Добрый день, дорогие мои неисправимые оптимисты - коллеги и пациенты, заглянувшие на огонёк в поисках рецепта от излишней душевной ясности! С вами доктор наук, профессор-психиатр Азат Асадуллин, и в нашей воскресной читальне сегодня весьма и весьма интересная книга. Проведем этакий сеанс групповой терапии с одним из самых вредных, честных и обаятельных провокаторов в мировой литературе. Мне он очень нравится, читаю раз пятый, а может шестой. Как то случилось, что бег остановился, полеты прекратились и выдалось, понимаете, несколько свободных дней. За окнами — классический уральский снегопад, лекции все отчитаны, ординаторы разбежались писать конспекты, которые я, скорее всего, никогда не проверю. Лень, вот ленивый я человек, очень... но честный. И что делать моему ленивому уму в такой метельно-одинокий вечер? Камин растоплен, чай с имбирем и яблоком заварен. Читать, конечно! А после одного интересного, вылизанного до коммерческого блеска романа (это была «Невьянская башня» Иванова, прекрасный, кстати, роман, очень понравился), душа, как заскучавший алкоголик в супермаркете безалкогольного пива, потребовала чего-то… настоящего. Олдскульного. Крепкого, пахучего, без глупых этикеток. И выбор, разумеется, пал на него. На Чарльза Буковски. Вернее, коечно, Генрих Карл Буковски, Чарльз это псевдоним, как вы уже поняли. Как же без него-то... Ну и пластинку Высоцкого на проигрыватель поставить... Ну что ж, самое оно? Поехали?
Пару слов о «пациенте»: или как сделать из жизни искусство, не отмывая руки
Прежде чем мы вскроем этот скандальный литературный нарыв под названием «Почтамт», позвольте пару слов об авторе. Ибо Буковски — это тот редкий случай, когда биография не просто повлияла на творчество, а нагло села ему на шею, свесила ноги и потребовала ещё. Алкоголя и развлечений. Родился он в Германии, вырос в США в эпоху Великой депрессии под аккомпанемент регулярных побоев отца — классический набор для формирования либо гениального невротика, либо отпетого уголовника. Чарльз, к счастью для нас и к сожалению для почтового ведомства США, пошёл по первому пути, щедро сдобренному вторым.
Он сменил десятки работ: грузчик, подсобник, охранник, водитель — апофеозом карьеры стали те самые двенадцать лет на почте Лос-Анджелеса. Именно там, в царстве пыльных посылок, злых начальников и вечного цейтнота, и выкристаллизовался его литературный alter ego — Генри Чинаски. Писать он начал поздно, пьяным, отчаянным и без малейшей надежды на публикацию. Его первый роман, наш сегодняшний герой «Почтамт», был написан за двадцать дней, когда автору стукнуло пятьдесят. Это не творческий процесс, друзья мои. Это литературный запой, акт спонтанной психоаналитической рвоты (будем называть вещи своими именами), когда все демоны, все унижения, все смешные и грустные анекдоты прожитой жизни выплеснулись на бумагу одним махом. Да, это психотерапия, я советую всем своим пациентам писать, это помогает разгрузить мозг и эмоции. Да и сам, как видите, пишу понемногу. И вот, представьте себе удивление Буковски, когда это сработало! Да еще как! В итоге, он подписал контракт, послал почтамт куда подальше и наконец-то стал профессиональным… алкоголиком и писателем. Что, в его вселенной, было синонимами.
Рецензия-диагноз: «Почтамт» как клиническая картина экзистенциального бунта с похмельем
И вот мы открываем эту книгу. Что же мы видим? Мы читаем захватывающий дневник выживания. День за днём, бутылка за бутылкой, женщина за женщиной, скачки за скачками. Главный герой, Генри Чинаски (он же Хэнк, он же сам Буковски), — спивающийся почтальон, который каждое утро с отвращением идёт на «службу», а каждый вечер пытается это отвращение затопить в алкоголе, азарте и сомнительных связях. Не скажу, уж чтоб совсем безуспешно. но всеже всеже.
С точки зрения психиатра, перед нами — идеальный учебный случай реактивного расстройства личности на почве тотального неприятия социального контракта. Проще говоря, Чинаски — это человек, которого тошнит от самой идеи «успеха», «карьеры», «семьи» и «долга». Его работа на почте — это не труд, а добровольное чистилище, способ хоть как-то оплачивать свои вполне земные, низменные, но оттого не менее важные для него пороки: выпивку и скачки.
Юмор здесь рождается из абсурда. Из ситуаций, когда герой, полупьяный, пытается разобраться в лабиринте почтовых маршрутов, ругается с идиотом-начальником, флиртует с такими же потерянными потасканными женщинами. Это ведь далеко не весёлый юмор. Это чёрный, циничный, защитный юмор человека, который находит смешное на самом дне. Когда тебе нечего терять, кроме собственного достоинства (которое он уже давно уже пропи́л), остаётся только смеяться над всем подряд.
Алкоголь здесь — не способ развлечения, а основной инструмент познания мира и самотерапии. Это фильтр, через который проходит реальность, становясь то отвратительной, то невыразимо прекрасной. В отличии от множества людей, Чинаски не пьёт, чтобы забыться. Он пьёт, чтобы прочувствовать. Или же он так считает? Но вот посмотрите, его опьянение — это форма гиперболизированного, обострённого восприятия, когда пошлость жизни становится гротескной, а моменты простой человеческой нежности (редкие, как трезвые дни) — почти священными.
Что же до знаменитой ненормативной лексики и откровенных сцен… Дорогие мои! Если бы я, как психиатр, вычёркивал из речи пациентов все «неправильные» слова, я бы никогда не услышал правды. Матерщина у Буковски — это не пошлость, а, скорее, этакий вопль отчаяния и бунта. Это единственный адекватный способ описать мир тупой бюрократии, идиотской работы и абсурдных отношений. Это чистый, неразбавленный эмоциональный выплеск. И в этом — страшная, шокирующая честность.
Почему это гениально? Или зачем прописывать эту книгу как лекарство
Так почему же «Почтамт», эта грязная, циничная, пьяная исповедь, оказывается такой необходимой книгой? Потому что она — мощнейший антидепрессант от фальши. В мире, где нас со всех сторон убеждают быть успешными, целеустремлёнными, духовными и счастливыми, Буковски является как глоток ледяной водки. Он напоминает нам, что где-то существует (или существовал) человек, который сказал этой системе решительное «Иди ты на***!» — и прожил свою жизнь так, как хотел. Пусть грязно, пусть бедно, пусть неприглядно. Но — честно по отношению к самому себе. В общем, в противовес тому, что я совсем недавно описал:
Читая его, вполне можно и очиститься. Примерно как после неприятной, но обличительно хорошей рвоты при отравлении некачественной пищей. Это катарсис через низость, просветление через дно грязного стакана. Он не учит жить. Он даёт разрешение быть собой — со всеми своими тараканами, слабостями и нежеланием играть по навязанным правилам. В этом его польза и честность.
Заключительный вердикт профессора-психиатра
Так что, друзья мои, если вы чувствуете, что ваша душа слишком чисто вымыта, отполирована и пахнет магазинным ароматом «Успех и Благополучие», — срочно прописывайте себе курс Буковски. Начните с «Почтамта». Читайте его, как пьют дешёвый виски: сразу, без закуски, морщась, но с пониманием, что иного способа пережить этот вечер просто нет.
Это книга-пощёчина, книга-похмелье, книга-отрыжка после слишком жирного обеда конформизма. И она прекрасна именно этим.
А я, профессор Азат Асадуллин, выпивший за время написания этого отзыва три чашки чая и ощущающий острую несправедливость от отсутствия под рукой чего-то покрепче, прощаюсь с вами (да шучу конечно, у врача всегда есть что выпить, просто как то немного завязал с этим). Берегите себя. А если не удалось уберечь себя и упали в тоску — то хотя бы опишите этот процесс так же честно и безжалостно, как это сделал старина Буковски. Возможно, в этом и есть секрет душевного здоровья: не притворяться, что тебе не больно, когда тебе больно, и не делать вид, что тебе весело, когда тебе скучно до одури.
Ваш, временами мечтающий сбежать с почтамта собственной жизни, профессор Азат Асадуллин.