Дождь барабанил по жестяному карнизу так настойчиво, что казалось, будто кто-то отстукивает азбуку Морзе: «Беги. Беги. Беги».
Лена сидела на кухне, сжимая в руках чашку с остывшим чаем. На столе перед ней лежал маленький клочок бумаги — лотерейный билет «Золотой подковы». Цифры, обведенные красным маркером, все еще казались ей какой-то нелепой шуткой вселенной. Пятьдесят миллионов рублей. Сумма, которую ее мозг отказывался переводить в реальные вещи. Это было не просто «много». Это была свобода.
Она купила билет случайно, на сдачу в почтовом отделении, когда отправляла посылку сыну в армию. Димка, ее гордость, ее мальчик от первого брака, скоро должен был вернуться. Куда? В их «двушку» в хрущевке, где в соседней комнате храпит ее нынешний муж, Виталик?
Виталик не работал уже третий год. Сначала он «искал себя», потом «ждал достойного предложения», а последний год просто лежал на диване, утверждая, что у него «эмоциональное выгорание». Лена тянула всё сама: работала бухгалтером в двух фирмах, брала подработки на дом, экономила на колготках и косметике.
Она спрятала билет в старую кулинарную книгу, между страницами с рецептом шарлотки и заливного из языка. План созрел мгновенно: молчать. Ни слова. Дождаться возвращения Димки, оформить выигрыш, купить ему квартиру — хорошую, просторную, где-нибудь в новом районе. А остаток положить на счет, чтобы у сына был старт. Виталику она решила ничего не говорить. Это были ее деньги, ее шанс искупить вину перед сыном за то, что привела в дом этого человека.
Два дня Лена жила как в тумане. Она улыбалась невпопад, вздрагивала от телефонных звонков и постоянно проверяла, на месте ли книга.
В тот вечер она задержалась на работе — квартальный отчет не сходился на копейки, а перфекционизм не позволял бросить дело на полпути. Когда она повернула ключ в замке, то сразу поняла: что-то не так. Обычно в квартире пахло несвежими носками и жареной картошкой, а фоном бубнил телевизор. Сегодня пахло дорогим коньяком и пиццей, а из гостиной доносился громкий, возбужденный гогот.
Лена вошла в коридор, сняла мокрый плащ. Сердце пропустило удар. На полке для обуви стояли чужие ботинки — грязные, растоптанные кроссовки Толика, лучшего друга Виталика, и еще чьи-то лакированные туфли.
Она прошла в комнату. Картина маслом: Виталик сидел на диване, раскрасневшийся, с бокалом в руке. Рядом — Толик и какой-то незнакомый мужик в кожаной куртке. На столе — коробки с пиццей, бутылка элитного алкоголя (откуда деньги?) и... та самая кулинарная книга. Раскрытая.
— А вот и наша миллионерша! — заорал Виталик, увидев жену. Он вскочил, чуть не опрокинув столик, и полез обниматься. От него разило спиртным и самоуверенностью.
Лена отшатнулась. Взгляд ее прикипел к билету, который небрежно валялся среди колбасных обрезков.
— Ты нашел его, — тихо сказала она. Голос предательски дрогнул.
— Нашел? Да я чуть не подавился, когда искал рецепт, чтобы маме позвонить, спросить про пироги! — Виталик хохотнул, подмигивая друзьям. — Ленка, ты представляешь? Мы богаты! Я уже всё пробил, цифры сходятся!
— Мы? — переспросила она.
— Ну а кто? Мы семья или где? — Виталик плюхнулся обратно на диван и широким жестом обвел комнату. — Короче, план такой. Толян знает тему, вложимся в крипту, поднимем еще столько же за месяц. Машину я уже присмотрел, «Крузак», давно хотел. И маме надо дачу перестроить, а то у нее крыша течет, стыдоба.
Толик, дожёвывая кусок пиццы, важно кивнул:
— Виталя дело говорит, Елена Сергеевна. Сейчас деньги должны работать. У меня есть верный вариант, схема — бетон.
Лена смотрела на них и чувствовала, как внутри поднимается холодная, яростная волна. Она видела перед собой не мужа, а паразита, который внезапно решил, что стал хозяином жизни.
— Виталик, выйди на кухню. Нам надо поговорить, — сказала она ледяным тоном.
— Да чё там говорить? Пацаны свои, секретов нет! — отмахнулся он. — Кстати, Серега, — он кивнул на мужчину в кожанке, — поможет с обналичкой, чтобы налоги скостить.
Это стало последней каплей. Лена подошла к столу, взяла билет и аккуратно положила его в карман жакета.
— Вон, — сказала она.
В комнате повисла тишина. Виталик глупо моргнул.
— Чё?
— Я сказала: все вон из моей квартиры. Сейчас же.
— Лен, ты чё, перегрелась? — Виталик начал злиться. Красные пятна пошли по его шее. — Это мои друзья. Мы празднуем нашу победу.
— Это моя победа, Виталик. Это мой билет. И это моя квартира, доставшаяся мне от бабушки, если ты забыл. А ты здесь даже не прописан.
Мужчина в кожанке, почувствовав, что веселье заканчивается, молча встал и пошел к выходу. Толик засуетился следом, бормоча что-то про «семейные разборки».
Когда дверь за гостями захлопнулась, Виталик изменился в лице. Из весельчака он превратился в обиженного ребенка, у которого отобрали конфету.
— Ты что меня позоришь перед людьми? — зашипел он. — Ты крыса, Ленка? Спрятала деньги от мужа? Я тут, понимаешь, ночами не сплю, думаю, как нам жизнь улучшить...
— Ночами не спишь? — перебила Лена, и ее прорвало. — Ты спишь до обеда! Ты три года сидишь на моей шее! Я хожу в сапогах, которые клеила три раза, а ты просишь деньги на сигареты и пиво!
— Я искал себя!
— Ты нашел себя на диване! — крикнула она. — Этот выигрыш не для тебя, Виталик. И не для твоих дружков-аферистов. И даже не для ремонта дачи твоей мамы, которая ни разу не поздравила меня с днем рождения.
— А для кого? — Виталик сузил глаза. — Для твоего выродка? Для Димки?
Лена подошла к нему вплотную. В этот момент она не боялась ни его крика, ни его замашек.
— Не смей называть моего сына выродком. Да, для него. Я куплю ему квартиру. Чтобы он вернулся из армии и начал нормальную жизнь. Без нас. И без тебя.
— Ах вот как... — Виталик зло усмехнулся. — Ну давай, покупай. Только учти: мы в браке. По закону — половина моя. Я уже звонил юристу, пока ты там дебет с кредитом сводила. Выигрыш в лотерею — это совместно нажитое имущество. Так что двадцать пять лимонов — мои. И я их заберу. И машину куплю, и с пацанами загуляю. А ты со своим Димкой хоть в шалаше живи.
Лена замерла. Она знала законы. Она знала, что он прав. Эта мысль сверлила ее мозг последние два дня, но она надеялась... На что? На его совесть? На то, что удастся скрыть?
— Ты правда это сделаешь? — тихо спросила она. — Отнимешь деньги у парня, который, в отличие от тебя, родину защищает?
— Я возьму своё, — буркнул Виталик, наливая себе коньяк. Руки у него дрожали. — Нефиг было скрытничать. Сама виновата. Могла бы по-хорошему — купили бы нам хату побольше, дачу обновили. А теперь — всё, война так война.
Лена смотрела на человека, с которым прожила пять лет. И понимала, что эти пять лет были такой же лотереей, в которой она проиграла всё. Она видела перед собой не мужчину, а мелкое, жадное существо.
Она молча развернулась и пошла в спальню.
— Эй, ты куда? Мы не договорили! Билет давай сюда, он у меня надежнее лежать будет! — крикнул ей вслед Виталик.
Лена закрыла дверь на замок. Достала чемодан. Руки не слушались, но она заставляла себя действовать методично. Вещи, документы, ноутбук.
— Ленка, открой! Ты не имеешь права! — Виталик начал колотить в дверь. — Я в полицию позвоню! Я заявлю, что ты украла семейный бюджет!
Она не слушала. В голове зрел новый план. Рискованный, безумный, но единственно верный.
Утром, пока Виталик спал пьяным сном в гостиной (он выпил всю бутылку в знак протеста), Лена вышла из дома. Она не пошла на работу. Она поехала к нотариусу, старому знакомому ее отца.
— Сергей Ильич, мне нужно оформить дарение, — сказала она с порога. — Но есть нюанс. Билет еще не обналичен.
Старый нотариус внимательно посмотрел на нее поверх очков.
— Леночка, билеты не дарят. Дарят выигрыш. А если ты получишь выигрыш в браке, муж имеет право на 50%. Если он подаст в суд — он выиграет.
— А если я отдам билет Димке? Пусть он сам получает?
— Тогда налог будет выше, и могут возникнуть вопросы у налоговой, откуда у солдата билет. Но главное — муж может доказать, что билет был куплен на общие средства семьи. Если у него есть чек или свидетели, или если он просто упрется... Суды затянутся на годы, счета арестуют.
Лена опустила голову. Ловушка. Капкан, в который она загнала сама себя, выйдя замуж за неудачника.
— Но есть один вариант, — медленно произнес Сергей Ильич. — Брачный договор.
— Он никогда не подпишет, — горько усмехнулась Лена. — Он уже «Крузак» выбирает.
— А если предложить ему что-то, что ему нужно здесь и сейчас? Такие люди, Лена, обычно не умеют ждать. Им нужна синица в руках, даже если журавль жирнее.
Вечером Лена вернулась домой. Виталик сидел на кухне, мучаясь похмельем. Вид у него был помятый, но воинственный.
— Ну что, нагулялась? — буркнул он. — Билет где?
Лена села напротив. Выложила на стол папку с бумагами.
— Виталик, я всё обдумала. Ты прав. Мы семья, и делить нужно по справедливости.
Глаза мужа загорелись жадным блеском.
— Ну вот! Я же говорил! Давно бы так.
— Но есть проблема, — продолжила Лена спокойным, деловым тоном. — Получение выигрыша — процесс долгий. Проверки, экспертиза билета, налоги... Деньги придут на счет только через полгода.
— Как через полгода?! — Виталик чуть не поперхнулся рассолом. — Толян говорил, за неделю всё решают!
— Толян твой — идиот. Читай правила лотереи. Крупные суммы выдают частями и не сразу. А тебе, я так понимаю, деньги нужны сейчас? Друзьям обещал, маме крышу...
— Ну... да, — он заерзал.
— Я предлагаю сделку. Вот моя квартира. Эта, в которой мы сидим. Она стоит около шести миллионов. Плюс машина — мой старенький «Солярис». Плюс все мои накопления на вкладе — там около трехсот тысяч.
Виталик нахмурился, пытаясь уловить суть.
— Я переписываю квартиру на тебя. Прямо завтра. Делаем дарственную. Машину тоже забираешь. Деньги с вклада снимаешь сразу. Всё это — твое. Взамен мы подписываем брачный договор, в котором прописываем, что любые лотерейные выигрыши, полученные каждым из супругов, являются их личной собственностью. И сразу подаем на развод.
Виталик завис. Его мозг, затуманенный алкоголем, пытался произвести сложные вычисления.
— Подожди... То есть я получаю хату, тачку и кэш прямо сейчас? А ты остаешься с этой бумажкой, по которой деньги будут через полгода? А если лотерея обанкротится? А если билет фальшивый?
— Это мои риски, — пожала плечами Лена. — Может, я вообще ничего не получу. Но ты гарантированно получаешь жилье и деньги. Тебе не надо будет ждать, судиться, платить адвокатам. Ты станешь хозяином этой квартиры.
Жадность боролась в Виталике с алчностью. С одной стороны — мифические 25 миллионов, которые еще надо выгрызть, отсудить, подождать. С другой — реальная квартира, которую можно продать, пропить или сдать. И машина. И свобода от этой «пилы» Ленки.
— А квартира точно на меня? Без всяких там... обременений?
— Чистая. Дарственная. Ты становишься единственным собственником.
Виталик посмотрел на стены кухни. Представил, как приведет сюда Толика, как они устроят здесь настоящую холостяцкую берлогу. Никто не будет зудеть над ухом.
— Ладно, — сказал он, хлопнув ладонью по столу. — По рукам. Но к нотариусу идем завтра с утра, пока я не передумал. И деньги с вклада — мне на карту сейчас.
— Хорошо.
Следующие два дня были адом бюрократии. Лена подписала дарственную на квартиру, которую любила, где вырос ее сын. Она отдала ключи от машины. Она перевела последние накопления на карту мужа.
В кабинете нотариуса, подписывая брачный контракт и согласие на развод, Виталик сиял. Он чувствовал себя победителем. Он «обул» эту дуру. Оставил ее на улице с бумажкой, которую еще неизвестно, оплатят ли.
— Ну, бывай, миллионерша, — хохотнул он на прощание, крутя на пальце ключи от квартиры. — Если что, заходи в гости, чаем напою. По старой памяти.
Лена вышла из конторы с одной спортивной сумкой. Ей было негде жить. Она сняла комнату в хостеле.
Через неделю она подала билет на экспертизу.
Через два месяца, когда Димка вернулся из армии, деньги поступили на счет. 43 миллиона рублей после вычета налогов.
Встреча с сыном была на вокзале. Он возмужал, раздался в плечах. Увидев мать с сумкой, он нахмурился.
— Мам, а почему мы не домой? Что случилось?
Лена обняла его, уткнулась носом в колючую щеку и заплакала. Впервые за всё это время.
— Дома больше нет, сынок. Но есть кое-что получше.
Они купили две квартиры на одном этаже в элитном комплексе с видом на реку. Одну — Димке, трехкомнатную, с огромной кухней. Вторую — Лене, поменьше, но светлую и уютную. Оставшихся денег хватило на хороший ремонт, новую машину для сына и подушку безопасности.
А что Виталик?
Через полгода Лена случайно встретила Толика в супермаркете. Он постарел и выглядел помятым. Увидев Лену — ухоженную, в новом пальто, с ключами от иномарки в руках, — он попытался спрятаться за стеллаж с крупами, но она его заметила.
— Как там Виталик? — спросила она спокойно.
Толик замялся.
— Да как... Продал он квартиру. Сказал, хочет в бизнес вложиться. В ту схему с бетоном, помнишь? Ну и... кинули нас. Жестко кинули.
— И где он сейчас?
— У матери на даче живет. Крышу чинит. Там течет сильно... Машину разбил по пьяни, прав лишили. Лен, а может... ну, ты поможешь? По-старому? Он же все-таки не чужой.
Лена улыбнулась. Улыбка вышла легкой и светлой.
— Нет, Толя. Помочь я не могу. У меня каждая копейка на счету. Я ведь всё потратила. Знаешь, жизнь такая дорогая штука. Особенно когда платишь за свободу.
Она развернулась и пошла к кассе, цокая каблуками. В ее корзине лежал торт «Наполеон» и бутылка хорошего шампанского. Сегодня вечером они с сыном празднуют новоселье. А прошлое... прошлое осталось там, где течет крыша и пахнет дешевым предательством.
Дорогой читатель, если тебе понравился рассказ, поддержи пожалуйста Лайком и подпиской. Спасибо