– Алеша, ну скажи ей хоть что-нибудь! Я больше не могу!
Ольга стояла посреди кухни, сжимая в руках кухонное полотенце так крепко, что костяшки пальцев побелели. Алексей сидел за столом, уткнувшись взглядом в свою чашку остывшего чая, и молчал. Просто молчал, как молчал последние две недели, пока его мать жила у них.
– Она меня игнорирует в собственном доме! Переставляет мои вещи! Учит меня, как кормить Дашу! – голос Ольги дрожал, но она старалась не повышать тон, чтобы не разбудить дочку и не дать свекрови лишний повод для новых обвинений.
– Мам просто хочет помочь, – тихо произнес Алексей, не поднимая глаз.
– Помочь? Валентина Степановна сегодня при ребенке сказала, что я плохая мать, потому что даю Даше покупные пельмени!
– Она так не говорила…
– Говорила! Дословно: "Какая же ты мать, если не лепишь внучке домашние пельмени?" При Даше! Ты представляешь, что творится в голове у шестилетнего ребенка?
Алексей наконец поднял на нее глаза. Усталые, измученные глаза человека, который уже две недели разрывается между женой и матерью.
– Оль, ну потерпи еще немного. Она же ненадолго приехала.
– Ненадолго? Она уже третью неделю здесь! Когда она сказала, что приедет на выходные, я молчала. Когда осталась на неделю, потому что "в Москве столько врачей хороших, надо обследоваться", я терпела. Но это уже перебор!
Ольга села напротив мужа, положила руки на стол. Она очень устала. От работы, от бесконечных придирок свекрови, от того, что муж не видел, как его мать медленно, по капле, отравляет их семейную жизнь.
А началось все так хорошо.
Три недели назад Алексей сообщил, что мама хочет приехать погостить. Ольга не возражала. Валентина Степановна жила одна в небольшом городке под Тулой, вдовела уже пять лет, после смерти мужа держалась молодцом, но все же. Сын у нее единственный, внучка обожаемая, почему бы не приехать, не повидаться.
Встречали ее на Курском вокзале. Валентина Степановна вышла из вагона с огромной сумкой, одетая по-деревенски аккуратно, в синем плаще и платке, крепкая, румяная женщина, которая сразу расцеловала Дашу, потом сына, а Ольге кивнула сдержанно.
– Здравствуй, Оленька. Похудела небось на работе-то?
– Здравствуйте, Валентина Степановна. Да нет, все нормально.
– Ну-ну. А то Алеша говорил, что перерабатываете оба. Детей-то кормить надо, растить. Вон Дашенька какая худенькая.
Даша была не худенькой, а нормальной, подвижной шестилеткой, но спорить Ольга не стала. Повезли свекровь домой.
Первые дни все складывалось даже неплохо. Валентина Степановна устроилась в маленькой комнате, которую они использовали как кабинет и гостевую одновременно, разложила свои вещи, принесла банки с вареньем и соленьями.
– Вот, привезла вам. Из своего огорода. Это огурчики, это помидорчики, а это яблочное варенье. Даша любит ведь сладкое?
– Спасибо большое, – Ольга искренне обрадовалась. Соленья у свекрови всегда получались отменные.
– А то небось в Москве-то вы все покупное едите. Магазинное.
Вот так, с легкой колкостью в конце каждой фразы, Валентина Степановна начала свое пребывание в их квартире. Ольга сначала не обращала внимания. Старшее поколение всегда так, вспоминают свою молодость, когда все делали сами, а магазинное считалось чем-то подозрительным.
На следующий день Ольга ушла на работу, оставив свекровь с Дашей. Валентина Степановна вызвалась отвести внучку в садик, потом забрать, погулять. Ольга была только рада, отпросилась пораньше, чтобы успеть приготовить ужин.
Когда она вернулась домой в шесть вечера, квартира встретила ее непривычной тишиной и странным порядком. На кухне все было переставлено. Кастрюли, которые Ольга держала в нижнем шкафу, теперь стояли в верхнем. Крупы переложены в другие банки. Тарелки расставлены иначе.
Валентина Степановна вышла из комнаты, вытирая руки полотенцем.
– А, пришла. Я тут навела порядок немного. У тебя так неудобно все было расставлено, хозяйке же работать неудобно.
Ольга медленно выдохнула. Не злиться. Не реагировать.
– Валентина Степановна, спасибо, конечно, но мне было удобно. Я привыкла, где что лежит.
– Привыкнешь по-новому. Я ведь тоже буду готовить, помогать тебе. Ты же работаешь, устаешь. Вот и сделала так, как правильно.
Правильно. По ее мнению, правильно. Ольга прикусила губу и пошла в комнату, переодеваться.
Даша сидела за столом, рисовала.
– Привет, солнышко. Как дела в садике?
– Хорошо! Бабушка забрала меня и мы гуляли в парке. А потом она сказала, что ты мало со мной гуляешь, потому что работаешь.
– Что? – Ольга присела рядом с дочкой. – Даша, я с тобой гуляю каждые выходные. И по вечерам, когда не поздно.
– Ну бабушка сказала, что мало, – девочка пожала плечами и вернулась к рисунку.
Ольга почувствовала, как внутри что-то сжалось. Нет, это не может начаться снова. У подруги Светки была похожая история, когда свекровь приезжала и начинала подтачивать авторитет матери в глазах внуков. Ольга думала, что с ней такого не случится. Валентина Степановна всегда казалась женщиной разумной, хоть и с характером.
Вечером она попыталась поговорить с Алексеем.
– Леш, твоя мама сегодня переставила всю кухню. И сказала Даше, что я с ней мало гуляю.
– Ну она же хотела помочь, – Алексей лежал на диване с телефоном. – Не принимай близко к сердцу. Мать волнуется за внучку.
– Но это моя кухня. И я хорошая мать. Почему она говорит при Даше такие вещи?
– Оль, не раздувай. Она просто заботится по-своему. Потерпи немного, скоро уедет.
Потерпи. Это слово Ольга услышит еще много раз за ближайшие недели.
Дни складывались в одинаковую, изматывающую рутину. Валентина Степановна вставала рано, готовила завтрак, провожала Дашу в садик, потом возвращалась и начинала наводить порядок. Ольга приходила вечером и не могла найти свои вещи. Косметика переложена в другое место. Книги, которые лежали на тумбочке, убраны в шкаф. Даже фотографии на полках были переставлены так, чтобы фото Алексея в детстве стояли на самом видном месте, а свадебные снимки отодвинуты в сторону.
– Валентина Степановна, где мой крем для лица? Он стоял в ванной.
– А, это? Я убрала в шкаф. Столько всего на полочке, прямо завал какой-то. Я вот навела красоту.
– Но мне удобно, когда крем под рукой.
– Приучайся к порядку, Оленька. В доме должно быть чисто и аккуратно.
Ольга молчала. Как объяснить, что порядок у каждого свой? Что в своем доме хочется чувствовать себя свободно, а не как гость, который боится что-то не так положить?
С Дашей тоже начались странности. Раньше девочка с удовольствием ела то, что готовила мама. Теперь капризничала.
– Не хочу твою кашу. Бабушка говорит, что ты ее неправильно варишь.
– Как это неправильно? Ты же всегда ела!
– Бабушка варит вкуснее. С маслом и молоком.
– Я тоже с маслом и молоком варю!
– Нет, не так.
Даша отодвинула тарелку и ушла в комнату. Ольга осталась на кухне, глядя на остывающую кашу. Валентина Степановна сидела в гостиной, смотрела телевизор и делала вид, что ничего не слышала.
На второй неделе пребывания свекрови Ольга начала замечать, что муж отдаляется. Раньше они всегда обсуждали день, делились новостями, смеялись над какими-то мелочами. Теперь Алексей приходил с работы, здоровался, уходил к матери в комнату, долго там сидел, потом ужинал и ложился спать. С Ольгой почти не разговаривал.
– Леш, что происходит? Ты на меня злишься?
– Нет, просто устал. На работе аврал.
– Может, погуляем в субботу втроем? Сходим в парк, как раньше?
– Мама хотела в Третьяковку сходить. Я обещал ее сводить.
– А мы с Дашей?
– Ну вы тоже идите, если хотите.
Если хотите. Как будто это не их семья, а какая-то опциональная компания.
В субботу Валентина Степановна действительно захотела в Третьяковку. Оделась нарядно, попросила Алексея дать ей руку, и они пошли, как мать с сыном на прогулку. Ольга с Дашей плелись сзади. В музее свекровь ходила рядом с Алексеем, рассказывала что-то, смеялась, а на Ольгу не обращала внимания. Даша держалась за бабушкину руку, слушала ее истории про картины.
– Мама, а почему ты не знаешь про художников? Бабушка знает.
– Я знаю, солнышко. Просто бабушка больше любит рассказывать.
– Бабушка говорит, что в школе надо учиться хорошо, а то будешь неучем.
Ольга сжала зубы. Намек был прозрачный. У Валентины Степановны было педагогическое образование, она много лет проработала учительницей, гордилась этим. А Ольга, бухгалтер, окончившая финансовый техникум, а не университет, в глазах свекрови всегда была недостаточно образованной.
Вечером, когда они вернулись домой, Валентина Степановна разошлась не на шутку.
– Алеша, ну что это такое? Дашенька совсем не знает классику! Я ей про Репина рассказываю, а она не понимает!
– Мам, ей шесть лет.
– В шесть лет дети уже должны приобщаться к искусству! Вот я с тобой в музеи ходила с четырех лет!
– Мы тоже водим Дашу, – вступилась Ольга.
– Да? А почему тогда ребенок ничего не знает? – свекровь повернулась к ней с таким взглядом, что Ольга невольно отступила. – Потому что вы работаете оба до ночи, вот почему! Ребенку внимания не хватает! Материнского тепла!
– Валентина Степановна, мы вынуждены работать, чтобы содержать семью.
– Вот-вот! Содержать! А кто ребенка воспитывать будет? Я вот одна Алешу вырастила, и ничего, человеком стал!
Алексей молчал. Ольга ждала, что он скажет хоть слово в ее защиту, но он просто стоял, отвернувшись к окну.
– Леш…
– Оль, не сейчас. Мам устала, давай не будем.
Не будем. Всегда не будем. Только терпеть и молчать.
В воскресенье за завтраком Валентина Степановна объявила, что останется еще на неделю.
– Алеша, я вот подумала, надо бы к врачу сходить все-таки. Суставы болят, да и давление скачет. В нашей-то поликлинике толку никакого, а тут специалисты.
– Конечно, мам. Оставайся, сколько нужно.
Ольга уронила вилку. Сколько нужно? То есть это может быть и месяц, и два?
– Алеша, а у нас же планы были… – начала она осторожно. – Мы хотели на дачу съездить, забор доделать.
– Дача никуда не денется. Мама важнее.
Мама важнее. Эта фраза засела в голове у Ольги и крутилась там весь день. Получается, она не важная? Ее потребности, ее комфорт в собственном доме, это все не важно?
На третьей неделе терпение Ольги начало заканчиваться. Валентина Степановна окончательно обжилась в квартире и вела себя как полноправная хозяйка. Готовила сама, не советуясь, что хочет есть семья. Убирала, передвигая вещи на свое усмотрение. Стирала, смешивая Ольгино белье с полотенцами и постельным.
– Валентина Степановна, я обычно отдельно стираю…
– А зачем? Воды сколько тратится! Экономить надо!
– Но у меня деликатные вещи…
– Все выдержит, не переживай.
Ольга посмотрела на свою любимую блузку, которая после стирки на девяносто градусах превратилась в тряпку. Хотела заплакать, но сдержалась. Не из-за блузки же реветь. Дело не в блузке. Дело в том, что ее мнение вообще не учитывается. Как будто она здесь чужая.
Однажды вечером, когда Алексей задержался на работе, Ольга пришла пораньше и застала такую картину. Валентина Степановна сидела с Дашей на диване, гладила ее по голове и говорила тихо, задушевно:
– Вот вырастешь, Дашенька, никогда не забывай про бабушку. Бабушка тебя любит больше всех на свете. И папу твоего люблю. Мы с папой и с тобой одна семья, правда ведь?
– А мама? – спросила Даша.
– Ну мама… мама тоже хорошая. Но она ведь не наша кровь. Она чужая пришла в нашу семью. А мы с тобой и с папой родные.
Ольга замерла в дверях. Чужая. Она, прожившая с Алексеем десять лет, родившая ему дочь, делившая с ним все радости и беды, чужая. А свекровь, которая видит внучку два раза в год, своя.
– Даша, иди делать уроки, – сказала Ольга, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Девочка соскочила с дивана и убежала в свою комнату. Валентина Степановна посмотрела на Ольгу спокойно, даже с вызовом.
– Подслушивать нехорошо, Оленька.
– Настраивать ребенка против матери тоже нехорошо.
– Я ничего такого не говорила. Просто объяснила девочке, кто есть кто в этой семье.
– Я мать Даши. И жена Алексея. Это моя семья.
– Алеша мой сын. И всегда будет моим сыном. А ты… – свекровь встала, подошла ближе. – Ты здесь временно. Жены приходят и уходят, а мать одна.
Ольга почувствовала, как холод разливается по спине. Значит, вот что. Валентина Степановна не просто приехала погостить. Она приехала отвоевывать сына.
Когда Алексей вернулся, Ольга попыталась поговорить с ним серьезно.
– Леш, нам надо обсудить ситуацию. Твоя мама сегодня при Даше сказала, что я чужая в этой семье.
– Она так не говорила.
– Говорила! Я сама слышала!
– Ты неправильно поняла. Мама не могла такого сказать.
– Алексей, твоя мать меня выживает из этого дома! Ты не видишь?
– Я вижу, что ты к маме придираешься. Она помогает, заботится о Даше, а ты все недовольна!
– Она не помогает! Она переставляет мои вещи, критикует меня при ребенке, подрывает мой авторитет!
– Господи, Оль, она пожилая женщина! Что ты от нее хочешь?
– Я хочу, чтобы ты встал на мою сторону! Хоть раз!
Алексей посмотрел на нее долгим взглядом.
– Она моя мать. Единственная. И она живет одна, вдалеке. Неужели так сложно потерпеть ее несколько недель?
– Уже три недели, Леш. Три! И конца не видно!
– Ну и что? У нее здоровье плохое, надо обследоваться.
– У нее здоровье прекрасное! Она бодрее меня носится по квартире!
– Ты просто эгоистка, – вдруг сказал Алексей тихо. – Тебе плевать на мать, лишь бы тебе было удобно.
Ольга опешила. Эгоистка? Она, которая терпела три недели бесконечные придирки, перестановки, унижения?
– Знаешь что, Алексей, я устала. Устала быть виноватой во всем. Устала молчать. Если ты не можешь защитить меня от своей матери, то какой вообще смысл в нашем браке?
– Не говори глупостей.
– Это не глупости. Это серьезно. Я не могу так жить. И Даше это вредит. Ты сам не видишь, как она изменилась? Стала капризной, начала мне грубить, повторяет за бабушкой всякие колкости.
– Это временно. Когда мама уедет, все наладится.
– Когда она уедет? Алексей, она даже не собирается уезжать! Сегодня говорила, что хочет пожить подольше, до осени может!
Алексей побледнел.
– До осени?
– Ага. Типа климат в Москве для здоровья полезнее. И врачи здесь лучше. И внучку повидать хочется подольше.
– Ну… может, оно и правда так… – пробормотал Алексей неуверенно.
И тут до Ольги дошло. Он не поможет. Не встанет на ее защиту. Потому что для него мать всегда будет важнее. Она всю жизнь будет второй. И Даша тоже, в итоге. Потому что сын для Валентины Степановны, это святое, а все остальное, так, приложение.
– Хорошо, – сказала Ольга устало. – Тогда я подумаю, что мне делать дальше.
– Что значит подумаешь?
– Именно это. Я не собираюсь всю жизнь быть чужой в своем доме.
Она развернулась и ушла в спальню, закрыв дверь. Села на кровать, обхватила голову руками. Хотелось плакать, но слез не было. Только пустота и усталость.
На следующий день, в среду, Валентина Степановна объявила, что хочет поговорить с Алексеем наедине. Ольга была на работе, Даша в садике. Когда Ольга вернулась вечером, муж встретил ее каким-то странным, напряженным.
– Оль, нам надо поговорить.
– Да, надо, – она тоже уже настроилась на серьезный разговор.
Они сели на кухне. Валентина Степановна была в своей комнате, дверь закрыта. Алексей помолчал, потом начал:
– Мама сегодня сказала… в общем, она переживает за наш брак.
– Что?
– Ну, она видит, что мы ссоримся. И думает, что у нас проблемы.
– У нас проблемы из-за нее самой!
– Слушай меня, – Алексей поднял руку. – Она предложила одну вещь. Чтобы защитить меня. И Дашу.
– Защитить? От чего?
– От… от возможного развода.
Ольга почувствовала, как сердце ухнуло вниз. Развод? Они что, уже планируют развод?
– Алексей, о чем ты?
– Мама сказала, что квартиру надо переписать на нее. Временно. Чтобы в случае чего ты не могла претендовать на нее.
Несколько секунд Ольга не могла выдавить ни слова. Потом прошептала:
– Ты шутишь?
– Оль, пойми правильно. Квартира досталась мне от отца. Это семейное. Мама хочет, чтобы оно осталось в семье.
– Я не семья?
– Семья, но… ну мало ли что может случиться. Разводы бывают. И тогда по закону ты можешь претендовать на половину.
– И твоя мама решила меня обезопасить? Вернее, обезопасить себя, да?
– Это для моего блага!
– Алексей, я прожила с тобой десять лет! Десять! Я родила Дашу! Я работаю, я вкладываю деньги в эту квартиру, в ремонт, в мебель! И теперь твоя мама хочет все это забрать, потому что считает меня временной женой?
– Никто ничего не забирает! Просто переоформление. На бумаге.
– На бумаге? Алеша, если квартира будет на ее имени, она сможет делать с ней что угодно! Продать, завещать кому-то еще! Ты вообще соображаешь, что предлагаешь?
– Мама не продаст. Она же не враг нам.
Ольга рассмеялась горько.
– Не враг? Алексей, она три недели делает все, чтобы я почувствовала себя чужой! Она настраивает Дашу против меня! Она говорит тебе гадости обо мне! И теперь еще хочет выжить меня из квартиры юридически!
– Ты преувеличиваешь.
– Я?! – Ольга вскочила. – Хорошо! Давай спросим у твоей мамы прямо сейчас, что она думает обо мне!
Она распахнула дверь на кухню и громко позвала:
– Валентина Степановна! Идите сюда, пожалуйста!
Свекровь вышла, держась за поясницу, изображая больную старушку.
– Что случилось? Зачем кричишь?
– Скажите при Алексее, что вы думаете обо мне. Честно.
Валентина Степановна выпрямилась, и больной старушки как не бывало. Она смотрела на Ольгу жестко, холодно.
– Хорошо. Скажу. Я думаю, что ты не подходишь моему сыну. Ты не из нашего круга. У тебя нет высшего образования, ты выросла неизвестно где, непонятно в какой семье. Алеша мог бы найти жену получше, поприличнее.
– Мама! – ахнул Алексей.
– Что, мама? Ты же хотел знать мое мнение? Вот оно. Я терпела эту девицу десять лет, надеялась, что она хоть ребенка воспитывать нормально будет, но нет. Даша растет неухоженная, невоспитанная. В садик водят кое-как, одета непонятно как, еду покупную дают. Это не мать, это так, для галочки.
Ольга смотрела на свекровь и чувствовала, как внутри все обрывается. Значит, так. Десять лет притворства, вежливых улыбок, поздравлений по праздникам, а внутри вот это. Презрение, ненависть.
– Алексей, – сказала она тихо, глядя на мужа. – Ты слышал?
Алексей сидел бледный, растерянный.
– Мам, ты чего такое говоришь…
– Правду говорю! Алеша, я всю жизнь тебя растила одна! Твой отец умер, когда тебе десять было, я одна тебя на ноги поставила! Учителем работала за копейки, каждую копейку считала, чтобы ты учился, чтобы в институт поступил! И вот для чего? Чтобы ты первой встречной девчонке все отдал?
– Валентина Степановна, я не первая встречная, – голос Ольги звучал устало. – Мы десять лет вместе.
– Десять лет ты высасываешь из него все соки! Он на тебя работает, тебя содержит, а ты? Что ты дала этой семье?
– Я родила ему дочь. Я создала дом. Я люблю его.
– Любовь! – фыркнула свекровь. – Сейчас все про любовь говорят! А раньше как жили? По расчету, по уму! Жена должна быть ровней мужу! А ты кто? Техникум закончила, бухгалтером работаешь за гроши!
– Мама, хватит, – Алексей наконец встал. – Хватит, слышишь?
– Не хватит! Я тебе глаза открываю! Эта женщина рядом с тобой только из-за квартиры! Из-за денег! Как только ты ее выгонишь, она сразу покажет свое истинное лицо, начнет делить имущество!
– Я не собираюсь ничего делить, – сказала Ольга. – И знаете что? Я вообще ухожу. Сегодня. Прямо сейчас.
– Оль, стой, – Алексей кинулся к ней. – Не надо, давай спокойно…
– Спокойно? Алексей, твоя мать назвала меня никем! Сказала, что я не ровня тебе! Что я использую тебя! После десяти лет брака! И ты молчал! Ты не сказал ни слова в мою защиту!
– Я… я не знаю, что говорить…
– Вот именно. Ты не знаешь. Потому что для тебя она важнее. Всегда была и будет.
Ольга развернулась и пошла в спальню. Достала сумку, начала складывать вещи. Руки дрожали, перед глазами все плыло, но она заставляла себя двигаться. Собрать документы, одежду, необходимое. Даша в садике, заберет ее завтра, переночует у мамы. Надо просто уйти отсюда. Немедленно.
Алексей стоял в дверях.
– Оль, не уходи. Пожалуйста. Мы же можем все обсудить.
– Обсудить? Что обсуждать, Леш? Твоя мама хочет квартиру переписать на себя. Ты согласен на это?
Молчание.
– Алеша, я спрашиваю. Ты согласен отдать ей квартиру?
– Я… мне надо подумать…
– Вот и думай. А я пока поживу у мамы.
Она застегнула сумку, взяла куртку. Прошла мимо мужа в прихожую. Валентина Степановна стояла в коридоре, скрестив руки на груди, с торжествующим видом.
– Вот и хорошо, что уходишь. Алеше без тебя легче будет.
Ольга посмотрела на нее в последний раз.
– Вы знаете, Валентина Степановна, мне вас жаль. Правда. Потому что вы так боитесь потерять сына, что сами его теряете. Вы разрушаете его семью, его счастье. И когда он поймет это, будет поздно.
– Счастье! С тобой какое счастье!
– Увидите.
Ольга вышла за дверь. Спустилась на лифте. Села в машину. И только тогда, когда отъехала от дома, остановилась у обочины и дала себе заплакать. Реветь навзрыд, как ребенок. От обиды, от боли, от того, что десять лет жизни оказались ничего не значащими для человека, которого она любила.
Две недели Ольга прожила у своей матери в однокомнатной квартире на окраине. Лидия Михайловна, худенькая пожилая женщина, встретила дочь без расспросов. Просто обняла, усадила на кухне, налила чаю.
– Что случилось?
Ольга рассказала. Все. От первого дня приезда свекрови до последнего скандала. Мать слушала молча, только качала головой.
– Дурак твой Алеша. Дурак. Мать, конечно, святое, но жену свою защищать надо.
– Мам, я не знаю, что делать. Я люблю его. Но я не могу так жить.
– И не надо. Пусть он выбирает. Либо ты с Дашкой, либо маменька.
– А если он выберет ее?
– Значит, не твой человек. Значит, так судьба.
Алексей звонил каждый день. Просил вернуться. Говорил, что скучает. Что Даша плачет, спрашивает, где мама. Но про свекровь ни слова. Про квартиру тоже.
– Леш, твоя мать уехала?
– Нет еще. Она себя плохо чувствует, не может пока ехать.
– То есть она все еще живет у тебя?
– Ну да…
– Тогда мне не о чем с тобой говорить.
Через неделю позвонил снова.
– Оль, мама хочет с тобой поговорить.
– Не хочу я с ней разговаривать.
– Ну пожалуйста. Она хочет извиниться.
Ольга засомневалась. Извиниться? Валентина Степановна?
– Хорошо. Давай ее к телефону.
Голос свекрови в трубке звучал слабо, жалобно.
– Оленька, доченька… прости меня, старую дуру. Я погорячилась тогда. Наговорила лишнего. У меня давление скачет, голова болит, вот и сорвалась. Ты же знаешь, в возрасте люди нервные становятся.
– Валентина Степановна…
– Прости, милая. Я не хотела тебя обидеть. Просто за сына переживаю. Одного у меня, родного. Вернись, а? Алеша совсем потерянный ходит. И Дашенька плачет.
Ольга молчала. Что-то в этих извинениях было фальшивое. Слишком приторное, неискреннее.
– Я подумаю, – наконец сказала она и положила трубку.
Вечером Алексей приехал сам. Без предупреждения. Позвонил в дверь, Ольга открыла. Он стоял на пороге с букетом цветов, измученный, небритый.
– Оль, можно войти?
Они сели на кухне у Лидии Михайловны. Мать тактично ушла в комнату.
– Я по тебе скучаю, – начал Алексей. – Очень. Дом пустой без тебя. Даша спрашивает каждый день, когда мама вернется.
– Я тоже по вам скучаю. Но Леш, мы не можем продолжать так, как было.
– Я понимаю. Я все понял. Мама неправа была. Она признала это. Извинилась.
– Она извинилась, потому что поняла, что иначе ты останешься один. Это не искреннее раскаяние.
– Может быть. Но она пообещала больше не лезть в нашу жизнь.
– Алеша, она хотела забрать у нас квартиру.
Он опустил глаза.
– Я не соглашусь на это. Никогда.
– Правда?
– Правда. Я сказал ей вчера. Что квартира останется нашей. И если она будет настаивать, пусть уезжает.
– И что она?
– Сказала, что ладно. Что она просто волновалась. Что больше не будет об этом говорить.
Ольга смотрела на мужа. Хотелось верить. Так хотелось, что все наладится, что они вернутся к нормальной жизни.
– А когда она уедет?
– В понедельник. Уже купил билет.
– Алеша, я вернусь. Но с условием.
– Каким?
– Больше никогда, слышишь, никогда ты не позволишь ей говорить обо мне такие вещи. И будешь на моей стороне, когда она начнет свои игры.
– Обещаю.
– И еще. Давай установим границы. Она может приезжать в гости, но не больше, чем на неделю. И не чаще, чем раз в три месяца.
Алексей кивнул.
– Согласен.
Они обнялись. Ольга уткнулась лицом в его плечо и почувствовала, как внутри что-то оттаивает. Может быть, все еще будет хорошо.
Она вернулась домой в субботу. Валентина Степановна встретила ее натянутой улыбкой.
– Вот и хорошо, что вернулась. А то Дашенька совсем извелась.
– Здравствуйте, Валентина Степановна.
– Здравствуй, Оленька.
Они разошлись по комнатам. Напряжение висело в воздухе густое, как туман. Даша прибежала, обняла маму, расплакалась.
– Мама, больше не уходи! Я боялась, что ты совсем ушла!
– Не уйду, солнышко. Никуда не уйду.
Выходные прошли в странной, напряженной тишине. Валентина Степановна собирала вещи, Алексей помогал ей. Ольга старалась держаться в стороне, не провоцировать новый конфликт.
В воскресенье вечером, когда Даша уже спала, а Алексей вышел в магазин за хлебом, свекровь вдруг зашла на кухню, где Ольга мыла посуду.
– Ты думаешь, победила, да? – голос Валентины Степановны был тихий, но злой.
Ольга обернулась.
– Я ни с кем не воюю, Валентина Степановна.
– Врешь. Воюешь. За моего сына. Ты хочешь его себе забрать, оторвать от матери.
– Он взрослый мужчина. У него своя семья. Я не отрываю, я просто живу с ним.
– Пока живешь. А потом что? Потом разведетесь, и ты отсудишь половину квартиры. Я таких, как ты, насмотрелась. Хитрые, расчетливые.
– Думайте что хотите. Мне все равно.
– Вот увидишь, – свекровь подошла ближе, и Ольга увидела в ее глазах настоящую ненависть. – Алеша все равно останется со мной. Потому что я его мать. А ты временная. Он женится еще раз, а может, и третий. А мать одна.
Ольга отложила тарелку, вытерла руки.
– Валентина Степановна, вы несчастная женщина. Вы так боитесь одиночества, что готовы разрушить жизнь собственному сыну. Он любит вас, но вы не цените это. Вы хотите владеть им полностью. Это нездоровая любовь.
Свекровь побледнела, потом покраснела.
– Как ты смеешь! Ты, выскочка! Я тебе еще покажу!
– Валентина Степановна, завтра вы уезжаете. И я очень надеюсь, что в следующий раз, когда приедете, вы будете вести себя адекватно. Иначе я просто не пущу вас в дом.
– Это не твой дом! Это дом моего сына!
– Это наш дом. Мой, Алексея и Даши. И я имею право решать, кто здесь желанный гость, а кто нет.
В этот момент вернулся Алексей. Увидел их стоящих напротив друг друга, напряженных.
– Что случилось?
– Ничего, – сказала Ольга. – Просто прощались с Валентиной Степановной.
Свекровь развернулась и ушла к себе, громко хлопнув дверью.
Утром в понедельник Алексей отвез мать на вокзал. Ольга осталась дома, не попрощалась. Не могла. Слишком много боли и обиды накопилось.
Когда Алексей вернулся, в квартире было тихо. Даша в садике, Ольга на работе. Он походил по комнатам, посмотрел на переставленные матерью вещи. Медленно начал расставлять все на свои места. Кастрюли вернул в нижний шкаф. Тарелки расставил так, как любила Ольга. Косметику в ванной поставил на полочку.
Когда Ольга пришла с работы, он встретил ее на пороге.
– Я все вернул, как было. И еще…
Он протянул ей конверт.
– Что это?
– Открой.
Ольга открыла. Внутри лежали документы. Она пробежала глазами текст и ахнула.
– Это… договор дарения? На мое имя?
– Да. Я хочу переписать квартиру на тебя. Полностью.
– Алеша, зачем?
– Чтобы ты знала. Что я выбрал тебя. Что ты не чужая и не временная. Ты моя жена, мать моего ребенка. И эта квартира твоя не меньше, чем моя.
Ольга стояла с документами в руках и не знала, плакать ей или смеяться.
– Но твоя мать…
– Пусть злится. Это моя жизнь. Наша жизнь. И я не позволю ей больше вмешиваться.
Они обнялись. Крепко, долго. Ольга чувствовала, как из груди уходит тяжесть, которая сидела там три недели.
– Леш, я не хочу, чтобы ты совсем поссорился с матерью. Просто нужны границы.
– Я понимаю. Я поговорю с ней. Объясню. Пусть приезжает, но как гость. На неделю, не больше. И без вмешательства в нашу жизнь.
– А если она снова начнет?
– Тогда уедет раньше.
Вечером они втроем, Алексей, Ольга и Даша, сидели на диване, смотрели мультфильм. Даша устроилась между родителями, довольная, что все на месте.
– Мам, а бабушка приедет еще?
– Приедет, солнышко. Но не скоро.
– А ты не уйдешь больше?
– Не уйду. Обещаю.
Ольга гладила дочку по волосам и думала о том, что произошло. Какой урок она вынесла из всего этого. Что нельзя молчать, когда тебя унижают. Что надо защищать свои границы. Что любовь к родителям не должна разрушать твою собственную семью.
Но еще она думала о Валентине Степановне. О женщине, которая так боится потерять сына, что готова на все. Которая видит в невестке врага, а не союзника. Которая одинока и несчастна, но не умеет по-другому.
И было грустно. Грустно оттого, что отношения со свекровью никогда уже не будут теплыми. Что всегда между ними будет стоять эта история, эта боль. Что Даша вырастет, зная, что бабушка и мама не дружат.
Но выбора не было. Иногда приходится жертвовать комфортом ради своего достоинства. Иногда надо говорить "нет", даже пожилому человеку, даже родственнику. Потому что если ты не защитишь себя, никто не защитит.
Ночью, когда Даша спала, а Алексей храпел рядом, Ольга лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Думала о том, что будет дальше. Валентина Степановна не смирится. Она будет звонить, обижаться, манипулировать. Будет рассказывать родственникам, какая ужасная невестка ей досталась. Будет жаловаться сыну на здоровье, на одиночество.
И Алексею придется выдерживать это давление. Постоянно. Всю жизнь. Выбирать между матерью и женой. Это тяжело. Это изматывает.
Но он сделал выбор. Впервые за десять лет, он встал на сторону жены. Переписал квартиру. Установил границы.
Это что-то значило.
Ольга повернулась на бок, обняла мужа. Он сонно обнял ее в ответ, прижал к себе.
– Люблю тебя, – прошептала она.
– И я тебя, – пробормотал он сквозь сон.
На следующий день жизнь вернулась в привычное русло. Подъем, завтрак, детский сад, работа. Вечером Ольга готовила ужин на своей кухне, где все вещи стояли на своих местах. Даша делала уроки. Алексей чинил протекающий кран в ванной.
Обычная жизнь. Немного скучная, немного суетливая. Но своя.
Через неделю позвонила Валентина Степановна. Алексей взял трубку.
– Алеша, сынок, как дела?
– Нормально, мам.
– Я вот все думаю… может, мне опять приехать? На майские праздники? Дашеньку повидать?
Алексей посмотрел на Ольгу. Она стояла рядом, слышала разговор. Медленно покачала головой.
– Мам, давай не на майские. Давай летом. На неделю. Хорошо?
Молчание в трубке.
– То есть ты меня не ждешь?
– Жду, мам. Но на условиях, которые мы обсудим. Ты приезжаешь как гость. Не вмешиваешься в нашу жизнь. Не критикуешь Ольгу. Не настраиваешь Дашу. Можешь так?
– Я и не критиковала никого! Это все она тебе наговорила!
– Мам, я сам все видел и слышал. Если хочешь приезжать, значит, соблюдаешь правила. Если нет, тогда будем видеться у тебя, я с Дашей буду приезжать.
– Без жены, значит?
– С женой. Или вообще никак.
Снова молчание. Потом тяжелый вздох.
– Хорошо. Буду соблюдать. Только ты потом не жалей, когда меня не станет.
– Мам, не надо манипуляций. Ты здоровая. Проживешь еще долго.
– Откуда ты знаешь… сердце болит, давление…
– Мам, я люблю тебя. Но это моя семья. И я буду ее защищать. Всегда. Понимаешь?
– Понимаю, – голос свекрови звучал обиженно. – Ладно. Я летом приеду. На неделю. Как гость.
– Вот и хорошо. Позвоню тебе на днях, договоримся.
Он положил трубку. Посмотрел на Ольгу.
– Как я?
– Молодец, – она обняла его. – Наконец-то.
Прошел месяц. Потом второй. Жизнь потекла своим чередом. Даша подросла, пошла в первый класс. Ольга получила повышение на работе. Алексей защитил проект, получил премию.
Валентина Степановна звонила раз в неделю. Разговаривала с сыном, с внучкой. С Ольгой здоровалась коротко, натянуто. Ольга не обижалась. Она понимала, что свекровь никогда ее не полюбит. Никогда не примет по-настоящему. Но это уже не было так важно. Главное, что Алексей на ее стороне.
Летом Валентина Степановна все-таки приехала. На пять дней. Вела себя сдержанно, почти вежливо. Не переставляла вещи, не критиковала. Только иногда, когда думала, что Ольга не слышит, шептала Даше что-то про "бедного папу, который работает как вол".
Ольга пропускала мимо ушей. Не реагировала. Просто держала дистанцию.
В последний вечер перед отъездом свекровь вдруг подошла к Ольге на кухне.
– Оля, можно с тобой поговорить?
Ольга удивилась. Впервые за все годы свекровь назвала ее просто "Оля", без уменьшительного "Оленька", которое всегда звучало уничижительно.
– Конечно.
Валентина Степановна села за стол, помолчала. Потом сказала:
– Я знаю, что была не права тогда. Наговорила лишнего. Обидела тебя.
– Да, обидели.
– Я просто… я боюсь остаться одна. Совсем одна. Алеша у меня единственный. Если он меня забудет…
– Он вас не забудет. Он вас любит. Просто у него теперь своя семья. Это нормально.
– Для меня нет. Для меня он всегда будет мальчиком, которого я одна вырастила.
Ольга посмотрела на свекровь и вдруг увидела не злую, манипулятивную женщину, а просто старую, уставшую, одинокую. Которая действительно всю жизнь положила на сына. И теперь не знает, как жить без него.
– Валентина Степановна, вы можете приезжать. Видеться с Алешей, с Дашей. Но не пытайтесь управлять нашей жизнью. Не пытайтесь нас разделить. Тогда все будет хорошо.
Свекровь кивнула.
– Я попробую. Обещать не могу. Но попробую.
Это был небольшой шаг. Совсем небольшой. Но шаг.
На следующее утро Алексей отвез мать на вокзал. Ольга помахала ей из окна на прощание. Валентина Степановна помахала в ответ.
Когда Алексей вернулся, Ольга спросила:
– Ну как?
– Нормально. Она даже сказала, что ты неплохая хозяйка.
– Серьезно?
– Ага. Для нее это комплимент высшей пробы.
Они рассмеялись. Впервые за долгое время рассмеялись вместе, от души.
Вечером сидели на балконе, пили чай. Даша уже спала. Город шумел внизу, машины, голоса, жизнь.
– Знаешь, Леш, я иногда думаю, что все это было к лучшему.
– Что, конфликт с мамой?
– Да. Мы ведь раньше не говорили о многом. Я терпела, ты не замечал. А теперь мы научились разговаривать. Защищать друг друга.
– Это точно, – он взял ее за руку. – Прости, что я был таким слепым. Что не видел, как тебе тяжело.
– Ты увидел. В итоге. Это главное.
Они сидели молча, держась за руки. Внизу проехала машина с громкой музыкой. Где-то залаяла собака. Обычные вечерние звуки большого города.
Ольга думала о том, что впереди еще много всего. Будут и другие конфликты, и другие испытания. Валентина Степановна не изменится полностью, она будет периодически пытаться вернуть старые схемы. Но теперь Ольга знала, что не одна. Что Алексей с ней. Что у них есть границы, и они готовы их защищать.
Это было важно. Это было то, ради чего стоило бороться.
И еще она думала о том, что отношения со свекровью никогда не будут идеальными. Не будет у них тех теплых, душевных бесед, которые бывают между свекровью и невесткой в счастливых семьях. Не будет совместных посиделок на кухне, откровенных разговоров по душам.
Между ними всегда будет этот шрам. Эта память о тех словах, о той боли.
Но можно жить и с этим. Можно строить отношения на уважении и дистанции, если любовь невозможна.
Главное, что семья сохранена. Главное, что дом снова стал домом, а не полем боя.
И это уже немало.
– Пойдем спать? – спросил Алексей.
– Пойдем.
Они поднялись, зашли в квартиру. Алексей запер балконную дверь. Ольга выключила свет на кухне. Прошли в спальню, легли. Обнялись в темноте.
– Спокойной ночи, Оль.
– Спокойной ночи, Леш.
За окном город продолжал жить своей жизнью. Где-то люди ссорились и мирились, встречались и расставались, боролись за свое счастье или сдавались. Где-то другая Ольга переживала конфликт со свекровью, и не знала, как быть. Где-то другой Алексей выбирал между матерью и женой, и не мог решиться.
Но в этой квартире, на седьмом этаже панельного дома на окраине Москвы, сегодня победила семья. Маленькая, обычная семья из трех человек, которая прошла через испытание и выстояла.
И это было главное.
***
Прошло полгода. Октябрь раскрасил город желтыми и красными красками. Даша уже привыкла к школе, обзавелась подругами, каждый вечер рассказывала родителям про уроки и переменки. Ольга защитила отчет за квартал, получила благодарность от начальства. Алексей завершил большой проект, компания выделила ему премию.
Жизнь текла ровно, спокойно. Без потрясений и драм. Именно так, как и должна течь жизнь нормальной семьи.
Валентина Степановна звонила по воскресеньям. Разговаривала с Алексеем минут по двадцать, расспрашивала про работу, про здоровье. Потом переходила на Дашу, спрашивала про школу, про оценки. Даша болтала с бабушкой охотно, рассказывала новости, просила прислать фотографии огородных котов, которых подкармливала Валентина Степановна.
С Ольгой свекровь здоровалась коротко.
– Здравствуй, Оля. Как дела?
– Здравствуйте, Валентина Степановна. Все хорошо.
– Ну и ладно. Позови Алешу.
Больше ничего. Но Ольгу это устраивало. Они договорились о дистанции, и обе ее соблюдали. Это было честно.
В ноябре Валентина Степановна неожиданно заболела. Позвонила Алексею, голос дрожал.
– Алеша, я в больнице лежу. Пневмония. Мне плохо.
Алексей забеспокоился, хотел ехать, но мать остановила.
– Не надо, сынок. Далеко тебе. Лечат меня хорошо. Просто позвони вечером, узнай, как дела.
Он звонил каждый день. Валентина Степановна действительно болела, это было понятно по голосу. Слабый, уставший. Но через неделю начала поправляться. Через две выписалась.
– Вот, живая еще, – сказала она в трубку с усмешкой. – Не дождались.
– Мам, что за глупости. Мы переживали за тебя.
– Я знаю, сынок. Спасибо.
И правда звучала благодарность. Искренняя.
Ольга слушала этот разговор и думала, что болезнь, наверное, заставила Валентину Степановну задуматься. О жизни, о смерти, о том, что важно. Может быть, она поняла, что тратить последние годы на конфликты и обиды бессмысленно.
А может, просто устала бороться.
К Новому году Валентина Степановна неожиданно прислала посылку. Теплые носки для Алексея, связанные вручную. Варенье из черной смородины. Вязаный шарф для Даши. И для Ольги, неожиданно, шаль. Красивая, пуховая, оренбургская.
К посылке была приложена записка.
"Оле. Носи на здоровье. Валентина".
Ольга стояла с шалью в руках и не знала, что чувствовать. Это было похоже на попытку примирения. Маленькую, неловкую, но попытку.
– Что скажешь? – спросил Алексей.
– Позвоню, поблагодарю.
Она набрала номер свекрови. Долгие гудки, потом трубку взяли.
– Алло?
– Валентина Степановна, это Оля. Спасибо за шаль. Очень красивая.
Молчание. Потом:
– Носи. Я сама вязала. В больнице лежала, нечего было делать, вот и связала.
– Я буду носить. Спасибо.
– Ну… ладно. Рада, что понравилось.
Разговор был коротким, неловким. Но это был разговор. Не холодное "здравствуй-до свидания", а настоящий, пусть и неумелый диалог.
Маленький шаг навстречу.
На Новый год они созвонились по видеосвязи. Валентина Степановна сидела у себя дома, за накрытым столом, одна. Подняла бокал.
– С Новым годом вас, родные. Здоровья вам. И счастья.
– И вас, мама, – сказал Алексей. – С Новым годом.
– Бабушка, а ты приедешь к нам весной? – спросила Даша.
– Приеду, внученька. Обязательно приеду.
Валентина Степановна посмотрела в камеру, и Ольга вдруг увидела в ее глазах грусть. Глубокую, тихую грусть одинокого человека, который встречает праздник в пустом доме.
И стало жаль ее. По-настоящему жаль.
После звонка Ольга сказала Алексею:
– Может, все-таки пригласим ее на майские? Ну что ей там одной.
Алексей посмотрел на жену с благодарностью.
– Правда можно?
– Можно. Но на условиях. Одна неделя, максимум десять дней. И никаких перестановок вещей.
– Договорились.
Он обнял ее, поцеловал в макушку.
– Ты хорошая. Знаешь?
– Я просто взрослая. И понимаю, что жизнь коротка. Нет смысла тратить ее на обиды.
Валентину Степановну пригласили на майские. Она приехала с огромной сумкой, полной баночек и узлов. Вышла на перроне, увидела их, помахала.
Постарела. За полгода заметно постарела. Спина сутулее, походка медленнее. Седина в волосах стала совсем белой.
– Здравствуйте, – Ольга первая шагнула навстречу.
– Здравствуй, Оля, – Валентина Степановна кивнула, почти по-дружески.
Повезли ее домой. По дороге свекровь рассказывала про огород, про соседей, про кота Ваську, который повадился таскать еду со стола.
Дома разместили ее в гостевой. Валентина Степановна огляделась, кивнула.
– Хорошо у вас. Уютно.
– Спасибо, – сказала Ольга.
Первые дни прошли на удивление спокойно. Свекровь гуляла с Дашей, готовила обеды, но не переставляла вещи. Если хотела что-то помыть или убрать, спрашивала:
– Оля, можно я окна протру? А то грязноваты.
– Конечно, Валентина Степановна. Спасибо.
Однажды вечером они сидели на кухне вдвоем, пили чай. Алексей укладывал Дашу спать. Валентина Степановна вдруг сказала:
– Знаешь, Оля, я долго думала после того раза. Когда ты ушла. И поняла, что была не права.
Ольга подняла глаза, удивленно.
– Я просто боялась, – продолжала свекровь, глядя в свою чашку. – Боялась, что Алеша меня забудет. Что я стану никому не нужной. После того, как муж умер, я осталась одна. Совсем одна. И Алеша был для меня всем. Единственным близким человеком.
– Я понимаю.
– Нет, не понимаешь. Ты молодая, у тебя вся жизнь впереди. А мне шестьдесят два. Подруги померли или разъехались. Родственников нет. Только Алеша. И я решила, что ты его у меня отнимаешь.
– Я не отнимала. Он просто вырос. У него своя семья.
– Да, я теперь это понимаю. Но тогда не понимала. Думала, что если буду рядом, если докажу, что нужна, то он не оставит меня.
Валентина Степановна замолчала, потом продолжила:
– Когда заболела, лежала в больнице, думала, что помру. И некому будет даже похоронить. Алеша далеко, приедет ли успеет. И стало так страшно. И так стыдно. За то, что я наделала. За то, что чуть не разрушила его семью.
Ольга молчала. Что можно сказать на такое признание?
– Я не прошу прощения, – свекровь подняла голову. – Слишком многое наговорила. Но хочу, чтобы ты знала. Я поняла. И больше не буду так себя вести. Обещаю.
– Спасибо, – тихо сказала Ольга. – За честность.
Они допили чай. Валентина Степановна встала, подошла к раковине, помыла чашки. Потом обернулась:
– Ты хорошая жена Алеше. И хорошая мать Даше. Я была слепая, что не видела этого.
Ольга почувствовала, как к горлу подступает комок. Вот эти слова, эти простые слова, она ждала десять лет. Десять лет хотела услышать от свекрови, что она достаточно хороша. Что она подходит ее сыну.
– Спасибо, Валентина Степановна.
Они посмотрели друг на друга. И впервые за все годы, между ними не было этой стены. Не было недоверия и злости. Было просто понимание. Две женщины, которые любят одного мужчину. По-разному, но любят. И могут ужиться, если захотят.
В последний день перед отъездом Валентина Степановна собирала вещи, а Ольга помогала.
– Оля, можно попросить тебя?
– Конечно.
– Давай на "ты"? Я же тебе как мать. По возрасту. Глупо на "вы" обращаться.
Ольга замерла с сумкой в руках.
– Хорошо. Давайте… давай.
– Вот и хорошо. И еще. Если что, звони мне. Если надо с Дашей посидеть, или совет какой. Я ведь не враг вам. Просто… дура старая была.
– Не дура. Просто боялась.
– Да, боялась. Теперь меньше боюсь. Поняла, что Алеша меня не бросит. И ты не позволишь. Потому что ты правильная.
На вокзале прощались долго. Даша расплакалась, не хотела отпускать бабушку.
– Приеду еще, приеду, – успокаивала ее Валентина Степановна. – Летом приеду. Или вы ко мне приезжайте. У меня огород большой, яблоки поспеют, груши. Приезжайте.
– Приедем, – пообещал Алексей.
Поезд тронулся. Валентина Степановна махала из окна. Они махали в ответ. Потом она скрылась из виду.
По дороге домой Даша спросила:
– Мам, а бабушка теперь всегда будет такая добрая?
Ольга задумалась.
– Не знаю, солнышко. Люди меняются медленно. Может быть, иногда она будет снова ворчливой. Но мы будем понимать, что это не от злости, а от страха.
– Страха чего?
– Остаться одной.
Даша кивнула серьезно, по-взрослому.
Дома они ужинали втроем. Квартира казалась тихой после того, как в ней неделю жил лишний человек. Но это была хорошая тишина. Спокойная.
– Ну что, пережили? – спросил Алексей с улыбкой.
– Пережили. И даже неплохо.
– Мам и правда изменилась. Ты заметила?
– Заметила. Болезнь, наверное, повлияла. Заставила переосмыслить.
– Или мы все изменились. Стали мудрее.
– Может быть.
Вечером Ольга стояла на балконе, смотрела на город. Майская ночь была теплой, пахло сиренью и свежестью. Где-то внизу играли дети, смеялись.
Она думала о том, что произошло за этот год. Как они чуть не потеряли друг друга. Как научились разговаривать, защищать границы, быть честными. Как Валентина Степановна из врага превратилась в просто пожилую, одинокую женщину, которая тоже имеет право на любовь и понимание.
Это был трудный путь. Болезненный. Но они прошли его. И стали крепче.
Конечно, шрам остался. Эти три недели ада, эти слова, эта боль не забудутся никогда. Но шрам это не рана. Шрам это память о том, что ты пережил и выжил.
Алексей вышел на балкон, обнял ее сзади.
– О чем думаешь?
– О нас. О том, какие мы молодцы.
– Это точно. Мы команда.
– Да. Мы команда.
Они стояли, обнявшись, и смотрели на ночной город. На тысячи окон, в каждом из которых своя жизнь, своя история. Где-то сейчас люди ссорились. Где-то мирились. Где-то принимали трудные решения. Где-то учились любить и прощать.
И это нормально. Это жизнь.
Жизнь, в которой не бывает идеальных семей и идеальных отношений. Бывают только люди, которые стараются. Которые не сдаются. Которые учатся на ошибках и идут дальше.
И их маленькая семья из трех человек была именно такой. Не идеальной. Но настоящей. И крепкой. Достаточно крепкой, чтобы выдержать любые бури.
– Пошли спать, – сказала Ольга. – Завтра рабочий день.
– Пошли.
Они зашли в квартиру, закрыли балкон. Проверили, спит ли Даша. Спала, раскинувшись на весь кровать, с игрушечным зайцем в обнимку.
– Красавица наша, – прошептал Алексей.
– Ага. И характер твой. Упрямая.
– Зато добрая. Это от тебя.
Они прошли в спальню. Легли. В темноте Ольга протянула руку, нашла руку мужа. Сжала.
– Леш, спасибо тебе.
– За что?
– За то, что выбрал нас. За то, что не побоялся маме сказать правду. За то, что переписал квартиру, хотя мог не делать этого.
– Я люблю тебя, Оль. Ты моя семья. Мама тоже семья, но по-другому. А ты… ты моя жизнь.
Ольга прижалась к нему, закрыла глаза. И впервые за долгое время почувствовала, что все на своих местах. Что больше нет этой тревоги, этого напряжения.
Есть просто покой.
***
Время шло. Лето сменилось осенью, осень зимой. Валентина Степановна звонила регулярно, по воскресеньям. Иногда они созванивались по видео, и Даша показывала бабушке рисунки, поделки из школы. Валентина Степановна хвалила, рассказывала про огород, про котов, про соседей.
На Новый год приехала снова. На неделю. Вела себя прилично, не конфликтовала. Даже помогла Ольге с готовкой, и они вдвоем налепили пельменей, стоя на кухне и разговаривая о каких-то мелочах. О погоде, о рецептах, о том, какие цены в магазинах.
Обычный разговор двух женщин, которые нашли способ уживаться.
Алексей смотрел на них с балкона и улыбался. Его две самые главные женщины готовили вместе. Это было почти невозможно представить год назад. Но сейчас это было реальностью.
Вечером, когда Даша легла спать, а Валентина Степановна ушла в свою комнату, Ольга и Алексей сидели в гостиной, пили глинтвейн и смотрели в окно на падающий снег.
– Знаешь, я думаю, мы справились, – сказала Ольга.
– С чем?
– С испытанием. Которое нам подкинула жизнь. Конфликт со свекровью это всегда проверка на прочность. Многие семьи разрушаются из-за этого.
– А мы выстояли.
– Да. Мы выстояли. Потому что научились главному. Быть честными. Говорить о своих чувствах. Защищать друг друга.
Алексей обнял ее, поцеловал в висок.
– И я научился не быть слепым. Видеть, когда тебе плохо. Не игнорировать проблемы.
– Это было самое важное, Леш. То, что ты встал на мою сторону. Даже когда это было трудно.
– Мне до сих пор иногда тяжело. Маму жалко. Она ведь правда одна. И старая уже.
– Я знаю. Но это не значит, что она может разрушать нашу жизнь. Можно любить родителей и при этом иметь свою семью. Свои границы.
– Да. Это и есть взросление, наверное. Когда ты понимаешь, что родители не боги. Что они тоже ошибаются. И что ты имеешь право жить своей жизнью.
Они сидели молча, слушая тихую музыку и шум снега за окном. Было тепло, уютно, спокойно.
И это был лучший Новый год за последние годы. Потому что они были вместе. Все. И каждый на своем месте.
Утром, за праздничным столом, Валентина Степановна подняла бокал.
– Хочу сказать. Спасибо вам. Что приняли меня. Что не отвернулись после всего. Я знаю, что была дурой. Но вы дали мне второй шанс. И я очень благодарна.
Алексей и Ольга переглянулись. Даша захлопала в ладоши.
– Мы семья, бабушка! Семья не бросает друг друга!
– Правильно, умница, – Валентина Степановна вытерла слезу. – Семья.
Они выпили, чокнулись. И в этот момент Ольга поняла, что простила. По-настоящему простила. Не забыла, нет. Но приняла. Приняла Валентину Степановну такой, какая она есть. Со всеми ее страхами и слабостями.
Потому что жизнь слишком коротка для обид. И семья, даже сложная, даже трудная, все равно остается семьей.
А дом, в котором есть любовь и понимание, всегда будет крепостью. Даже если когда-то его стены пошатнулись.
Главное, что они устояли.