- Ася! Я не пойму, ты что, совсем уже? - Петрович швырнул вилку на стол.
Она звякнула о край тарелки и отлетела куда-то под холодильник.
- Я же русским языком тебе объяснял, никакого сливочного масла в кашу класть ни в коем случае нельзя! Или ты хочешь, чтобы Васька на ринге отдал богу душу?
Петрович был плотного телосложения, с красной шеей. Он всегда ходил в майке, которая когда-то была белой, а теперь приобрела цвет несвежего белья.
Удивительно, но ровно год назад я не знала о его существовании. Я и не подозревала, что где-то на окраине города живет-поживает мое проклятие. Мой персональный кошмар в спортивных штанах с вытянутыми коленками.
Все началось как-то незаметно, понарошку. Так обычно и начинаются все проблемы. Вася пришел с работы, сел напротив меня и сказал:
- Хочу боксом заняться. Детская мечта, понимаешь? В детстве меня родители не пустили, а теперь сам я вроде сам себе хозяин - хочу исполнить мечту.
Я кивнула:
- Ну, бокс так бокс. Все лучше, чем сорокалетнему мужчине смотреть футбол, протирая штаны на диване.
О, тогда я еще не знала, на что подписываюсь.
Первые месяцы Вася просто приходил домой уставший, с разбитыми костяшками. От него, от его вещей пахло потом и почему-то хлоркой. Я мазала ему руки кремом от ссадин, он морщился и рассказывал про тренера.
- Петрович говорит, что у меня талант, - взахлеб рассказывал Вася. - Он считает, что в сорок два еще не поздно начинать.
Я слушала и радовалась, что муж чем-то увлечен, занимается спортом. Наконец-то, начал за собой следить, он даже перестал засыпать в девять вечера под бормотание телевизора.
А потом Вася выиграл районный любительский чемпионат, и Петрович пришел к нам домой.
Он пришел с тортом, как приличный гость, как друг семьи. Сел за стол, похвалил мои котлеты, выпил чаю, рассказал пару историй из своей тренерской жизни. Я даже умилилась, одинокий человек. Своей семьи у Петровича нет и не было, так как он посвятил себя спорту.
Знала бы я тогда, как ошибалась, жалея этого мутного товарища.
Вскоре Петрович стал приходить к нам домой после каждой тренировки. Сначала на чай, потом - на ужин. Потом просто так, посидеть, обсудить тактику предстоящего боя. Вася смотрел на него, как новообращенный на пророка. Он ловил каждое его слово, записывал советы в блокнот, который завел специально для этого.
- Ася, - сказал Петрович однажды вечером перед уходом, - а вы в разных комнатах спите?
Я очень удивилась этому вопросу.
- Нет, конечно, - сказала я и посмотрела на мужа.
- А надо спать порознь, - сказал Петрович.
Я поперхнулась и закашлялась, Вася покраснел.
- Так надо, - Петрович назидательно поднял палец, толстый, с желтоватым ногтем. - Перед соревнованиями никаких контактов. Сила уходит, понимаешь? Древние греки еще знали про это. И современная наука это подтверждает.
- Какая наука? - спросила я с усмешкой.
- Спортивная! Васька, ты же хочешь на область выйти? - отрезал Петрович и ушел, не дожидаясь ответа.
Вася хотел на область, поэтому прислушивался к каждому совету Петровича. Даже такому бредовому, как этот.
Той ночью я спала в гостиной на диване, который оказался жестким и холодным, как моя новая семейная жизнь.
Потом Петрович двинулся дальше и начал контролировать меню.
- Белок, белок и еще раз белок, - твердил он.
Курица вареная, яйца, творог обезжиренный, рыба на пару, - все это вошло в меню моего мужа. Естественно, никакого жира, никаких углеводов после шести. Алкоголь полностью следовало исключить.
Петрович выдал мне список продуктов, напечатанный на принтере, с жирными заголовками и восклицательными знаками. Я повесила его на холодильник и каждый раз, открывая дверцу за вкусняшкой для себя, чувствовала осуждающий взгляд Петровича.
- Пересолила, - так же говорил Петрович, пробуя мою курицу.
- Не доварила, - упрекал он, тыкая вилкой в мою рыбу. - А где зелень? Я же говорил, зелень к каждому приему пищи!
Думаете, я готовила только для Васи? Как бы не так. Петрович тоже питался с нашего стола, при этом он съедал все до последней крошки. Вытирал тарелку хлебом, который Васе был запрещен, и откидывался на стуле с видом человека, выполнившего тяжелую работу.
Он засиживался у нас до полуночи. Рассказывал истории о своих бывших воспитанниках, о чемпионатах, о советском боксе. И о том, что молодежь нынче не та пошла.
Я сидела рядом, потому что уйти было невежливо, и смотрела на часы, сначала незаметно, потом уже в открытую.
- Поздно уже, - намекала я. - Вам далеко добираться, Петрович?
- Да я тут посижу, ничего страшного, - как ни чем ни бывало отвечал он, - это Ваське завтра рано вставать, а мне что, мне торопиться некуда.
Так он стал оставаться у нас ночевать. Я стелила ему в гостиной на моем диване, на котором спала, когда Петрович велел нам спать раздельно. Теперь я переместилась на кресло. Да, оно раздвигалось, но все равно на нем было неудобно спать. Ведь покупалось оно для интерьера, а не для сна.
Однажды я попыталась поговорить с Васей, подловила его утром, пока Петрович храпел в гостиной.
- Вась, - сказала я шепотом, - так нельзя. Это наш дом. Наш с тобой. Мне не нужен здесь этот чужой мужик! В конце концов, сколько он будет у нас жить?
Вася посмотрел на меня, как на предателя.
- Ты не понимаешь, - сказал он. - Петрович - гений. Он из меня чемпиона делает. Сначала областного, потом, может, выше пойду. Ты хоть понимаешь, что это значит?
- А я? - спросила я. - Я что для тебя значу?
- Ты моя жена, - ответил Вася, как будто это все объясняло. - Ты должна меня поддерживать и уважать Петровича. Он для меня теперь как отец.
Это было уже слишком. У Васи был отец, живой, между прочим. Он жил в Самаре, звонил по праздникам, присылал открытки на день рождения. Но Петрович, видимо, был лучше.
А потом Вася попал в больницу.
Поставили диагноз - белковое отравление. Я даже не знала, что такое бывает. Оказывается, бывает. Почки не справились с тоннами куриной грудки, печень взвыла, поджелудочная объявила забастовку. Врач говорил что-то про анализы, про ферменты, про немедленную госпитализацию. Вася лежал на кушетке зеленый, с запавшими глазами, и смотрел в потолок.
Петрович примчался через час. Влетел в палату красный, потный, в своей вечной несвежей майке.
- Васька, ты чего разлегся? - заорал он с порога. - Соревнования через две недели! Собирайся, нечего тут валяться, врачи эти ничего не понимают!
- У него острая почечная недостаточность, - сказала я тихо.
- Чушь! - махнул рукой Петрович. - Отлежится и встанет. Васька, ты же мужик, а не тряпка! Соберись!
Вася смотрел на него, и в глазах его я впервые за год увидела что-то кроме обожания. Может быть, это был страх. Может быть, недоумение.
- Вон отсюда, - решила я взять все в свои руки.
Петрович повернулся ко мне.
- Чего? Да как ты смеешь, пигалица?!
- Вон отсюда. Из палаты. Из нашей жизни. Вон! - заорала я так, что на крик прибежала медсестра и зашикала на меня.
Петрович открыл было рот, видимо, хотел что-то возразить. И тут мой Вася, который год молчал и соглашался с каждым его словом, тихо, почти шепотом, сказал:
- Уходи, Петрович. Пожалуйста.
Тренер постоял пару секунд ошарашенный, потом развернулся и, не говоря ни слова, вышел.
Мы с Васей остались вдвоем, он взял меня за руку, слабо, почти невесомо, и сказал:
- Прости меня, Ась.
Я не ответила. Просто села рядом на край больничной кровати и наблюдала за садящимся за окном солнцем. Блокнот с советами от Петровича еще долго лежал у нас на полке. Но потом я его выбросила. Петрович периодически присылает мне смс, где обвиняет, что я сломала мужу спортивную карьеру (Все события вымышленные, все совпадения случайны) 🔔 ЧИТАТЬ ДРУГОЕ 👇