В кино, особенно в том, советском, которое мы так любим за его человечность, за правду, за прожитые на экране жизни, почти не было места для компьютерных чудес. Каждая магия там была рукотворной. Каждое чудо - результатом риска, упрямства и иногда - отчаянной храбрости актёров. «Любовь и голуби» - фильм на редкость тёплый и уютный. Но один из его самых пронзительных и смешных кадров - тот самый, где Василий выходит из двери своей квартиры прямо в Чёрное море, - дался такой ценой, что даже спустя десятилетия от этой истории холодеет кровь.
Чтобы понять масштаб риска, нужно представить себе задачу. Меньшову и его команде нужно было снять кульминацию мечты Василия о «свободном плавании». Он выходит из родного дома - и попадает в бескрайнюю морскую синеву. Снять это нужно было одним планом, без монтажных склеек, чтобы сохранить ощущение чуда, волшебного перемещения. Никаких синих экранов и компьютерной графики в распоряжении группы не было. Были руки, голова и безграничная изобретательность.
Художник-постановщик придумал гениальное и безумное решение. На пляже в Батуми, прямо у кромки воды, построили деревянный павильон-«модуль». Его обклеили обоями - точно такими же, как в квартире Василия и Надежды. Получилась комната-призрак, дверь которой вела не в коридор, а прямо в море. Когда актёр открывал её, зритель видел ту самую долгожданную свободу.
Но главным в этой сцене был не павильон, а люди. Александру Михайлову предстояло совершить то, что сегодня назвали бы экстремальным трюком. По сценарию, он, выйдя в «море», должен был прыгнуть в воду, проплыть несколько метров и подплыть к уже плавающей Людмиле Гурченко. Всё это - одним дублем. Под водой, в ожидании актёра, дежурили два водолаза. Их задача была жёстко регламентирована: поймать падающего Михайлова, помочь ему мгновенно снять верхнюю одежду (мокрый костюм тянул на дно) и выпустить на поверхность. Скорость - залог безопасности.
Первый дубль оказался неудачным. Стали готовиться ко второму. И здесь вмешалась та самая «маленькая деталь», которая едва не стала роковой. На Михайлове был шерстяной свитер под пиджаком. Во время первого дубля он, естественно, промок. И на второй дубль актёр надел уже не просто сухой свитер, а мокрый, холодный, потяжелевший от воды шерстяной костюм. Этого никто не предусмотрел.
Михайлов прыгнул. Водолазы, как и положено, поймали его и стали стаскивать пиджак и свитер. Но мокрая шерсть - материал коварный. Она не просто тянула вниз - она смертельно облепила тело, её не получалось стянуть быстро. Актёр, уже без воздуха, начал тонуть. Водолазы, понимая, что стандартный протокол не работает, изо всех сил пытались помочь, но время уходило.
«Секунды тянулись целую вечность, - вспоминал позже Михайлов. - Наверху уже начали понимать, что что-то не так. Кричали в мегафон: «Где Михайлов? Где Михайлов?» А под водой - тишина». Счёт шёл буквально на секунды. Спасение пришло отчаянным и простым способом. У одного из водолазов на поясе висел нож. Михайлов, уже теряя сознание, начал стучать по нему. Тот догадался - и просто разрезал свитер. Только после этого актёр смог вырваться на поверхность.
Когда он всплыл, режиссёр Меньшов, не знавший о трагедии под водой, уже собрался крикнуть «Снято!». И тут увидел не кадр, а едва живого, задыхающегося человека. Паника, крики, помощь… А потом - типичная для настоящего артиста реакция. Отдышавшись, Михайлов спросил: «А где Люда?». Оказалось, в суматохе он забыл первую реплику, которую должен был сказать, подплывая к Гурченко. И в этот момент холод, шок и профессиональная память сыграли с ним злую шутку. От пережитого стресса у него свело челюсть, зубы стучали так, что говорить было невозможно. Но сцену нужно было доснять.
И здесь появилась вторая часть драмы - Людмила Гурченко. Ей, в отличие от Михайлова, не угрожала физическая гибель, но предстояло своё, не менее суровое испытание. Сцена снималась в Батуми в ноябре. Температура воды около 14 градусов. Ей нужно было, уже зная о только что случившейся трагедии, войти в эту ледяную воду и изображать беззаботное летнее купание. И делать это столько дублей, сколько потребуется.
По словам очевидцев, за несколько минут до начала съёмки Гурченко подошла к молодому директору картины. Она была уже в купальнике и халате, полностью готова к работе. И тихо, но очень чётко спросила: «А если я откажусь сниматься?». Вопрос повис в воздухе. Отказ звезды такого уровня в разгар съёмок был бы катастрофой. Но она его не озвучила как ультиматум. Это был крик души взрослой женщины, понимающей, на что идёт. «Я женщина, у меня возраст, у меня что-то может болеть…», — говорила она. Но после паузы… просто пошла к воде. И сделала всё, что было нужно.
Она плавала в ледяной воде, пока Михайлов, превозмогая судороги и стучащие зубы, пытался выдать свою реплику. Когда же долгожданное «Снято!» наконец прозвучало, Владимир Меньшов, не выдержав колоссального напряжения этих минут, сам, в одежде, прыгнул в море и проплыл под водой метров десять, снимая стресс. Это были не аплодисменты - это была разрядка.
Интересно, что позже, пытаясь смягчить сердца чиновников Госкино, Меньшов рассказал им эту историю как пример нечеловеческого труда и преданности актёров своей роли. Он ждал понимания, сочувствия. Но реакция была иной. Его рассказ о том, как едва не погиб человек, был воспринят как дополнительный аргумент против фильма. Мол, ещё и опасные, аморальные методы съёмок. Так цена одного кадра выросла до абсурдных высот.
Сегодня, глядя на этот солнечный, лёгкий эпизод, сложно представить, что за ним стоит леденящая темнота ноябрьского моря, разрезанный ножом свитер и стальные нервы Людмилы Марковны. Но, возможно, именно эта жертвенность, это общее преодоление и подарили сцене ту самую, неуловимую правду. Правду не киношного, а настоящего чуда, которое всегда даётся нелегко. И которое, раз случившись, уже невозможно забыть. Как и сам фильм.
Спасибо, что дочитали до конца. Если понравилось - подпишитесь на мой канал, поставьте лайк и сделайте репост. У меня есть куча интересных историй, которые я хочу вам рассказать.
#ЛюбовьиГолуби #ЛюдмилаГурченко #АлександрМихайлов #ВладимирМеньшов #советскоекино