Светлана открыла дверь в пустую квартиру. Первым забежал в прихожую сын, Сашка. Она неспешно закрыла за собой дверь, сняла пальто, повесила его на крючок. Прошла в спальню, к тумбочке у своей стороны кровати. В нижнем ящике, под стопкой аккуратно сложенных документов, лежала старая шкатулка из тёмного дерева в которой лежал конверт. Она открыла её, чтобы положить туда небольшую сумму сэкономленных денег.
Конверт был пуст.
Тридцать семь тысяч. Месяц экономии на всём: на себе, на еде, на мелочах. Месяц она собирала на коронку для зуба, который напоминал о себе ноющей болью. И она терпела, зная, что избавление уже близко. Но теперь пустой конверт лежал на её ладони, безмолвный и красноречивый, как символ малодушия и предательства.
Ключ щёлкнул в замке. В прихожей зашуршала куртка, зазвенели ключи. Константин вошёл в спальню, увидел жену, сидящую на кровати с деревянной шкатулкой в руках. Его лицо, обычно усталое и спокойное, дрогнуло, мелькнуло что-то похожее на вину, но тут же спряталось за привычной маской озабоченности.
— Свет, ты уже дома. Хорошо. Я в пекарню зашёл, пирожков твоих любимых взял, с вишней, — он положил на стол бумажный свёрток, от которого потянуло аппетитным запахом свежей выпечки.
Светлана не ответила. Она медленно подняла пустой конверт.
— Где деньги, Костя?
Он отвёл глаза, начал расстёгивать пуговицы на рубашке, делая вид, что это требует невероятной концентрации.
— Деньги… знаешь, сегодня Паша приезжал. Совсем приперли его эти… коллекторы. Угрожали, понимаешь. Хотели слова похабные по всему подъезду написать про него. Дверь испортить. Совсем озверели люди. Представляешь, что соседи бы подумали? Ему просто некуда было деваться.
Голос у него был ровный, убедительный, отрепетированный. Словно он годами оттачивал это объяснение.
— Ты отдал ему мои деньги. На зубы. Не спросив.
— Да какие тут «твои», Света! Наши же деньги! Общие! — он повысил голос, в нём зазвучали знакомые ноты праведного гнева. — Не мог же я брата в беде оставить! Ты бы видела его лицо! Я как старший брат отвечаю за него. У тебя сердце есть?
— А у тебя есть хоть капля уважения ко мне? — спросила она, чётко выговаривая каждое слово. — Хоть крупица понимания, что мы с тобой — одна семья? Или наша семья всегда кончается там, где начинаются проблемы твоего брата?
Константин махнул рукой, сел на стул, демонстративно показывая свой протест.
— Ну вот, опять драма. Не Пашины проблемы, а общие! Семейные! Он же не чужой! У тебя просто зуб. А у него реально жизнь на кону стояла.
Светлана закрыла шкатулку. Щелчок замка прозвучал громко, как выстрел. Она встала и, не сказав больше ни слова, прошла в комнату. Лёгкая, знакомая тошнота подкатила к горлу — тошнота от бессилия, от выученной за годы привычки глотать обиду, потому что «он же брат», «он в беде», «мы не можем не помочь».
Константин ринулся за ней.
— Да перестань ты! Ну что за истерика!
— Вы с братом, — сказала она чётко, разделяя каждое слово, — идеальная пара. Вечный спасатель и вечная жертва. Прекрасный союз. Жаль только, что в этой паре для жены и сына места уже не осталось.
Он не успел ответить. В дверь позвонили. Настойчиво, нервно. Константин пошёл открывать. На пороге стоял Павел. Лицо его было бледным, глаза красными, он пошатывался, будто выпил, но от него пахло только потом и страхом.
— Костя… — простонал он.
— Паш, что ты? Заходи.
Павел ввалился в прихожую, увидел Светлану на кухне и зашмыгал носом ещё громче.
— Света… О, Света, прости меня! Мне так стыдно! — Он приблизился к ней, и его голос превратился в рыдающий шёпот. — Я не знал! Костя не сказал, что это твои! Я бы скорее умер, чем взял! Мне так стыдно сейчас, так стыдно! Эти люди… Они бы меня… — Он упал на колени рядом со стулом, схватился за её руки. Руки были ледяные и неподвижные.
Светлана смотрела на него сверху. Видела искусную игру слёз, отточенную годами. Видела, как он искоса поглядывает на Константина, проверяя эффект.
И эффект был достигнут. Константин вспыхнул. Его собственное чувство вины и раздражение на жену выплеснулось наружу. Он шагнул вперёд, грубо оттащил брата от жены и встал между ними.
— Да ты что делаешь?! Встань! — крикнул он Павлу, но взгляд его был устремлён на жену. — Ты видишь, в каком он состоянии?! Ты видишь?! Ему реально угрожали! Дверь бы выломали, стены исписали! Это не шутки! У тебя что, сердца нет? Какая разница, чьи деньги, если надо человека спасать?
В комнате повисла тишина. Павел пошмыгивал, утирая мнимые слёзы кулаком. Константин тяжело дышал. Светлана медленно поднялась со стула. Она посмотрела на мужа, потом на его брата.
Константин открыл рот, чтобы что-то крикнуть, но она уже повернулась и вышла в прихожую. Спокойно надела своё пальто, взяла сумку. Сын выскочил из комнаты, испуганный.
— Мама?
— Быстро одевайся. Поедем к бабушке, — решительно приказала мать.
— Света, не глупи! — прорычал Константин.
Она не ответила, взяла сына и закрыла за собой дверь.
На улице был промозглый вечер. Она отвела Сашу к матери, сказала, что задержится. Потом вышла на улицу и пошла к ближайшему строительному магазину.
В ярком свете ламп подошла к стойке.
— Баллончик краски. Цвет - красный.
Продавец, сонный мужик в замасленной куртке, даже не удивился. Подал товар. Она расплатилась теми несколькими сотенными, что оставались в кармане.
Адрес Павла она знала наизусть. Сколько раз они туда приезжали с деньгами и продуктами. Хрущёвка, пятый этаж. Подъезд был тёмным, пахнул сыростью. Кодовый замок не работал. Она поднялась, не спеша. На площадке перед его дверью было грязно.
Светлана встряхнула баллончик. Звук шариков внутри показался ей звонким, почти музыкальным. Она поднесла его к стене и нажала.
Красная краска вырывалась с шипением, ложилась сочной, немного подтёкшей полосой. Буквы выходили угловатыми, большими, кричащими.
«Здесь живёт шантажист»
Она отступила на шаг, оценила. Перешла на соседнюю стену.
«Манипулятор».
И, наконец, под самой дверью, жирно и чётко:
«Человек без чести».
Краска пахла едко и резко. Этот запах перебивал запах тошнотворной лжи, который она вдыхала годами. Она отбросила пустой баллончик. Он покатился по бетонному полу, застучав.
Светлана окинула взглядом своё творение. Алая правда горела на серых стенах подъезда, освещая грязь и убожество куда ярче любой лампочки. Люди должны знать правду.
— Теперь мы квиты, — тихо сказала она, стоя на пустой площадке.
Спускаясь вниз, Света почувствовала, как та самая, долго копившаяся боль в зубе внезапно отступила. Её место заняло странное, непривычное чувство спокойствия. Она не получила назад свои тридцать семь тысяч. Но приобрела кое-что гораздо более ценное. Ощущение, что её молчание, наконец, закончилось. И его эхо теперь навсегда останется на стенах чужого подъезда, как след от краски — яркий, неустранимый и совершенно честный.
Официально они разошлись через два месяца. Делить им было особо нечего — квартира была съёмной, общая жизнь уместилась в несколько коробок. Константин, говорят, какое-то время ещё помогал брату, но вскоре и их пути разошлись — вечная жертва нашла себе нового спасителя.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ - Надоело быть бесплатной прислугой для мужа, и я поставила его перед выбором.