— Мам, ну ты позоришь меня! — Алиса швырнула на диван дешевые джинсы, которые я ей купила на распродаже. — В этом только бомжи ходят! У Лерки из параллельного "Гуччи", у Машки айфон последний, а я?! Как лохушка!
Я стояла и молча гладила блузку. Руки дрожали, но я старалась не показывать виду.
— Алиса, я работаю на двух работах. У нас ипотека. Я покупаю тебе всё, что могу. Эти джинсы качественные, турецкие...
— Турецкие! — фыркнула дочь. Ей шестнадцать. Возраст, когда хочется всего и сразу, а мир кажется черно-белым. — Бабушка сказала, что ты просто не умеешь жить! Что ты клуша! Вот у бабушки — жизнь!
Бабушка — это Элеонора Витальевна, моя бывшая свекровь. Женщина-праздник, женщина-танк. Владелица сети салонов красоты.
Мой муж, сын Элеоноры, сбежал от её гиперопеки в другую страну десять лет назад и присылал нам копеечные алименты, лишь бы мать не узнала, где он. А Элеонора... она внучку не замечала годами. А тут вдруг воспылала любовью.
— Ну так иди к бабушке, — тихо сказала я.
— И пойду! — выкрикнула Алиса. — Она звала! Сказала, если мне надоест "в нищете прозябать", она меня заберет. У неё дом с бассейном! И водитель! И она обещала мне шопинг в Милане!
— Хорошо.
Я отложила утюг.
— Что "хорошо"? — Алиса растерялась. Она ждала скандала, уговоров, слез. Ждала, что я начну оправдываться и пообещаю купить этот чертов айфон в кредит.
— Собирай вещи. Я сейчас позвоню Элеоноре Витальевне. Пусть присылает водителя.
— Ты... ты меня выгоняешь?
— Нет. Я даю тебе выбор. Ты же взрослая. Ты считаешь, что я "неудачница" и "порчу тебе жизнь". Попробуй другую жизнь. С успешными людьми.
Алиса насупилась, но гордость не позволила дать заднюю. Она начала кидать вещи в сумку.
Через час под окнами просигналил черный "Мерседес".
Элеонора даже не вышла из машины. Водитель забрал сумку, Алиса прыгнула на заднее сиденье, даже не обернувшись на подъезд. Только смс прислала: "Пока. Не скучай тут со своими распродажами".
Я села на пол в прихожей и разрыдалась.
Как же было больно. Не за себя — за неё. Я знала Элеонору. Я знала, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Но Алиса должна была понять это сама.
Первую неделю Алиса постила в соцсетях фото "красивой жизни". Вот она в ресторане с устрицами. Вот она с пакетами из ЦУМа. Вот новый айфон в зеркале. Подписи: "Наконец-то дома", "Любимая бабуля лучшая", "How rich life feels like".
Мне она не звонила. Я тоже держалась. Не писала, не спрашивала. Только смотрела эти сторис и пила валерьянку.
Подруги говорили: "Ты с ума сошла? Забери ребенка! Свекровь её испортит!".
Я отвечала: "Она вернется. Сама".
На третью неделю поток фото иссяк.
Вместо селфи появились странные, грустные статусы. "Не всё то золото, что блестит". "Хочется чая с лимоном и тишины".
А через месяц, в дождливый ноябрьский вторник, в дверь позвонили.
Я открыла.
На пороге стояла Алиса.
Без пакетов из ЦУМа. Без нового айфона. В старой куртке, в которой уезжала. Мокрая, волосы прилипли к лицу, тушь размазана.
— Мам... — она шмыгнула носом. — Можно войти?
Я молча посторонилась.
Она вошла, стянула мокрые кроссовки. Прошла на кухню. Села на тот самый стул, где месяц назад кричала про "лохушку".
Я поставила чайник. Достала печенье — обычное, "Юбилейное".
Алиса схватила печенье и начала есть, жадно, давясь крошками. Будто её не кормили неделю.
— Рассказывай, — сказала я.
И Алиса рассказала.
Первые три дня были сказкой. Шопинг, рестораны, подарки. Бабушка улыбалась, хвалила фигуру, называла "моя принцесса".
А потом начались будни.
— Она меня в 6 утра будила, — всхлипывала Алиса. — "Вставай, принцесса, пора на пробежку. Ты же не хочешь быть жирной коровой, как твоя мать?". И заставляла бегать по 10 километров вокруг поселка. А водитель следил.
Потом диета. Устрицы кончились. Начались листья салата и вода. "Красота требует жертв, Алиса. Никакого сахара, никакого хлеба".
— Я есть хотела постоянно, мам! Ночью пробралась к холодильнику, взяла йогурт. Бабушка увидела... Она так орала! Сказала, что я безвольное животное.
Но это было не самое страшное.
Элеонора решила сделать из внучки "светскую львицу".
— Она заставляла меня учить этикет. Как сидеть, как вилку держать. Если ошибалась — била линейкой по пальцам. Реально, мам! Больно! А вечером... Вечером у неё приемы. Она меня одевала как куклу, сажала в гостиной и запрещала говорить. "Улыбайся и молчи, дура, за умную сойдешь".
Она хвасталась Алисой перед подругами, как новой породистой собачкой. "Смотрите, какую я красотку вырастила, несмотря на дурные гены матери".
А когда гости расходились, бабушка превращалась в фурию.
— Она заставила меня мыть полы во всем доме. Руками! Сказала: домработница заболела, а ты здесь на всем готовом живешь, отрабатывай. "Ты мне, деточка, дорого обходишься. Один мои ужин стоит больше, чем твоя мать за месяц зарабатывает".
Айфон, кстати, она отобрала. "Ты в нем слишком много сидишь, это портит осанку". Выдавала на час в день, чтобы Алиса выложила "счастливое фото".
— А сегодня... — Алиса закрыла лицо руками. — Сегодня она сказала, что я должна бросить школу. Что она нашла мне "перспективного жениха". Сына своего партнера по бизнесу. Ему 28 лет! Мам, мне шестнадцать!
— И что ты?
— Я сказала, что не хочу. Что хочу учиться, на дизайнера, как мечтала. А она... Она рассмеялась. Сказала: "Ты никто, Алиса. Ты ноль без палочки. У тебя ничего нет. Я тебя одела, обула, накормила. Теперь ты будешь делать то, что я скажу. Или катись обратно в свою хрущевку, гнить в нищете".
Алиса подняла на меня глаза. В них было столько боли и взрослого, горького понимания.
— И я убежала. Мам, я айфон там оставила. И вещи все, брендовые. Я только свое забрала. Старое. Мам... прости меня. Я дура была. Я думала, деньги — это свобода. А это... это рабство. У тебя дома... у нас дома... свободно. И пахнет вкусно. И ты меня любишь. Просто так. Не за то, что я "худая и красивая".
Я подошла и обняла её. Мою глупую, взрослую девочку.
Она пахла дождем и детским шампунем.
— Я люблю тебя, доченька. Всегда. Независимо от того, в Гуччи ты или в пижаме.
Мы просидели так долго.
Потом Алиса уснула. Прямо в одежде, на моем плече.
На следующий день позвонила Элеонора. Кричала в трубку, требовала вернуть "неблагодарную дрянь", грозила опекой и полицией.
Я сказала ей всего два слова: "Пошла вон".
И положила трубку.
Больше она не звонила.
Алиса изменилась. Перестала просить айфоны. Стала учиться. Помогать по дому — сама, без напоминаний.
А те джинсы, с распродажи, она теперь носит не снимая. Говорит — самые удобные.
Потому что куплены с любовью. А не с целью купить душу.
Вот такая история, дорогие мои.
Не всё то золото, что блестит. И иногда нужно отпустить детей, чтобы они набили свои шишки и поняли, где их настоящий дом.
Обнимаю вас. Ваша Ольга.
КОНЕЦ.
━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━━