Пока публика увлеченно спорит о судьбе бумажных купюр (сиречь курсе к бездуховному доллару), бюрократическая машина без лишнего шума утвердила ключевой этап монетарной революции. Решение о расширении использования цифрового рубля в бюджетном процессе, детали которого стали известны благодаря разъяснениям к перечню бюджетных расходов, знаменует собой тихий, но сущностный сдвиг.
Начиная с 1 января 2026 года новая форма валюты проникнет в федеральные выплаты, а к июлю 2027 года накроет регионы и внебюджетные фонды. И хотя юридически документ декларирует лишь возможность, а не обязанность, в российских реалиях дистанция между «можно» и «неизбежно» преодолевается одним селекторным совещанием.
Панические настроения о том, что завтра всех насильно переведут на «цифру», с формальной точки зрения действительно преждевременны. Нормативные акты Минфина и ЦБ лишь открывают шлюзы, позволяя проводить зарплаты бюджетникам и социальные пособия через платформу цифрового рубля.
Нигде в тексте не сказано, что традиционные выплаты в "обычных" рублях попадают под запрет. Однако отсутствие прямых запретов в отечественной управленческой практике никогда не гарантировало свободу выбора. Понятие «добровольный эксперимент» давно стало эвфемизмом для тестирования обязаловки.
Диктатура опции по умолчанию
Механика превращения опции в повинность отработана годами и базируется не столько на грубом принуждении, сколько на циничной эксплуатации человеческой природы. Никто не будет издавать декрет о принудительном переводе учителей или врачей на цифровой кошелек.
Все будет тоньше, в духе поведенческой экономики, взятой на вооружение государством. Сработает принцип «опции по умолчанию» (default option): новым сотрудникам или получателям пособий цифровой рубль предложат как базовый стандарт. Отказ, разумеется, возможен, но он потребует личного визита в бухгалтерию, написания заявлений, преодоления недоуменных взглядов и ожидания в очередях. Согласие же достигается одним кликом или простым бездействием. Лень, инерция и нежелание нести «транзакционные издержки» сделают за государство всю сомнительную работу эффективнее любого полицейского надзора.
К этому добавится неизбежный административный зуд на местах. Федеральный центр спустит вниз разнарядку «обеспечить долю подключившихся», и ведомства начнут соревноваться в показателях цифровизации.
Ректоры вузов, главврачи и руководители департаментов, опасаясь гнева начальства за отставание от графика прогресса, включат режим мягкого давления. Людям просто объяснят, что «так надо» и «так быстрее». Привычные способы получения денег не запретят, но могут сделать подчеркнуто неудобными, с задержками транзакций или дополнительными проверками, вынуждая граждан выбирать цифровую альтернативу не из доверия к технологии, а ради сохранения нервных клеток.
Более того, отказ от цифровой прозрачности в нынешнем климате легко переквалифицируется в подозрительность. Аргумент «мне скрывать нечего» станет главным психологическим тараном, загоняющим бюджетников в новый контур.
Конец банковской вольницы
Однако сводить происходящее исключительно к конфликту по линии «государство — гражданин» было бы непростительным упрощением. В этой драме есть третий, молчаливый, но крайне важный участник, чьи интересы приносятся в жертву (как ни странно это прозвучит), — банковский сектор. Перевод зарплат бюджетников и социальных выплат в цифровой рубль означает, что гигантские объемы ликвидности будут изъяты из балансов коммерческих банков.
Зарплатные проекты бюджетников десятилетиями служили для банков источником практически бесплатных пассивов. Теперь эти средства мигрируют прямиком в контур Центрального банка. Для кредитных организаций это удар под дых: дешевая ресурсная база сокращается, маржинальность бизнеса падает, а стоимость кредитования для экономики неизбежно поползет вверх.
Мы наблюдаем перераспределение финансовой власти невиданного масштаба: роль посредников нивелируется, а ЦБ превращается в мегарегулятора не только надзорного, но и расчетного типа. Банки из хозяев денег превращаются в сервисные придатки казначейства.
Разумеется, государство идет на этот шаг не ради абстрактного прогресса. Истинная цель — скорость и абсолютная фискальная эффективность. В нынешней схеме бюджетные деньги могут днями «висеть» на корреспондентских счетах банков, обогащая финансистов, но не работая на экономику.
Цифровой рубль позволяет ЦБ мгновенно доводить средства до конечного получателя и столь же мгновенно возвращать неиспользованные остатки. В условиях дефицитного бюджета возможность управлять ликвидностью в режиме реального времени становится критическим ресурсом выживания системы.
Конец фиатных денег как универсального эквивалента
Для получателя же риски выходят далеко за пределы технических сбоев или утечек данных. Главная угроза, о которой стыдливо молчат лоббисты цифрового рубля, — трансформация самой онтологической природы денег. Зарплата или пособие в цифровом рубле перестают быть просто универсальным средством обмена и превращаются в программируемый код. Сегодня это просто удобный сервис, а завтра — инструмент целевого контроля, уничтожающий принцип взаимозаменяемости денег (fungibility).
Технически ничто не мешает «окрасить» эти рубли, ограничив сферу их траты определенными категориями товаров или географическими зонами. Рубль, полученный как пособие на ребенка, технически перестанет быть равен рублю, заработанному трудом.
Первый можно будет потратить только на еду и одежду в определенных магазинах, но нельзя будет перевести в накопления или купить на него валюту. Это создает прецедент существования параллельных денежных контуров с разной покупательной способностью внутри одной валюты. Деньги становятся условными, а их владелец — полностью зависимым от алгоритмов, которые он не контролирует.
Кроме того, внедрение цифрового рубля завершает создание замкнутого контура, полностью изолированного от международной финансовой системы. Если обычный безналичный расчет еще теоретически связан с мировыми банковскими протоколами, то платформа ЦБ — это суверенный интранет, только с рублями. Это не просто инструмент расчетов, это подготовка к сценарию полной финансовой автаркии, где эмиссия и распределение благ происходят без участия рыночных посредников и внешнего мира.
Таким образом, перед нами брезжит смена макроэкономической парадигмы. Мы переходим от рыночного распределения ликвидности через банки к прямым, директивным отношениям «Эмитент — Пользователь», где деньги становятся инструментом прямого фискального администрирования.
Бюджетник (врач, учитель) в этой системе окончательно теряет субъектность, превращаясь в реципиента государственной милости, права которого определяются программным кодом. Впрочем, большинство, вероятно, примет эти правила игры. В обмен на обещание, что выплаты будут приходить на пару часов быстрее, общество безропотно сдаст в утиль остатки своей финансовой приватности и свободы выбора.
___________
Поддержать канал донатом через СБП