— Вытяните руки! Откройте рот шире! — торговец грубо разжал челюсти молодой женщины, демонстрируя покупателям её зубы. — Смотрите, все на месте! Здоровая, крепкая, двадцать лет!
Женщина стояла на деревянном помосте с мелом на ногах и круглой серьгой в правом ухе. Клеймо раба. Вокруг толпились мужчины — оценивали товар.
Куда она попала?
Утром её привезли сюда вместе с десятками других пленных из Малой Азии. В трюме корабля она две недели провела в кандалах, питаясь жидкой похлёбкой раз в день. Теперь её выставили на продажу на Бычьем рынке Рима — Forum Boarium, древнейшей торговой площади, где продавали скот и людей в одном ряду.
Вот она, цена человеческой жизни в Вечном городе.
В I веке нашей эры Рим утопал в рабах. После бесконечных завоеваний империя захлебнулась военнопленными — их продавали тысячами. После покорения Македонии и Греции в 167 году до нашей эры в Рим хлынуло 150 тысяч рабов. После разрушения Карфагена — ещё 50 тысяч. Юлий Цезарь за свои походы в Галлию отправил в неволю около миллиона человек.
Человеческий товар текл рекой в столицу империи. И у каждой судьбы была своя цена.
На рынке стоял запах навоза, пота и страха. Рабов продавали рядом с быками — вот откуда пошло название Forum Boarium. Продавцы надевали на головы пленников венки, прокалывали правое ухо раскалённым шилом и вдевали серьгу. Ноги вымазывали мелом или известью, чтобы их было видно издалека.
— Сколько за неё? — спросил богатый патриций в белоснежной тоге.
— Шестьсот денариев, господин. Красавица! Из знатной семьи, образованная, знает греческий!
Торговец приврал насчёт знатной семьи, но кто проверит? Главное — продать подороже.
Шестьсот денариев. Для легионера, получавшего один денарий в день, это полтора года жалованья. Для патриция — сущие копейки. Один денарий при императоре Августе равнялся примерно 19-20 долларам в современном эквиваленте. То есть 600 денариев — это около 12 тысяч долларов или почти миллион рублей.
Но это была средняя цена. А если рабыня красивая?
Самый дешёвый раб — мужчина без навыков — стоил 150 денариев. Покупатели опасались обмана: хитрые торговцы легко подсовывали больного под видом здорового. Поэтому осторожные господа платили 500 денариев за гарантию качества.
А вот способный юноша, знающий несколько языков, обходился в 4 тысячи денариев. Флейтист — столько же. В богатых домах такие рабы ценились выше золота: они вели дела хозяина, обучали детей, развлекали гостей на пирах.
Но красивая рабыня стоила ещё дороже.
За молодую женщину с привлекательной внешностью платили 6 тысяч денариев и выше. В переводе на современные деньги — 120 тысяч долларов или почти 9 миллионов рублей. Цена небольшого дома в провинции или годового дохода состоятельного торговца.
Легионеру со своим жалованьем пришлось бы копить на неё шестнадцать лет.
Что делало рабыню такой дорогой? Красота превращалась в товар высшего класса. Римские патриции коллекционировали красивых рабынь как произведения искусства. Их покупали не для работы в поле или у ткацкого станка — для услады глаз и плотских утех.
Ещё дороже ценились красивые юноши. За мальчика с привлекательной внешностью платили от 8 до 10 тысяч денариев и больше. Римская знать не стеснялась своих предпочтений, а цены на рынке отражали спрос.
Марциал, римский поэт, шутливо возмущался: заплатил 20 тысяч за дурачка, а тот оказался нормальным! Значит, обманули! Философ Сенека писал о хозяйке, державшей при себе дурочку-рабыню для развлечения. За таких платили огромные деньги — уродства и странности забавляли пресыщенную публику.
Но вернёмся на Бычий рынок. Наша пленница стояла на помосте уже час, дрожа на холодном ветру с Тибра.
— Покажи руки! Поверни ногу! — покупатели щупали её руки, заглядывали в рот, оценивали мышцы. Точно так же они только что осматривали быка у соседнего прилавка.
Раб был вещью. Говорящим орудием. Его можно было купить, продать, подарить, завещать. Римский закон не делал разницы между ранением домашнего животного и раба. Союз раба и рабыни не считался браком — только сожительством, которое хозяин мог прекратить в любой момент.
Ребёнок, рождённый рабыней, автоматически становился рабом. Даже если отец был свободным.
Древний Рим создал самую изощрённую систему управления подневольными людьми. К I веку до нашей эры рабы составляли огромную часть населения. Даже самый бедный римлянин имел одного-двух рабов. Горожане среднего достатка владели 10-15 невольниками. Сельские жители — минимум 20.
У богатых патрициев счёт шёл на сотни. Историк насчитал 147 различных функций, которые выполняли рабы в доме знатного римлянина. Одни убирали комнаты, другие смотрели за гардеробом, третьи ведали библиотекой. У хозяйки были свои служанки: те, что одевали её, те, что убирали волосы, те, что хранили драгоценности.
Сенека саркастически замечал: «На наших пирушках теперь певцов больше, чем когда-то было в театрах зрителей».
Но хуже всего приходилось тем, кого покупали для тяжёлых работ. Рабы на каменоломнях и в рудниках не имели никакой жизненной перспективы. Плиний писал: «Длинные туннели выдалбливали в горах при свете факелов. Шахтёры работали в несколько смен и не видели дневного света по несколько месяцев».
Это была смерть в рассрочку.
Марк Теренций Варрон, римский писатель, давал рабовладельцам практичный совет: используйте для опасных работ вольнонаёмных, а не рабов. Почему? «Смерть свободных фермеров не имеет негативных финансовых последствий».
Циничная арифметика: свободный умер — его семья проблема. Раб умер — вы потеряли деньги.
Наша пленница на помосте ещё не знала, какая судьба её ждёт. Купит ли её богатый патриций для своих утех? Отправят ли работать на кухню в дом среднего достатка? Или продадут в публичный дом?
— Беру! — патриций кивнул торговцу. — Шестьсот денариев. Только оформи всё как положено.
Сделка состоялась. С продажи взимался налог — прибыльная статья городской казны. Работорговля приносила Риму огромные доходы.
Женщину сняли с помоста, надели на шею деревянную табличку с именем нового хозяина. Теперь она больше не Адея из Малой Азии. Теперь она просто рабыня патриция Марка Аврелия. Имя ей даст хозяин. Может, назовёт Маркиприя — буквально «принадлежащая Марку».
А если повезёт?
Были случаи, когда рабы получали свободу. Хозяин мог отпустить раба по завещанию или за особые заслуги. Некоторым рабам даже давали возможность заработать деньги и выкупить себя. По оценке историка, на рубеже I века до н.э. и I века н.э. вольноотпущенники составляли 10-15% населения Римской империи.
Самые удачливые добивались богатства и влияния. При императоре Клавдии вольноотпущенник Паллант контролировал императорские финансы и сколотил состояние в 300 миллионов сестерциев!
Но это были редкие исключения.
Большинство рабынь умирали в неволе, так и не увидев свободы. Их дети рождались рабами. Их внуки — тоже. Круг замыкался.
Существовал в Риме и особый, жестокий закон. Если свободная женщина влюблялась в раба и вступала с ним в связь, хозяин раба трижды предупреждал её: прекрати отношения. Если она не слушалась, то по императорскому эдикту 52 года н.э. сама становилась рабыней этого господина.
Любовь обращалась в проклятие.
Позже император Константин ужесточил закон: свободную женщину, вышедшую замуж за своего раба, казнили, а раба сжигали заживо. Римская власть боялась смешения сословий как чумы.
На Бычьем рынке день клонился к вечеру. Торговцы сворачивали лавки, загоняли непроданный товар в загоны у набережной Тибра. Завтра начнётся новый день торговли. Новые корабли привезут новых пленников. Новые покупатели будут щупать зубы и мышцы.
Рынок работал как часы.
Римская экономика держалась на труде рабов. Без них жизнь в империи замерла бы. Рабы трудились в сельском хозяйстве и ремесленных мастерских, были актёрами и гладиаторами, учителями и врачами, писцами и управляющими.
Но цена этого процветания измерялась миллионами сломанных судеб.
К III-IV веку приток военнопленных начал иссякать. Завоевательные войны закончились, границы империи остановились. Рабов стало меньше, цены на них взлетели. В IV-V веках здоровый взрослый раб стоил 18-20 золотых солидов. Для сравнения: за один солид можно было купить 360 литров зерна.
Римляне вдруг обнаружили, что рабский труд больше не так выгоден. Закон изменился — теперь хозяину запрещалось убивать раба или наносить ему увечья. Император Константин приравнял умышленное убийство раба к убийству свободного человека. Законы запретили заставлять рабынь заниматься проституцией или отдавать их на сцену.
Но это было не милосердие. Это была экономическая необходимость. Когда рабов стало мало, их пришлось беречь.
Рабство в Древнем Риме осталось одной из самых тёмных страниц истории. Страниц, где человеческая жизнь измерялась в денариях, а судьбы решались на рынке рядом со скотом.
Наша героиня с Бычьего рынка прожила в доме патриция Марка Аврелия десять лет. Родила ему двоих детей — рабов, как и она сама. В тридцать лет умерла от лихорадки. Её похоронили без имени в общей яме для невольников за городом.
Цена её жизни — 600 денариев. Примерно столько же стоила буханка хлеба каждый день в течение двух лет.
Красота и молодость стали для неё не благословением, а проклятием. Почти вся жизнь она была товаром, за которым тянулись руки покупателей, охваченных не любовью, а жадностью. Её тело оценили в деньгах. Её волю сломали. Её имя забыли.
История рабынь Древнего Рима — свидетельство эпохи, когда женщина могла быть вещью, собственностью, предметом торговли. Когда цена человеческой жизни зависела не от её достоинства, а от прихоти покупателя на рынке.
И эта цена была написана мелом на ногах.