первая часть
Вечером, когда она вывозила Максима Георгиевича на террасу подышать воздухом, Артём подошёл сам.
- Валентина Михайловна, можно поговорить?
Она кивнула, продолжая катить кресло.
- Я помню ваше дело. 2011 год. Дело Харламова. Помню. Тогда я работал на семью потерпевшего. Делал то, что от меня требовалось, добивался максимального наказания.
Максим Георгиевич прислушивался к разговору, хмурил брови, пытаясь понять суть происходящего.
- А теперь? - спросила Валентина.
- А теперь?
Артём сел на скамейку рядом с креслом.
- За эти годы я увидел многое. Как покупаются судьи, как фабрикуются дела, как деньги превращают правосудие в спектакль.
- И что это меняет?
- Возможно, ничего. Но ваше дело. Оно было сомнительным. Семья Харламова заплатила большие деньги за справедливое возмездие. Очень большие.
Валентина остановила кресло. Максим Георгиевич повернул голову, изучая лицо адвоката.
- Вы хотите сказать, что я невиновна?
- Я хотел сказать, что тогда меня интересовал результат, а не справедливость. Артём встал, прошёлся по террасе.
- И что сейчас мне стыдно за ту работу?
- Жена. Знает?
- Нет. И я не буду ей рассказывать. Если только вы сами не захотите.
В этот момент калитка скрипнула, и на дорожке появился Григорий. Он шёл неуверенно, оглядываясь, словно готовый развернуться и уйти.
За ним следовала женщина в летнем платье, стройная, светловолосая, и двое мальчиков. Валентина замерла. Семь лет она мечтала об этой встрече и одновременно боялась её.
- Мама — сказал Григорий, остановившись у ступеней террасы — Мы. Приехали познакомиться. Близнецы жались к отцу, с любопытством разглядывая незнакомую женщину. Павел был чуть выше брата, Михаил, более серьезный.
Но у обоих были те же серые глаза, что и у Григория. Что и у неё самой.
- Мальчики, это ваша бабушка, - сказала женщина, которая очевидно была Алиной.
- О которой вы столько спрашивали? - А почему мы её раньше не видели?- спросил Павел.
- Потому что бабушка. Далеко жила, - ответил Григорий.- А теперь вернулась.
Максим Георгиевич оживился при виде детей.
Протянул здоровую руку к мальчикам, что-то пробормотал. Дети подошли осторожно.
- Дедушка болеет? — спросил Михаил.
- Болеет, — согласилась Валентина. - Он добрый. Очень добрый.
Она присела рядом с внуками, не решаясь прикоснуться. Семь лет разлуки — огромная пропасть в детской жизни. Они не помнили её, она не знала их характеров, привычек, любимых игр.
— А вы сказки знаете? — спросил Павел.
— Знаю.
— А про что?
— Про всякое. Про храбрых мальчиков, про волшебные превращения.
Через час дети уже сидели у её ног, слушая сказку о двух братьях-близнецах, которые спасли заколдованного короля.
Максим Георгиевич дремал в кресле, улыбаясь во сне. Детские голоса, видимо, напоминали ему собственное детство военных лет.
Григорий с женой стояли в стороне, наблюдая за сценой примирения.
- Частный детектив недёшево стоил, - сказал он, когда дети отвлеклись на бабочку.- Но найти тебя было несложно. Мало людей работает сиделками, без справки о несудимости.
- Зачем искал?
- Алина убедила. Сказала, Дети имеют право знать бабушку. А я…
Он помолчал.
- После смерти Светы понял, как важна семья. Любая семья.
Идиллия закончилась неожиданно. К дому подъехал знакомый Мерседес, из него вывалился Кирилл с папкой в руках и выражением праведного гнева на лице.
- Дарья! — заорал он, ещё не дойдя до террасы.
- Ты знаешь, кого к отцу пустила?
Дарья вышла из дома, вытирая руки полотенцем.
- Что происходит, Кирилл?
- Я детектива нанял, пусть проверит эту сиделочку.
Кирилл размахивал справкой.
- А она убийца. Семь лет отсидела за убийство.
Повисла тишина. Дети прижались к родителям, Артём напрягся, Максим Георгиевич открыл глаза.
- Кирилл, успокойся, - сказала Дарья. - Как успокойся.
Кирилл ткнул пальцем в Валентину.
- Она убила человека. Сидела в тюрьме. А ты её к больному старику подпустила.
- Это был несчастный случай, - тихо сказала Валентина.
- Несчастный случай?
Кирилл захохотал.
- Убийство, это несчастный случай. Папа, что тут происходит?
Григорий взял детей за руки.
- Может нам лучше уйти?
— Нет, — сказал Артём. — Пусть всё выскажит.
Кирилл развернулся к сестре.
— Ты понимаешь, что рискуешь? Она имеет доступ к лекарствам отца. Может что угодно с ним сделать.
— И что ты предлагаешь?
— Увольнять немедленно. И заявление в полицию подавать. Пусть проверят, не травила ли она старика.
- Ты не имеешь права подавать заявление от имени отца.
- Имею. Как сын.
Кирилл достал из кармана телефон.
- И я уже подал. Завтра приедут из службы по контролю за оборотом наркотиков, проверят все лекарства.
Максим Георгиевич попытался подняться из кресла, что-то бормотал, размахивая здоровой рукой.
- Что дедушка говорит?
Спросил Павел.
- Он сердится на дядю Кирилла, — перевела Валентина.
- Хватит цирка!
Кирилл повысил голос.
- Расскажи им правду. Как ты убила соседа?
Валентина посмотрела на лица вокруг, на Дарью, на Артёма, на Григория с семьей, на разгневанного Кирилла. Настал момент, которого она боялась больше всего — момент объяснений.
- Хорошо, — сказала она.
- Расскажу.
Она рассказала всё. О Викентии Семёновиче Харламове, бывшем участковым, спившемся после увольнения.
О том, как он терроризировал подъезд, избивал жену, приставал к соседкам. О вызовах милиции, которые ни к чему не приводили, служивый человек, понимать надо. О той февральской ночи, когда он ворвался в её квартиру с криками
- Думаешь, от меня спрячешься, сучка? Все бабы одинаковые. Он был пьяный, злой. Угрожал изнасилованием. Я защищалась как могла. Он упал, ударился о дверной косяк.
Валентина говорила тихо, но каждое слово было слышно. А утром приехала его родня с адвокатом. Сказали, будешь сидеть по полной, если не согласишься на сделку.
- Какую сделку? — спросила Дарья.
Артём ответил за Валентину.
- Признание вины в обмен на смягчение наказания. Вместо 15 лет — 7. Семья Харламова настаивала на максимальном сроке. Но ведь это была самооборона. По закону — превышение пределов самообороны. Смерть наступила от одного удара, что трактовалось как неосторожность.
Артём говорил сухо, профессионально.
- Хотя свидетели подтверждали агрессивное поведение Харламова.
- Какие свидетели?
Кирилл недоверчиво посмотрел на адвоката.
- Соседи. Они рассказывали о постоянных угрозах с его стороны. Но семья погибшего наняла очень дорогого адвоката.
- Вас, - тихо сказала Валентина. Повисла пауза. Артём кивнул.
- Меня. И я делал свою работу. Добился семи лет строгого режима.
Максим Георгиевич, слушавший рассказ, вдруг заговорил. Медленно, с трудом, но внятно.
- Да. Ченька.
Все обернулись к нему. Старик протягивал руку к Валентине, и в глазах его стояли слёзы.
- Доченька моя.
Это было первое слово нежности, которое Валентина слышала за семь лет. Она опустилась на колени рядом с креслом, и Максим Георгиевич положил дрожащую руку ей на голову.
- Оставайся, — прошептал он. Дарья встала рядом с отцом.
- Решение принято. Валентина Михайловна остаётся.
- Но проверка.
Кирилл размахивал руками.
- Полиция приедет.
- Пусть приезжают, — сказал Артём. - Все лекарства на учёте, все назначения врачей зафиксированы. Нарушений не найдут.
Кирилл постоял ещё немного, потом махнул рукой и пошёл к машине.
- Делайте, что хотите. Но когда старик помрёт от её лекарств, на меня не пеняйте.
Мотор Мерседеса завелся с третьего раза. Машина уехала, оставив на дорожке облако черного дыма.
- Бабушка, а почему дядя Кирилл злой? - спросил Михаил.
- Он не злой, - ответила Валентина. - Он боится.
- Чего?
- Что его не любят.
Григорий подошёл, присел рядом.
- Мама, прости. За то, что не поверил тогда. За то, что отрёкся.
- Ты защищал детей. Это правильно.
- Но неправильно было не выяснить правду.
Вечером, когда гости уехали, а Максим Георгиевич заснул,
Валентина сидела на террасе и смотрела на звезды. Через семь лет она снова была частью семьи. Не своей, но принявшей её. И впервые за долгое время верила, завтра будет лучше, чем вчера.
Проверка действительно состоялась. Инспекторы два часа изучали медицинские назначения, пересчитывали таблетки, опрашивали домочадцев. Нарушений не нашли. Дело закрыли за отсутствием состава преступления. А в справке написали, уход за больным осуществляется на высоком профессиональном уровне. Секрет Максим Георгиевич хранил за портретом с Брежневым.
Валентина обнаружила это случайно, когда протирала раму от пыли. Картина качнулась и стало видно углубление в стене, старый советский сейф ЗБС-1, такие ставили в партийных кабинетах.
- Максим Георгиевич, вам что-то нужно из сейфа?
Старик оживился, показал здоровой рукой на комбинацию цифр. Дата рождения жены 17 августа 42 года.
Внутри лежали документы полувековой давности, партийный билет, благодарности от ЦК КПСС, фотографии с заводских торжеств. И завещание, составленное ещё до инсульта. Максим Георгиевич взял бумагу, долго смотрел, потом решительно порвал.
- Новое. Делать.
- Завещание? Новое завещание?
Кивок.
- Максим Георгиевич, это серьёзное решение. Может, с Дарьей Максимовной посоветуетесь?
- Нет. Я сам решаю.
завершающая часть выйдет позже