— Тётя Лена, ну вы же понимаете, сейчас сессия, потом практика... Я только на пару месяцев, пока общежитие не дадут! — Света стояла на пороге с огромным розовым чемоданом и смотрела на меня глазами кота из «Шрека».
Это было два года назад.
«Пара месяцев» растянулись. Сначала общежитие «ремонтировали». Потом там оказались «тараканы и наркоманы». Потом Света нашла работу и сказала, что копит на съем. Я верила. Она же племянница, дочь моей сестры. Родная кровь.
Я выделила ей маленькую комнату, где раньше была детская сына. Света обжилась быстро. Появились постеры на обоях, горы косметики в ванной, запах лака для волос по утрам.
Первый год я молчала. Мне даже нравилось, что в доме живой человек. Сын давно вырос и уехал, муж умер пять лет назад.
Но на второй год я начала замечать детали.
Света перестала покупать продукты («Ой, тёть Лен, я забыла, поешь сама, я в кафе поела»).
Коммуналка выросла вдвое (Света любила принимать ванну по часу каждый день).
А потом я случайно услышала её разговор по телефону.
Я пришла с дежурства раньше обычного. Тихо открыла дверь. Света говорила на кухне, громко, смеясь:
— Да ты что, какой съем? Зачем мне платить тридцатку, если тут бабка-божий-одуванчик бесплатно кормит? Я эти деньги лучше на Турцию отложу. Она всё равно молчит, стесняется спросить. Терпила классическая.
Я стояла в прихожей, прижимая к груди пакет с кефиром. «Бабка». «Терпила».
В тот вечер я ничего не сказала. Я ушла в свою комнату и села считать.
Я взяла калькулятор.
Вода, свет, газ — плюс 4000 рублей в месяц. За два года — 96 000.
Продукты. Света ела хорошо. Мясо, сыр, фрукты. Минимум 15 000 в месяц. За два года — 360 000.
Бытовая химия, порошки, интернет — еще тысяч 50 набежало.
Итого: полмиллиона рублей. Это цена моего «гостеприимства». А она копит на Турцию.
Утром я зашла на кухню. Света пила мой кофе и листала ленту в телефоне.
— Доброе утро, Светочка, — сказала я мягко.
— Ага, доброе, — буркнула она, не поднимая головы.
— У меня для тебя новость. С первого числа наш формат общения меняется.
Света оторвалась от экрана.
— В смысле? Вы меня выгоняете?
— Нет, что ты. Живи. Но на новых условиях.
Я положила перед ней два листа бумаги.
— Что это? — она брезгливо взяла листок двумя пальцами.
— Договор коммерческого найма жилого помещения. Комната 12 метров. Пользование местами общего пользования: кухня, ванная, коридор. Арендная плата — 15 000 рублей в месяц. Плюс половина коммунальных услуг по счетчикам.
Света рассмеялась. Громко, неестественно.
— Тётя Лена, вы шутите? Какой договор? Мы же родственники!
— Вот именно, — кивнула я. — Родственники помогают друг другу. Я помогала тебе два года. Бесплатно. Мой лимит благотворительности исчерпан. Теперь — рыночные отношения. Кстати, 15 тысяч — это очень по-божески. В нашем районе комнаты сдают по 20.
— Я не буду ничего подписывать! — Света вскочила, стул с грохотом отлетел. — Это бред! Мама узнает — она вам устроит! Вы с родной племянницы деньги трясти будете? Стыдно должно быть!
— Стыдно, Света, называть тётку «терпилой» и копить на Турцию за её счет, — сказала я тихо, но так, что она замерла с открытым ртом. — Я всё слышала вчера.
Лицо её пошло красными пятнами (не от стыда — от злости).
— Ах так... Подслушиваете... Да я... Да мне ваша халупа и даром не нужна!
— Отлично, — я посмотрела на часы. — Тогда у тебя есть время до вечера. Если вещи останутся — я выставлю их на лестничную площадку. Замки я сменю сегодня же.
Света выбежала из кухни, хлопнув дверью так, что зазвенели чашки в серванте.
Весь следующий час я слушала, как она мечется по комнате, швыряя вещи в свой розовый чемодан. Она звонила матери, кричала в трубку: «Она чокнулась! Она требует деньги! Мама, скажи ей!».
Мне звонил телефон. Сестра. Я не взяла трубку. Я поставила телефон на беззвучный режим и налила себе свежего чая.
Через сорок минут Света выкатилась в коридор.
— Подавитесь своей квартирой! — выплюнула она. — Я к парню перееду! Он давно звал!
— Удачи парню, — сказала я спокойно. — И не забудь ключи на тумбочке.
Дверь захлопнулась. Наступила тишина.
Я прошла в её комнату. На полу валялись фантики, пустые тюбики, какой-то мусор. На обоях остался след от скотча, где висел постер.
Ничего. Обои переклею. Мусор вынесу.
Зато воздух в квартире стал чистым. И бесплатным.
Вечером позвонила сестра. Я взяла трубку.
— Лена, ты что творишь?! Ребенка на улицу выгнала!
— Ребенку 23 года, Валя, — ответила я. — И этот ребенок умеет считать деньги на Турцию. Пусть теперь учится считать деньги на жизнь.
Я положила трубку и заблокировала номер. Временно. Пока не остынут.
Я села в кресло, включила телевизор и впервые за два года почувствовала себя дома. Одной. И это было прекрасно.