Дождь в Петербурге всегда казался Кириллу чем-то личным, словно небо специально подстраивалось под его настроение. Сегодня оно было серым, тяжелым и безнадежным, как и его жизнь последние полгода. Он стоял под козырьком подъезда элитного бизнес-центра «Атлант», нервно поправляя воротник единственной приличной рубашки, которая у него осталась. В кармане вибрировал телефон — очередной звонок из банка. Кирилл сбросил вызов. Ему нечего было им сказать.
Еще пять лет назад Кирилл Волков не знал, сколько стоит проезд в метро. Он ездил на ярко-красном спорткаре, который отец подарил ему на окончание университета, и считал, что весь мир лежит у его ног, как дорогой персидский ковер. Он был «золотым мальчиком», наследником строительной империи Волковых. Теперь же он пришел устраиваться личным водителем к какому-то важному шишке, потому что это была последняя соломинка, за которую можно было ухватиться перед окончательным падением в пропасть.
Кирилл глубоко вздохнул и толкнул тяжелую стеклянную дверь. Внутри пахло дорогим кофе и деньгами — запах, который он когда-то воспринимал как естественный фон своего существования, а теперь он вызывал лишь болезненную ностальгию. Девушка на ресепшене, ухоженная и холодная, окинула его оценивающим взглядом.
— Я по объявлению. На вакансию личного водителя, — голос Кирилла предательски дрогнул.
— Ваша фамилия?
— Волков. Кирилл Волков.
Она что-то набрала на клавиатуре, ее длинные ногти цокали по клавишам, как каблуки по мрамору.
— Поднимайтесь на двадцать пятый этаж. Генеральный директор рассмотрит вашу кандидатуру лично.
Кирилл удивился. Обычно такие вопросы решали начальники охраны или HR-менеджеры. Видимо, у нового босса были свои причуды. В лифте, пока цифры этажей сменяли друг друга, Кирилл закрыл глаза. В памяти невольно всплыл тот вечер. Вечер, который разделил его жизнь на «до» и «после», хотя тогда он этого еще не понимал.
Пять лет назад.
— Ты шутишь? — Кирилл рассмеялся, отпивая виски. Он сидел в кожаном кресле в гостиной родительского особняка. Напротив него стояла Лена. Маленькая, хрупкая Лена в своей нелепой форме официантки, которую она не успела снять после смены. Она прибежала к нему сразу после работы, сияющая, с тестом в руках.
— Я не шучу, Кирилл. У нас будет ребенок, — ее глаза светились надеждой, которая начала угасать с каждой секундой его молчания.
В комнату вошла мать Кирилла, Элеонора Павловна. Женщина, которая никогда не повышала голос, но одним взглядом могла заморозить океан.
— Какой ребенок, милочка? — спросила она ледяным тоном, поправляя жемчужное ожерелье. — Откуда нам знать, чей это ребенок? Ты работаешь в баре, где каждый вечер сотни мужчин.
— Это ребенок Кирилла! — воскликнула Лена, сжимая кулаки. — Мы встречаемся полгода!
— Встречаетесь? — Кирилл встал, чувствуя на себе тяжелый взгляд матери. Он знал правила игры. Знал, что от него ожидают. — Лена, мы просто весело проводили время. Ты же не думала, что это серьезно? Ты нам не ровня. Где ты, а где я?
Слова вылетели легко, как отработанный сценарий. Он видел, как лицо Лены побледнело, как дрогнули ее губы.
— Но ты говорил, что любишь...
— Мало ли что говорят мужчины, чтобы затащить девушку в постель, — вмешался отец, входя в кабинет. Он бросил на стол конверт. — Здесь достаточно, чтобы решить твою... проблему. И исчезнуть из нашей жизни.
Лена посмотрела на конверт, потом на Кирилла. В ее глазах стояли слезы, но она не заплакала.
— Мне не нужны ваши деньги, — тихо сказала она. — И ты, Кирилл... Ты пожалеешь. Не о деньгах. А о том, что предал своего ребенка.
Она развернулась и ушла. Кирилл хотел дернуться за ней, но рука отца легла ему на плечо.
— Ты все сделал правильно, сын. Не порть себе будущее из-за ошибки молодости. Мы нашли тебе достойную партию. Дочь партнера.
Настоящее время.
Лифт звякнул, открывая двери на двадцать пятом этаже. Кирилл вышел в просторный холл. Воспоминание обожгло его стыдом, но он привычно загнал его поглубже. Сейчас не время для сантиментов. Ему нужна работа. Империя Волковых рухнула год назад. Отец ввязался в рискованную авантюру, подставился, и их сожрали конкуренты. Особняк, машины, счета — все ушло с молотка. Отец не выдержал удара и слег с инфарктом, мать превратилась в истеричную тень самой себя, а «друзья» и невеста испарились, как только заблокировали кредитки.
Секретарь кивнула на массивную дверь из темного дуба.
— Входите, вас ждут.
Кирилл одернул пиджак, постучал и вошел.
Кабинет был огромным, с панорамными окнами, выходящими на дождливый Петербург. В центре стоял огромный стол, за которым в высоком кресле сидела женщина. Она была повернута к окну, и Кирилл видел лишь спинку кресла и изящную руку, лежащую на подлокотнике.
— Добрый день. Меня зовут Кирилл Волков, я по поводу вакансии водителя, — начал он заученную фразу. — У меня десять лет стажа, безаварийное вождение, отличное знание города...
Кресло медленно начало поворачиваться.
— Знание города — это похвально, — произнес знакомый, бархатный голос, от которого у Кирилла по спине пробежал холодок. — Но меня больше интересует ваша стрессоустойчивость, Кирилл Андреевич. И умение держать язык за зубами.
Когда кресло развернулось полностью, Кирилл застыл. Воздух в легких закончился, словно кто-то ударил его под дых.
На него смотрели холодные, пронзительно-зеленые глаза. Те самые глаза, которые пять лет назад смотрели на него с обожанием, а потом — с болью.
Это была Лена. Но не та Лена-официантка в дешевых джинсах. Перед ним сидела Елена Викторовна — властная, уверенная в себе женщина в безупречном деловом костюме. Ее волосы были уложены в строгую прическу, на пальце сверкало кольцо с крупным бриллиантом, а взгляд был тверже стали.
— Лена? — выдохнул Кирилл, не веря своим глазам.
— Елена Викторовна, — поправила она спокойно, не моргнув и глазом. — Мы на собеседовании, господин Волков. Соблюдайте субординацию.
Кирилл открывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег. В голове крутился ураган мыслей. Как? Откуда? Это невозможно! Официантка из придорожного кафе теперь сидит в кресле генерального директора одной из крупнейших логистических компаний города?
— Вижу, вы удивлены, — усмехнулась она, взяв со стола его резюме. — Жизнь полна сюрпризов, не так ли? «Золотой мальчик» ищет работу водителем у «простой официантки». Какая ирония.
— Лена... Елена, я не знал, что это твоя фирма. Я уйду, — он сделал шаг назад, чувствуя, как горят уши. Стыд, смешанный с шоком, был невыносим.
— Стоять, — ее голос хлестнул, как кнут. — Вы пришли просить работу. А мне нужен водитель. Мой предыдущий уволился вчера, не выдержал графика. Мне нужен кто-то, кто умеет молчать и водить машину. Вы, насколько я помню, всегда отлично водили. Особенно когда убегали от ответственности.
Кирилл сжал кулаки.
— Ты хочешь поиздеваться? Насладиться моментом?
Елена встала из-за стола и медленно подошла к нему. Она была на высоких каблуках, и теперь их глаза были почти на одном уровне. От нее пахло дорогими духами — сложный, холодный аромат, совсем не похожий на тот запах ванили и выпечки, который он помнил.
— Мне нужен профессионал, Волков. Мне плевать на твое прошлое, сейчас меня интересует только мое будущее и будущее моей компании. Ты банкрот. Твой отец болен. Тебе нужны деньги. Я предлагаю зарплату в два раза выше рыночной. Полный соцпакет. И возможность хоть как-то помочь своей семье. Или гордость важнее?
Она попала в самую точку. Гордость была роскошью, которую он больше не мог себе позволить. Лекарства для отца стоили бешеных денег, а долги за квартиру росли с каждым месяцем.
— Я согласен, — выдавил он, глядя в пол.
— Отлично, — Елена вернулась к столу и нажала кнопку селектора. — Алина, подготовьте договор для господина Волкова. Испытательный срок — месяц. Одно нарушение — увольнение без выходного пособия.
Она снова посмотрела на Кирилла, и на секунду, всего на долю секунды, в ее глазах мелькнуло что-то живое. Боль? Торжество? Он не успел понять.
— Ключи у Алины. Машина на подземной парковке. Жду вас у входа через пятнадцать минут. Не опаздывайте, Кирилл. Вы же не хотите разочаровать меня снова?
Кирилл вышел из кабинета на ватных ногах. В голове пульсировала только одна мысль: он продал душу дьяволу. Дьяволу, которого сам же и создал пять лет назад. Но самым страшным было не это. Самым страшным было то, что он до сих пор помнил вкус ее губ. И где-то в глубине души, под слоями стыда и отчаяния, шевельнулся вопрос: а что стало с ребенком?
Через пятнадцать минут он подогнал к входу черный представительский «Майбах». Елена вышла из здания, на ходу надевая солнцезащитные очки, хотя солнца не было и в помине. Кирилл вышел, чтобы открыть ей заднюю дверь — жест, который раньше делали для него.
Она остановилась перед ним, прежде чем сесть в салон.
— В детский сад «Сказка» на Крестовском, — бросила она сухо. — И побыстрее. У меня мало времени.
Кирилл замер, держась за ручку двери. Детский сад.
— У тебя... есть ребенок? — вырвалось у него.
Елена посмотрела на него поверх очков.
— У меня есть сын, Волков. Ему четыре с половиной года. Поехали.
Кирилл сел за руль, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Четыре с половиной года. Сроки сходились. Пазл складывался в картину, которая пугала его до дрожи. Он вез женщину, которую предал, к ребенку, которого отверг, даже не дав ему родиться.
«Ты нам не ровня», — эхом звучал в голове голос его матери. Сейчас, глядя в зеркало заднего вида на безупречную, ледяную бизнес-леди, Кирилл с горечью понимал: она была права. Теперь он ей точно не ровня. Только совсем в другом смысле.
Машина плавно тронулась с места, увозя их навстречу прошлому, которое, как оказалось, никогда не умирало.
Салон «Майбаха» был отделен от внешнего мира двойными стеклами, не пропускавшими шум дождя и гул вечернего Петербурга. Но от гнетущей тишины внутри, казалось, не спасла бы и броня. Кирилл вел машину плавно, стараясь не делать резких движений, словно вез не женщину с ребенком, а ящик с нитроглицерином.
Его руки сжимали руль так, что побелели костяшки. Он пытался сосредоточиться на дороге — мокрый асфальт, красные огни стоп-сигналов впереди, разметка — но взгляд предательски, раз за разом, возвращался к салонному зеркалу.
Елена сидела сзади, уткнувшись в планшет. Синеватый отсвет экрана падал на ее лицо, делая его похожим на мраморную маску. Ни одной лишней эмоции, ни одной морщинки сомнения.
— Игорь, перенеси встречу с китайцами на завтра. Мне плевать, что у них самолет. Если они хотят этот контракт, подождут, — ее голос был ровным, но в нем звенела сталь. — И скажи логистам, что если фуры застрянут на таможне еще на сутки, я уволю весь отдел. Да, я серьезно.
Кирилл слушал и не узнавал её. Та Лена, которую он знал, боялась звонить в ЖЭК, чтобы пожаловаться на холодные батареи. Она краснела, когда ей хамили в магазине. Эта же женщина управляла империей, раздавая приказы тоном, не терпящим возражений.
— Кирилл, — вдруг произнесла она, не поднимая головы от планшета. — Вы пропустили поворот. Навигатор для красоты висит?
Он вздрогнул. Действительно, погрузившись в мысли, он едва не проехал съезд на Крестовский остров.
— Прошу прощения, Елена Викторовна. Задумался.
— Водителям не платят за то, чтобы они думали. Им платят за то, чтобы они следили за дорогой. Сосредоточьтесь.
Ее слова были как пощечины. Сухие, хлесткие. Кирилл стиснул зубы. «Терпи, — приказал он себе. — Тебе нужны эти деньги. Ты сам виноват».
Они подъехали к элитному жилому комплексу, на территории которого располагался частный детский сад «Сказка». Высокие заборы, охрана, камеры на каждом углу. Пять лет назад Кирилл планировал, что его дети будут ходить именно в такие места. Теперь он привез сюда чужого ребенка. Или...
Эта мысль не давала ему покоя с той секунды, как она назвала возраст сына. Четыре с половиной года. Математика была неумолима. Но разум искал лазейки. «Может, она встретила кого-то сразу после меня? Может, вышла замуж назло?» — успокаивал он себя.
— Ждите здесь, — бросила Елена, выходя под дождь. Охранник тут же раскрыл над ней огромный зонт.
Кирилл остался один в тишине салона. Он смотрел, как она идет по дорожке — уверенная, красивая, недосягаемая. Сердце колотилось где-то в горле. Через пару минут дверь здания открылась.
Елена вышла, держа за руку мальчика.
Кирилл подался вперед, впиваясь взглядом в ребенка. Мальчик был одет в ярко-желтый дождевик и резиновые сапоги. Он что-то оживленно рассказывал матери, размахивая свободной рукой, и Елена... улыбалась. Той самой улыбкой, которую Кирилл считал стертой с лица земли. Теплой, настоящей, материнской. Она наклонилась, поправила капюшон, что-то ответила сыну, и в этом жесте было столько любви, что у Кирилла защемило сердце.
Они подошли к машине. Кирилл, спохватившись, выскочил, чтобы открыть дверь.
— Мама, а почему сегодня другая машина? Где дядя Паша? — звонкий детский голос прорезал шум дождя.
— Дядя Паша заболел, родной. Садись, — Елена помогла сыну забраться в детское кресло.
Кирилл стоял у открытой двери, и тут мальчик повернул голову.
Их взгляды встретились.
Земля ушла из-под ног Кирилла. Время остановилось. На него смотрели его собственные глаза.
Не просто похожие. Те же самые. Темно-серые, с крапинками цвета стали, с тем же разрезом и густыми ресницами. И этот подбородок — с крошечной, едва заметной ямочкой, которая была у Кирилла, у его отца, у его деда. Родовая метка Волковых.
— А вы кто? — спросил мальчик, с любопытством разглядывая застывшего мужчину.
Кирилл открыл рот, но не смог издать ни звука. В горле пересохло. Это был его сын. Его плоть и кровь. Тот самый «эмбрион», от которого он откупился конвертом с деньгами. Теперь этот «конверт» смотрел на него умными, живыми глазами и задавал вопросы.
— Это новый водитель, Даня, — ответила за него Елена, и в ее голосе снова появился лед. — Его зовут Кирилл. Садись в машину, Кирилл. Мы промокли.
— Привет, Кирилл! — радостно сказал Даня, когда Кирилл, как в тумане, сел за руль. — А я сегодня нарисовал ракету! Хочешь покажу?
Кирилл посмотрел в зеркало. Даня возился с рюкзачком.
— Конечно... хочу, — хрипло выдавил он.
— Даниил, не отвлекай водителя, — строго оборвала Елена. — Ему нужно смотреть на дорогу. И пристегнись как следует.
— Ну ма-а-ам, — протянул мальчик, но послушался.
Машина тронулась. Дождь усилился, дворники метались по стеклу, словно пытаясь стереть эту реальность, но она никуда не исчезала. Кирилл вез своего сына. Сына, которого он никогда не держал на руках. Сына, который не знал, что водитель за рулем — его отец.
— А мы поедем в «Лего-ленд» в субботу? — не унимался Даня. — Ты обещала!
— Если будешь хорошо себя вести, — мягче ответила Елена. — Я много работаю, чтобы мы могли ездить в «Лего-ленд», ты же знаешь.
— Знаю. Ты босс. Ты всем командуешь, — важно кивнул мальчик. — Как генерал.
Кирилл слушал их диалог, и каждое слово резало его без ножа. Он вспомнил тот день в кабинете отца. «Мы нашли тебе достойную партию». Достойная партия, Кристина, сбежала через неделю после новости о банкротстве, прихватив его коллекцию часов. А «недостойная» Лена, которую вышвырнули беременной на улицу, вырастила прекрасного, умного мальчика и построила бизнес.
Как она это сделала? Через что ей пришлось пройти?
Внезапно в зеркале их взгляды пересеклись. Елена смотрела на него в упор. В её глазах он прочитал всё: она знала, что он понял. Она видела его шок и наслаждалась им. Это была её месть — тихая, изысканная и бесконечно жестокая.
— Куда мы едем, Елена Викторовна? — спросил он, стараясь, чтобы голос звучал профессионально.
— Домой. Адрес в навигаторе. Жилой комплекс «Золотая Гавань».
Конечно. Самый дорогой комплекс на побережье. Кирилл когда-то присматривал там пентхаус.
Всю дорогу Даня болтал. О друге Мишке, который ест козявки, о воспитательнице, которая пахнет ванилью, о том, что он хочет собаку. Кирилл жадно ловил каждое слово, впитывая информацию о жизни, которую он потерял. Он узнал, что у Дани аллергия на апельсины (как и у Кирилла), что он боится темноты (как Кирилл в детстве) и обожает машинки.
Когда они подъехали к дому, дождь почти прекратился.
— Спасибо, Кирилл, — официально сказала Елена, когда он открыл им дверь. — Завтра быть к восьми утра. Отвезете Даню в сад, потом меня в офис.
— Я повезу его... один? — сердце Кирилла пропустило удар.
— Нет. С няней. Я уезжаю на встречу раньше, меня заберет партнер, — она холодно улыбнулась уголками губ. — Не переживайте, у Тамары Петровны черный пояс по карате, и она не очень любит болтливых мужчин.
Она взяла Даню за руку.
— Пока, Кирилл! — помахал мальчик. — У тебя классная машина!
— Пока... Даня, — тихо ответил он.
Он смотрел им вслед, пока они не скрылись за тяжелыми дверями парадной с позолоченными ручками. Только когда они исчезли, Кирилл позволил себе выдохнуть. Он прислонился спиной к холодному металлу машины и закрыл лицо руками.
Его трясло. Адреналин отпускал, уступая место глухой, черной тоске.
Пять лет назад он думал, что потерял только свободу выбора. Год назад он думал, что потерял деньги. Сегодня он понял, что потерял единственное, что имело смысл.
Телефон в кармане завибрировал. Звонила мать.
— Кирилл? Ты устроился? Что за фирма? Сколько платят? Нам нужно оплатить сиделку для отца, они грозятся уйти! — ее голос был визгливым и требовательным.
Кирилл посмотрел на светящиеся окна на десятом этаже, где сейчас, наверное, Елена снимала с Дани куртку и спрашивала, что он будет на ужин.
— Да, мам. Я устроился, — глухо сказал он в трубку.
— Ну слава богу. Надеюсь, это приличное место? Не стыдно будет перед людьми?
Кирилл горько усмехнулся.
— Очень приличное, мама. Генеральный директор — старая знакомая. Ты бы её одобрила. Она теперь очень богата.
Он сбросил вызов, не дожидаясь ответа. Садясь обратно в машину, он почувствовал странный запах в салоне. На заднем сиденье лежал забытый лист бумаги. Рисунок Дани.
Кривая ракета, летящая к желтой луне, и две фигурки рядом — большая и маленькая. И подпись печатными буквами: «ПАПА КОСМОНАВТ».
Кирилл уставился на рисунок. Папа космонавт. Значит, Лена сказала ему, что отец где-то далеко, в космосе. Героическая ложь, чтобы не объяснять, почему папа бросил их.
Он аккуратно сложил рисунок и убрал его во внутренний карман пиджака, ближе к сердцу.
— Космонавт, значит, — прошептал он в пустоту. — Ну что ж. Придется возвращаться на Землю.
Он завел двигатель. Завтра будет новый день. И завтра он снова увидит сына. Эта мысль, единственная светлая за последние годы, дала ему силы включить передачу и выехать с парковки. Игра только начиналась, и на этот раз ставки были выше, чем любые деньги.
Квартира Елены встречала тишиной и запахом лаванды. Даня, уставший после долгого дня, уже спал, обняв плюшевого медведя, которого ему подарил один из партнеров на прошлый Новый год. Елена стояла в дверях детской, наблюдая, как мерно вздымается маленькая грудь сына.
Она прикрыла дверь и, наконец, выдохнула. Маска «железной леди» сползла, обнажив усталость и страх. Она прошла на кухню, налила себе бокал вина и села у окна, глядя на ночной город. Огни машин внизу сливались в бесконечные реки света. Где-то там, в этом потоке, ехал он. Кирилл.
Елена сделала глоток, чувствуя, как алкоголь обжигает горло, но не приносит облегчения.
Встреча с ним выбила почву из-под ног. Она готовилась к этому моменту годами. Прокручивала в голове сценарии мести, представляла, как бросит ему в лицо пачку денег, как унизит его, как он будет ползать у нее в ногах. Но реальность оказалась прозаичнее и больнее.
Когда она увидела его резюме на столе у HR-директора, она не поверила своим глазам. «Волков Кирилл Андреевич». Тот самый? Да быть не может. Она навела справки. Банкротство, болезнь отца, долги. Жизнь сама сделала за нее всю грязную работу.
И тогда родилась идея. Взять его водителем. Заставить смотреть на то, чего он лишился. Это казалось идеальным планом.
Но она не учла одного: Даня.
Видеть их вместе было невыносимо. Они были как две капли воды. Те же жесты, тот же поворот головы, та же ямочка на подбородке. Генетика сыграла с ней злую шутку, каждый день напоминая о предателе в лице самого любимого существа на свете.
Елена вспомнила тот день пять лет назад. Холод, ветер, конверт с деньгами, который она выкинула в ближайшую урну, как только вышла за ворота особняка Волковых. Она шла по улице, не разбирая дороги, и выла от боли. Ей было двадцать два. Она была беременна, без жилья, без работы и без надежды.
Спасла её злость. Злость — отличное топливо, когда кончается бензин любви. Она устроилась мыть полы в бизнес-центре по ночам, днем училась на бесплатных курсах логистики. Спала по три часа. Экономила на еде, чтобы купить витамины для ребенка. Когда родился Даня, она вышла на работу через неделю, оставляя его с соседкой-пенсионеркой. Она грызла землю, бралась за любые проекты, учила языки по ночам, пока укачивала сына.
И она победила.
Но почему же сейчас, когда враг повержен и работает на нее, она не чувствует вкуса победы?
Утро следующего дня.
Кирилл не спал всю ночь. Рисунок с ракетой лежал на тумбочке в его тесной съемной однушке на окраине. Мать звонила еще дважды, требуя подробностей о новой работе, но он не брал трубку. Он думал о Дане. О том, как мальчик смотрел на него.
В 7:45 он уже был у подъезда «Золотой Гавани». Машина была вымыта до блеска, салон проветрен. Он даже купил маленькую шоколадку «Киндер», хотя понимал, что вряд ли сможет ее отдать.
Ровно в 8:00 из подъезда вышла женщина лет пятидесяти — строгая, в очках, с армейской выправкой. Это, видимо, и была Тамара Петровна, няня с «черным поясом». Рядом с ней вприпрыжку бежал Даня.
Кирилл выскочил из машины.
— Доброе утро!
— Доброе, — буркнула няня, сканируя его взглядом, как рентгеном. — Вы новый водитель? Кирилл?
— Да, это я. Позвольте помочь.
Он открыл заднюю дверь, усадил Даню. Мальчик сиял.
— Привет, Кирилл! А я сегодня ракету дома забыл! Но я тебе новую нарисую!
— Привет, Даня. Буду ждать, — Кирилл улыбнулся, и эта улыбка была самой искренней за последние годы.
Няня села рядом с ребенком.
— В сад, молодой человек. И без лихачества. Елена Викторовна сказала, что вы любите быструю езду. Со мной этот номер не пройдет.
— Не волнуйтесь, повезу как хрустальную вазу, — заверил Кирилл, садясь за руль.
По дороге он осторожно поглядывал в зеркало.
— Тамара Петровна, а Елена Викторовна... она давно работает генеральным? — спросил он как бы невзначай.
— Не ваше дело, — отрезала няня. — Следите за дорогой.
— Просто интересно. Такая молодая и такая успешная.
— Успех приходит к тем, кто пашет, а не языком чешет, — припечатала она. — Елена Викторовна себя не жалела. С грудным ребенком на руках карьеру строила. Не то что некоторые папаши, которые только алименты платить умеют, и то через раз. А у Дани вообще... — она осеклась, покосившись на мальчика, который увлеченно смотрел в окно. — Ладно, проехали. Не болтайте.
Кирилл стиснул руль. «Некоторые папаши». Если бы она знала.
Высадив их у сада, Кирилл почувствовал пустоту. Ему хотелось побежать за ними, взять Даню за руку, быть частью этого утра. Но его роль была другой. Водитель.
Через час он забрал Елену у офиса. Она села в машину, разговаривая по телефону.
— Нет, это неприемлемо. Передайте им, что цена фиксированная. До свидания.
Она бросила телефон в сумку и посмотрела на затылок Кирилла.
— Отвезли?
— Да, Елена Викторовна. Все в порядке.
— Тамара не жаловалась?
— Вроде нет. Сказала только, что я болтлив.
— Она проницательная женщина, — хмыкнула Елена. — Едем в «Сити-Групп». Переговоры.
Весь день прошел в разъездах. Кирилл возил её с одной встречи на другую, ждал в машине, покупал ей кофе (черный, без сахара — он помнил, что раньше она любила латте с сиропом). Он наблюдал за ней. Как она говорит, как хмурится, как потирает виски, когда устала. Она изменилась, стала жестче, но в мелочах осталась той же Леной.
Около пяти вечера, когда они стояли в пробке на Невском, у Елены зазвонил телефон. Она ответила, и ее лицо мгновенно побледнело.
— Что? Как это случилось? Скорую вызвали? Я еду!
Она бросила телефон.
— Кирилл, в сад! Быстро! С Даней беда!
— Что случилось?! — Кирилл почувствовал, как сердце ухнуло в пятки.
— Он упал с горки. Говорят, сильно ударился головой, потерял сознание. Быстрее, Кирилл, умоляю!
В её голосе больше не было металла. Только паника матери.
Кирилл не задавал вопросов. Он вдавил педаль газа в пол. «Майбах» взревел. Он подрезал автобус, выскочил на встречную полосу, объезжая пробку, игнорируя гудки и проклятия других водителей. Сейчас для него не существовало правил. Существовала только цель — успеть.
— Держись, Лена, — вырвалось у него, забыв про субординацию. — Мы долетим.
Он вел машину на грани фола, используя все навыки экстремального вождения, которым его учили в юности. В тот момент он снова был «золотым мальчиком» на спорткаре, только теперь от его скорости зависела не порция адреналина, а жизнь его сына.
Они доехали за двадцать минут вместо обычных сорока. Кирилл влетел на парковку сада почти в заносе. Не успела машина остановиться, как Елена выскочила наружу. Кирилл за ней.
Во дворе сада стояла скорая. Врачи грузили носилки. На них лежал Даня, бледный, с закрытыми глазами.
— Даня! — закричала Елена, бросаясь к врачам.
Ее перехватил фельдшер.
— Мамаша, спокойно! Подозрение на сотрясение, нужно в больницу на обследование. Садитесь в машину.
Елена полезла в карету скорой. Кирилл стоял рядом, чувствуя себя беспомощным.
— Я поеду за вами! — крикнул он.
Елена на секунду обернулась. В ее глазах были слезы.
— Поезжай, — кивнула она.
Кирилл прыгнул в «Майбах» и пристроился за скорой, включив аварийку. Всю дорогу до больницы он молился. Впервые в жизни он молился по-настоящему. «Господи, пусть с ним все будет хорошо. Забери у меня все, что осталось, только не его».
В приемном покое время тянулось, как резина. Елену пустили к сыну, Кирилл остался в коридоре. Он мерил шагами пол, не находя себе места. Прошел час. Два.
Наконец, дверь открылась. Вышла Елена. Вид у нее был измученный, тушь размазалась.
Кирилл бросился к ней.
— Как он? Что врачи говорят?
Елена устало прислонилась к стене и сползла по ней вниз, закрыв лицо руками.
— Легкое сотрясение. И ушиб. Оставили на ночь под наблюдением. Сказали, повезло.
— Слава богу... — Кирилл выдохнул и осел на пол рядом с ней.
Они сидели на холодном кафеле больничного коридора, плечом к плечу. Генеральный директор и её водитель. Бывшие влюбленные. Родители одного ребенка.
— Спасибо, что так быстро довез, — тихо сказала она, не отнимая рук от лица. — Я бы с ума сошла в пробке.
— Я бы пешком его донес, если бы пришлось, — так же тихо ответил Кирилл.
Повисла тишина. Тяжелая, но уже не враждебная. Общая беда стерла границы.
— Кирилл, — вдруг сказала Елена, поворачивая к нему заплаканное лицо. — Зачем ты на самом деле пришел? Зачем тебе эта работа? Чтобы посмеяться? Или ты думал, что я все забыла?
Кирилл посмотрел ей в глаза. Сейчас врать было нельзя.
— Я пришел, потому что мне нечего жрать, Лена. Потому что мой отец умирает, а у меня нет денег даже на обезболивающее. Я пришел, потому что я неудачник, который просрал свою жизнь.
Он замолчал, сглотнув ком в горле.
— Но я остался... не из-за денег. Я остался, когда увидел Даню. Я не знал, Лена. Клянусь, я не знал, что ты его оставила. Я думал, ты сделала аборт. Я был уверен...
— Уверен, потому что сам заплатил за это? — горько усмехнулась она.
— Да. Потому что я был идиотом. Трусом и идиотом.
Он осторожно коснулся ее руки, лежащей на колене. Она не отдернула её.
— Прости меня. Я знаю, что этому нет прощения. Но... он потрясающий. У него твоя улыбка. И мой подбородок.
Елена посмотрела на его руку, потом на него.
— У него редкая группа крови. Вторая отрицательная. Как у тебя. Врачи только что спрашивали, есть ли у отца такая же, на случай переливания. А я стояла и не знала, что сказать. Сказать, что отец «в космосе»?
Кирилл сжал её пальцы.
— Скажи, что отец здесь. В коридоре. И он готов отдать всю кровь до последней капли.
Елена долго смотрела на него, словно пытаясь увидеть в этом сломленном, уставшем мужчине того дерзкого парня, которого когда-то любила.
— Не надо крови, Кирилл, — наконец сказала она, убирая руку. — Просто отвези меня домой. Мне нужно принять душ и переодеться. Утром я вернусь к нему.
Она встала, снова надевая маску сдержанности, но теперь эта маска сидела криво.
— Поехали, — бросила она и пошла к выходу.
Кирилл пошел следом. Он понимал: лед треснул. Но под этим льдом была такая бездна боли и обид, что переплыть её казалось невозможным. И все же, сегодня он сделал первый гребок.
