– А ты не мог бы хотя бы на пять минут отложить телефон? У нас, вообще–то, годовщина, а ты сидишь, уткнувшись в экран, и улыбаешься, как мартовский кот.
Марина поставила на стол хрустальный салатник с «Цезарем» и выразительно посмотрела на мужа. Павел вздрогнул, словно его ударили током, и поспешно перевернул смартфон экраном вниз. Его лицо на мгновение приняло виноватое выражение, которое тут же сменилось маской нападения.
– Марин, ну чего ты начинаешь? Я просто ленту листал. Рабочие чаты проверял. Ты же знаешь, у нас сейчас завал, конец квартала, отчеты горят. Я весь на нервах.
– На нервах? – Марина присела на край стула, расправляя складки нового темно–синего платья, купленного специально к этому вечеру. – Паша, сегодня суббота. Восемь вечера. Какой конец квартала? Ты полчаса назад пришел, подарил мне три розы и с тех пор не выпускаешь гаджет из рук. Мы пять лет женаты. Деревянная свадьба. Я думала, мы хотя бы поговорим.
Павел тяжело вздохнул, потянулся к бутылке вина и наполнил бокалы.
– Прости. Ты права. Просто привычка. Давай, за нас. Ты сегодня прекрасно выглядишь. Это платье тебе очень идет, стройнит.
Марина мысленно поморщилась от слова «стройнит», но решила не портить момент. Она чокнулась с мужем, сделала глоток прохладного белого вина и попыталась расслабиться. В духовке доходила утка с яблоками, по квартире плыл аромат специй и домашнего уюта. Она так старалась. Убрала квартиру до блеска, накрыла стол с парадной скатертью, которую доставала только по большим праздникам. Ей хотелось романтики, подтверждения того, что их брак крепок, несмотря на все бытовые бури.
Но тревога не отпускала. Что–то было не так в поведении Павла. Слишком суетливый, глаза бегают, рука то и дело тянется к перевернутому телефону, словно к магниту.
– Вкусно, – сказал он, подцепив вилкой лист салата. – Ты у меня мастерица. Слушай, Марин, а давай на майские на дачу поедем? Шашлыки, баня...
– Мы же собирались в санаторий, – напомнила она. – У тебя спина, у меня нервы. Мы еще в январе обсуждали.
– Да ну этот санаторий, – отмахнулся он, и тут телефон на столе коротко звякнул.
Павел дернулся, но взять аппарат не решился.
– Кто это? – спросила Марина, пристально глядя на мужа.
– Спам, наверное. Или МЧС шлет предупреждения о ветре. Не обращай внимания.
Еще один звяк. Потом еще. Телефон завибрировал, сообщая о входящем звонке. Павел побледнел, схватил трубку и вскочил из–за стола.
– Я отвечу, это, наверное, шеф. Срочно. Я на балкон.
Он выскочил из кухни, плотно прикрыв за собой дверь. Марина осталась сидеть в тишине, слушая, как гудит холодильник и тикают часы. «Шеф» в субботу вечером? Вряд ли. Шеф Павла, строгий семьянин Николай Петрович, в выходные отключал телефон и уезжал на рыбалку. Это знали все сотрудники.
Марина встала и тихо подошла к балконной двери. Сквозь стекло и шум улицы голоса почти не было слышно, но интонации угадывались безошибочно. Павел говорил мягко, вкрадчиво, с той особой теплотой, которой Марине в последнее время так не хватало. Он улыбался, глядя на ночной город, и жестикулировал свободной рукой.
Внезапно он замолчал, словно слушал собеседника, а потом громко, отчетливо произнес:
– Конечно, родная. Я всегда помню. Ты для меня очень важна. Не плачь, все будет хорошо.
Сердце Марины ухнуло куда–то в район желудка. «Родная»? Так он называл только ее. И то – в начале отношений. Сейчас чаще звучало сухое «Марин» или обезличенное «мать», когда речь шла о кошке или бытовых вопросах.
Павел вернулся на кухню через пять минут. Вид у него был торжественный и немного возбужденный.
– Ну вот, разрулил вопросы, – бодро сообщил он, садясь за стол. – Шеф совсем с катушек слетел, требует отчетность перепроверить. Давай горячее, я проголодался как волк!
Марина стояла у плиты, не поворачиваясь. Руки у нее дрожали.
– Паша, – тихо сказала она. – Николай Петрович уехал на Валдай еще в четверг. Я видела фото в соцсетях его жены. Он на рыбалке, без связи.
В кухне повисла звенящая тишина. Павел замер с вилкой в руке.
– Ну... может, он вернулся. Мало ли что случилось. Чего ты меня допрашиваешь, как следователь?
– Я не допрашиваю. Я просто не люблю, когда из меня делают идиотку. С кем ты разговаривал? Кого ты назвал «родной»?
Павел отложил вилку и с грохотом отодвинул тарелку.
– Тебе послышалось. Я сказал «ну что за ерунда». Связь плохая, балкон застеклен, искажение звука. Марина, прекрати портить вечер. У нас праздник, а ты ищешь повод для скандала на ровном месте.
– Повод? – Марина резко развернулась. – Ты весь вечер дергаешься. Прячешь телефон. Врешь про начальника. Паша, у тебя кто–то есть? Скажи честно. Я переживу правду, но я не потерплю лжи в нашем доме.
– Да никого у меня нет! – взорвался он. – Ты параноик! Вечно тебе мерещится что–то! То я на кассиршу не так посмотрел, то коллеге лайк поставил. Это болезнь, Марин, ревность патологическая!
В этот момент телефон Павла, оставленный на краю стола экраном вверх, снова ожил. Экран загорелся, и на нем высветилось сообщение. Марина стояла рядом и успела прочитать превью уведомления. Имя отправителя было записано как «Алексей Шиномонтаж», но текст сообщения гласил:
*«Спасибо, котик! Цветы просто божественные, курьер только что принес. Я знала, что ты не забудешь нашу дату. Люблю тебя, несмотря ни на что».*
Марина почувствовала, как земля уходит из–под ног. Она протянула руку и взяла телефон раньше, чем Павел успел среагировать.
– Отдай! – рявкнул он, вскакивая. – Это личное!
– «Алексей Шиномонтаж» присылает тебе сердечки и благодарит за цветы? – ледяным тоном спросила Марина, отступая к окну. – И называет «котиком»? Паша, кто это?
Муж побагровел. Он понял, что отпираться бессмысленно. Маска праведного гнева слетела, уступив место жалкой, трусливой гримасе.
– Это... это Света. Бывшая.
– Света? – Марина опешила. – Та самая Света, с которой вы развелись семь лет назад? Которая, по твоим словам, выпила у тебя всю кровь и оставила без копейки?
– Да, она. У нее сегодня день рождения.
– День рождения? – Марина горько усмехнулась. – И ты, мой муж, в нашу годовщину свадьбы, вместо того чтобы быть со мной, отправляешь цветы своей бывшей жене? «Алексей Шиномонтаж»? Ты серьезно? Ты записал ее под мужским именем, чтобы я не догадалась?
– Марин, ну пойми, ей сейчас тяжело, – зачастил Павел, пытаясь отобрать телефон. – Она одна, болеет часто. У нас с ней было прошлое, десять лет брака не вычеркнешь. Я просто хотел ее поддержать. Чисто по–человечески.
– Поддержать? – Марина открыла сообщение полностью. – «Спасибо за цветы, котик. Я знала, что ты не забудешь нашу дату». Нашу дату, Паша. Какую дату?
Павел опустил глаза.
– Сегодня день нашего знакомства. С ней. Так совпало.
Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Человек, с которым она делила постель и стол пять лет, оказался чужим. Мелочным, лживым предателем.
– То есть, – медленно, расставляя акценты, проговорила она. – Сегодня, в день нашей с тобой свадьбы, ты помнишь день знакомства с бывшей женой. Ты заказываешь ей курьера с цветами. Ты прячешься на балконе, чтобы назвать ее «родной». А мне... мне ты подарил три увядшие розы из ларька у метро и врешь про работу?
– Цветы ей стоили копейки! – ляпнул Павел и тут же прикусил язык.
– Ах, копейки? – Марина быстро зашла в приложение банка на его телефоне – пароль она знала, он был простым, дата его рождения. – Давай посмотрим историю операций. Так... «Цветочный рай», пять тысяч рублей. «Золотое яблоко», сертификат на десять тысяч рублей. Это тоже поддержка? Или гуманитарная помощь?
– Она просила духи! – огрызнулся Павел, переходя в нападение. – У нее депрессия! Тебе жалко, что ли? У нас общий бюджет, я зарабатываю деньги и имею право тратить их так, как считаю нужным!
– Общий бюджет? – голос Марины сорвался на крик. – Паша, ты три месяца ныл, что нам не хватает денег на замену резины! Ты отказался покупать мне зимние сапоги, сказал «походи пока в старых, они еще ничего». А сам тратишь пятнадцать тысяч на бывшую жену? На ту самую, которая поливала тебя грязью при разводе?
– Она изменилась! – крикнул Павел. – Она стала мягче, мудрее. Она меня понимает! А ты только и делаешь, что пилишь! «Купи сапоги, поехали в санаторий, вынеси мусор». Света – тонкая натура, ей нужно внимание!
– Так иди к своей тонкой натуре! – Марина швырнула телефон на диван. – Иди к ней! Прямо сейчас!
– И пойду! – Павел схватил телефон. – Думаешь, не пойду? Меня там ценят! Там меня ждут! А здесь я как в тюрьме, шагу ступить нельзя без отчета!
Он выбежал в коридор и начал лихорадочно одеваться. Марина стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди. Ей было больно, невыносимо больно, словно из груди вырвали кусок живой плоти. Но вместе с болью приходило и прозрение. Все эти «задержки на работе», странные звонки, вечная нехватка денег – пазл сложился. Он не просто поздравлял ее. Он жил на две семьи. Эмоционально – точно.
– Ты знаешь, Паша, – сказала она неожиданно спокойным голосом. – Я ведь догадывалась. Женская интуиция – страшная вещь. Но я гнала от себя эти мысли. Думала, ты порядочный человек. Думала, ты ценишь то, что я для тебя делаю. Я выплачивала твой кредит за машину, которую ты разбил. Я ухаживала за твоей матерью после инсульта, пока твоя «тонкая натура» Света даже не позвонила узнать, как дела у бывшей свекрови.
Павел замер, натягивая ботинок.
– Не трогай маму, – буркнул он.
– А я и не трогаю. Я просто констатирую факты. Ты – неблагодарный человек, Паша. Ты живешь прошлым, потому что там тебе было удобно быть жертвой. А со мной надо быть партнером. Надо нести ответственность. А ты не умеешь. Тебе проще купить откуп цветами и сертификатами, чтобы чувствовать себя «рыцарем».
– Замолчи! – он выпрямился, накинув куртку. – Я уйду. Но ты пожалеешь. Приползешь еще, будешь просить вернуться. Кому ты нужна в свои сорок два? Разведенка с кошкой.
– Лучше с кошкой, чем с крысой, – парировала Марина. – Ключи оставь. На тумбочке.
– Это и моя квартира тоже! – взвизгнул он.
– Нет, дорогой. Это квартира моей бабушки. Ты здесь только прописан временно. И завтра же я пойду в МФЦ и выпишу тебя. А сейчас – вон отсюда. К Свете, к «Алексею Шиномонтажу», хоть к черту лысому.
Павел швырнул ключи на пол, так, что они с звоном отлетели к плинтусу.
– Стерва! – выплюнул он и выскочил в подъезд, громко хлопнув дверью.
Марина осталась одна. В квартире пахло уткой с яблоками и дорогим мужским парфюмом, который она подарила ему утром. Подарок он, кстати, забрал с собой. Как и сертификат для Светы, который наверняка был в электронном виде в телефоне.
Она медленно прошла на кухню. Выключила духовку. Утка, наверное, пересохла, но это уже не имело значения. Праздничный стол выглядел как насмешка. Две свечи, которые она так и не успела зажечь, сиротливо стояли в подсвечниках. Три жалкие розы в вазе поникли головами, словно стыдились за того, кто их купил.
Марина взяла вазу, подошла к мусорному ведру и, не дрогнув, выбросила цветы. Следом отправился салат «Цезарь». Аппетита не было.
Она налила себе полный бокал вина, вышла на тот самый балкон, где еще недавно ее муж признавался в любви другой женщине, и открыла окно. Ночной воздух был холодным и свежим. Он остужал горящие щеки.
Телефон на кухне звякнул. Марина вернулась и посмотрела на экран своего смартфона. Сообщение от Павла:
*«Марин, ну не дури. Я погорячился. Света просто подруга. Давай поговорим спокойно. Открой дверь, мне ночевать негде, Света трубку не берет, у нее там гости».*
Марина горько рассмеялась. Вот оно как. «Тонкая натура» приняла подарки, но пускать к себе «рыцаря» на ночь не собиралась. У нее гости. У нее праздник. А Павел, как побитый пес, скребется обратно в теплую будку.
Она напечатала ответ:
*«Алексей Шиномонтаж закрыт на переучет. Навсегда. Езжай в гостиницу, деньги у тебя есть – те, что ты на сапоги зажал».*
И нажала кнопку «Заблокировать».
Слезы все-таки потекли, горячие, обильные. Ей было жаль пяти лет жизни. Жаль своих усилий, надежд, любви, которую растоптали грязными ботинками лжи. Но сквозь слезы пробивалось чувство облегчения. Нарыв вскрылся. Больше не будет недомолвок, прятанья телефонов и ощущения, что она в этом браке – третий лишний.
Марина достала утку из духовки. Она оказалась румяной и красивой.
– Ну не пропадать же добру, – сказала она вслух кошке, которая терлась об ноги, выпрашивая угощение. – Муся, у нас сегодня пир. Мы начинаем новую жизнь. Без предателей.
Она отрезала себе ножку, положила на тарелку, налила еще вина и включила старую советскую комедию. Жизнь продолжалась. И она точно знала, что завтра будет лучше, чем сегодня. Потому что завтра она будет принадлежать только себе.
А Павел... Павел пусть сам разбирается со своими «бывшими», которые так и не стали прошлым.
Если рассказ затронул вас за живое, не забудьте поставить лайк и подписаться на канал. Жду ваших мнений в комментариях: можно ли простить такое поздравление или героиня поступила правильно?