, а колеса крутились вперед на полных оборотах, прыгнула.
Джип рванул с места, как зверь.
Я едва успел выровнять руль, чтобы не врезаться в ограду.
Мы летели вниз с холма, прочь от кладбища.
В зеркале я видел, как над могилой взметнулся столб снежной пыли.
Земля схлопнулась. Воронка закрылась, погребая под собой и мою цепь, и жадного старика.
Я не останавливался до самого города.
Заднее стекло пришлось менять. Мастера в сервисе долго чесали затылки: стекло было выгнуто внутрь, словно в салон пытались втянуть слона через багажник.
Рука у меня болела полгода. На запястье остался шрам — тонкая белая полоса по кругу.
Машину я продал.
Но иногда, когда я стою в пробке или на светофоре, мне становится страшно отпускать тормоз.
Мне кажется, что машина снова покатится назад.
Туда, где в мерзлой земле лежит дед Матвей, перебирает звенья моей золотой цепи и ждет.
Ждет, когда я снова проеду мимо и уроню что-нибудь ценное.
Все персонажи и события вымышлены, совпадения случайны.
Так же вы можете подписаться на мой Рутуб канал: https://rutube.ru/u/dmitryray/
Или поддержать меня на Бусти: https://boosty.to/dmitry_ray
#мистика #страшныеистории #реальныеистории #авто