В жизни каждого творческого человека бывает своя вершина. Момент, когда кажется, что достиг всего. Ты на пике, ты признан, ты - победитель. А потом наступает тишина. И в этой тишине звучит самый страшный вопрос: «А что дальше?».
Владимир Меньшов в начале 80-х знал об этом чувстве не понаслышке. Его картина «Москва слезам не верит» совершила невозможное - завоевала «Оскар». Казалось бы, после такого триумфа дороги должны расстилаться сами. Но вместо этого режиссёр оказался в творческом тупике, который длился три долгих года.
Представьте себе давление. Весь кинематографический Союз смотрит на тебя не просто как на коллегу, а как на живую легенду, на национальное достояние. От тебя ждут нового шедевра. Причём ждут немедленно. В кулуарах уже начинают перешёптываться: «Похоже, Меньшов так и останется режиссёром одной картины». Была тогда такая неписаная установка: настоящий профессионал должен выдавать фильм раз в год, ну, в крайнем случае, раз в два года. А тут - молчание. Пустота. И страх этой пустоты.
Сам Меньшов позже сформулировал для себя два возможных пути. Первый - работать как ремесленник, снимать регулярно, по графику, возможно, даже по чужим сценариям. Второй - ждать. Ждать того самого «попадания в материал», когда история находит тебя сама и ты понимаешь, что должен снять именно это и никак иначе. Второй путь был рискованным. Можно было ждать годами и так ничего и не найти. Но Меньшов выбрал именно его. Он не мог и не хотел снимать «просто так», ради факта. Ему нужна была живая, настоящая история, которая зацепила бы его самого.
И эта история нашлась там, где её меньше всего ждали. Не в столичных издательствах, а в провинции. Ею стала пьеса малоизвестного тогда сибирского драматурга Владимира Гуркина «Любовь и голуби». Мало кто из московских режиссёров вообще читал пьесы провинциальных авторов. Но Меньшов прочёл. И он увидел в этом тексте не просто «деревенскую бытопись». Он увидел блестящую, репризную комедию положений, ту самую, что шла с аншлагами в «Современнике». Увидел не быт, а жизнь. Увидел не типажи, а характеры. И главное - он увидел ту самую лёгкость.
«Я, честно говоря, ни одной в жизни такой лёгкой вещи не делал» - признавался потом режиссёр. Для человека, только что снявшего эпическую, трёхсерийную драму о судьбах поколений, слово «лёгкий» было ключевым. Это был сознательный побег от пафоса, от глобальности, от официоза. Это был глоток свежего воздуха.
Но почему именно лёгкость? Потому что за этой лёгкостью, которую так высоко ценил Меньшов, стояла огромная работа и подлинность. Он говорил: «Лёгкий стиль, где за лёгкостью есть подлинность жизни». В истории про Василия Кузякина были и боль, и измена, и семейный кризис - те самые «болевые точки». Но подача, интонация, сердцевина - это была история о любви, которая в итоге побеждает. История, после которой хочется не рыдать, а вздохнуть. «Картина для того, чтобы немножко вздохнуть», - так определял её задачу режиссёр.
Это был смелый и даже дерзкий выбор. Вместо того чтобы пытаться повторить успех «Москвы...» и снять что-то ещё более масштабное и серьёзное, Меньшов сделал шаг в сторону. Шаг в сторону простой человеческой комедии, почти что сказки. Он рисковал быть непонятым. Критики могли сказать: «С «Оскара» - на деревенские завалинки? Деградация!». Но интуиция художника подсказывала ему, что это и есть его спасение. Его путь к новому себе.
Три года ожидания не прошли даром. Они отточили вкус, очистили его от суеты, позволили услышать тот самый тихий голос материала. «Любовь и голуби» стала не просто следующим фильмом. Она стала антитезой, глотком свободы, творческим выдохом. Она доказала и ему самому, и всем скептикам, что Меньшов - не «автор одной картины». Что он - режиссёр, который чувствует жизнь во всех её проявлениях: и в высоких драмах, и в простых, сердечных комедиях.
Эта история - хорошее напоминание для всех нас. Иногда после большой победы нужно не бросаться в новую гонку, а остановиться. Выдохнуть. И дождаться своего «лёгкого» материала. Той самой истории, которая придёт не из чувства долга, а из желания поделиться теплом. Именно такая история, как показывает пример Меньшова, способна прожить гораздо дольше, чем самый громкий триумф. Потому что она говорит не с разумом, а с душой. А душа, как известно, очень ценит возможность просто вздохнуть и улыбнуться.
А вам что ближе - эпичность «Москва слезам не верит» или лёгкость «Любовь и голуби»?
#ВладимирМеньшов #Любовьиголуби #нашекино #советскоекино #лучшийфильм