Я не верила в приметы.
Но в тот вечер всё вокруг будто пыталось меня предупредить.
Сначала у нас перегорела гирлянда.
Потом Артём уронил на пол любимую ёлочную игрушку, и она не разбилась, а просто глухо звякнула, как будто сказала: «Смотри внимательнее».
А потом Игорь надел куртку и, не глядя мне в глаза, произнёс:
— Я к маме на десять минут. Поздравлю и обратно.
«На десять минут» у Игоря было словом-прикрытием.
Он говорил так и тогда, когда уходил от сложных разговоров.
Он говорил так и тогда, когда я просила хотя бы один вечер побыть рядом.
— Игорь, — тихо сказала я. — Сегодня же Новый год.
— Вот именно, — вздохнул он. — Не начинай.
И ушёл.
Артём сидел на ковре и лепил из пластилина маленького снеговика.
Он делал это старательно, почти сердито.
— Мам, — сказал он, не поднимая глаз. — Папа опять к бабушке?
— Да, — ответила я честно.
— А мы ему кто? — спросил он.
Вот так дети и ставят взрослым приговор без крика и ругани.
Одним вопросом.
Я присела рядом.
— Мы ему семья, — сказала я.
— Тогда почему он всегда уходит? — прошептал Артём.
Я не знала, что сказать.
И сделала то, что умею лучше всего.
— Давай чай, — сказала я. — С мандарином.
Когда не хватает слов, мы в нашей семье делали чай.
Думали, что от горячего станет теплее внутри.
Но в этот раз чай не помог.
Часы на кухне тикали громко.
Потом стало слышно, как кто-то смеётся в подъезде.
Как хлопают двери.
Как люди торопятся к своим.
А у нас было слишком тихо.
В 23:35 мне позвонила мама.
— Лена, — сказала она быстро. — Ты как?
Я даже удивилась.
Она редко задавала этот вопрос, как будто боялась услышать ответ.
— Нормально, — сказала я.
— Игорь уехал к своей? — спросила мама.
Я замолчала.
— Понятно, — вздохнула она. — Слушай, ты только… не психуй. Новый год.
И в этой фразе было всё наше семейное воспитание.
Не «защити себя».
А «не психуй».
Я хотела ответить резко.
Но услышала голос Артёма:
— Мам, у нас хлопушка есть?
И подумала: ладно.
Сегодня я не буду никого ломать.
Сегодня я попробую не сломаться.
После звонка я долго стояла у окна.
Смотрела на двор.
На редких прохожих.
На снег, который падал мягко, будто укрывал землю одеялом.
И вдруг почувствовала: мне надо увидеть.
Не придумать.
Не додумать.
А увидеть своими глазами.
Я одела Артёма.
— Мы куда? — спросил он.
— Пройдёмся, — сказала я. — Подышим.
Он посмотрел на меня так, будто понял больше, чем я сказала.
— Мы к папе? — тихо спросил он.
— Мы к себе, — ответила я. — Просто по дороге заглянем туда, где папа обещал быть десять минут.
Мы дошли быстро.
Небо уже было тёмным, а окна горели празднично.
В каждом окне — свой маленький мир.
У подъезда свекрови было шумно.
Кто-то курил, кто-то смеялся.
Я поднялась на этаж.
И у двери остановилась.
Из квартиры слышался голос Игоря.
И голос его мамы.
И голос… моей мамы.
Я не поверила сразу.
Сердце сделало странный скачок.
Я стояла и слушала.
Не потому что хотела подслушивать.
А потому что ноги вдруг стали ватными.
— Я ей говорю, — говорила свекровь, — что так жить нельзя. Она тебя держит, как на привязи.
— Мам, — устало отвечал Игорь. — Давай не сейчас.
— А когда? — вмешалась моя мама. — Игорь, ты мужик. Ты должен решать.
Я прижала ладонь ко рту.
Моя мама.
В чужой квартире.
В предновогодний вечер.
Решает мою жизнь.
— Мы всё правильно сделали, — сказала свекровь. — Ты ушёл, она попсихует и успокоится.
— Она не психует, — тихо сказал Игорь.
— Все они одинаковые, — резко отозвалась свекровь. — Сначала обижаются, потом привыкнут.
— Ленка сильная, — вздохнула моя мама. — Она справится.
Эти слова я слышала с детства.
«Ты сильная».
Это звучит как похвала.
А на самом деле это иногда просто способ не помогать.
Я оглохла.
Правда.
У меня в ушах будто зашумело.
И тут Артём тихо дёрнул меня за рукав.
— Мам, — прошептал он. — Это бабушка Нина там?
— Да, — ответила я.
— И твоя бабушка тоже? — спросил он.
Я кивнула.
Артём посмотрел на дверь.
И вдруг… постучал.
Один раз.
Чётко.
Я не успела остановить.
В квартире замолчали.
— Кто там? — спросила свекровь.
Артём громко, по-детски прямо, сказал:
— Это мы. Я и мама. Мы пришли поздравить. А папа у нас на десять минут ушёл.
Секунда.
Потом щёлкнул замок.
Дверь открылась.
Свекровь стояла в нарядном платке, губы поджаты.
За её спиной я увидела Игоря.
И рядом — мою маму.
С пакетом в руках.
Мама смотрела на меня так, будто я сделала что-то неудобное.
— Лена, — сказала она. — Ты чего…
Я не ответила.
Я смотрела на Игоря.
— Ты сказал, десять минут, — спокойно произнесла я.
Он опустил глаза.
— Я…
— Папа, — перебил Артём. — Мы тебя ждали. Я снеговика слепил. Он один остался.
Игорь вздрогнул.
Потому что это была не претензия.
Это было горькое «просто».
Свекровь резко сказала:
— Лена, ну не устраивай тут.
И в этот момент что-то во мне встало на место.
Не злость.
Не желание доказать.
А ясность.
— Я ничего не устраиваю, — сказала я. — Я пришла поздравить. И увидеть, как вы тут решаете, кому и что терпеть.
Мама шагнула вперёд.
— Лена, перестань. Это всё… ради семьи.
Я посмотрела на неё.
— Мама, — сказала я тихо. — Ради семьи это когда со мной разговаривают со мной. А не обо мне.
Мама моргнула.
Как будто ей впервые в жизни сказали не обвинение, а правду.
Свекровь фыркнула:
— Ой, какие мы умные.
Игорь вдруг поднял голову.
— Мама, хватит, — сказал он.
Свекровь повернулась к нему.
— Это ты мне?
— Да, — сказал Игорь. — Это я тебе. Хватит.
Слова были простые.
Но в них было то, чего я не слышала давно.
Выбор.
Он посмотрел на меня.
— Лен… прости.
Я молчала.
Потому что «прости» — это не конец истории.
Это только дверь.
Мама стояла у стены и вдруг сказала тихо:
— Я правда думала, что так будет лучше.
— Для кого? — спросила я.
Мама не ответила.
И это был тоже ответ.
Свекровь отвернулась.
— Делайте, что хотите, — буркнула она.
Игорь взял куртку.
— Мы домой, — сказал он.
Артём посмотрел на меня.
— Домой? — спросил он с осторожной надеждой.
Я кивнула.
— Домой.
Мы вышли.
В подъезде пахло елкой и чужими духами.
На лестнице было тепло.
И вдруг мне стало холодно от мысли: а ведь если бы не Артём, я бы снова проглотила.
Снова сделала чай.
Снова сказала себе: «Новый год, не надо».
Дома гирлянда всё ещё не горела.
Игорь молча полез в коробку с проводами.
Артём лёг на ковёр рядом со своим пластилиновым снеговиком.
Я села на кухне.
И вдруг поняла: мне нужно не обсуждение прошлого.
Мне нужно правило на будущее.
И вот что я сделала.
Это простая вещь, но она помогает не сорваться и не раствориться.
Я взяла листок и написала три фразы.
Первое: со мной разговаривают со мной, а не обо мне
Второе: если мне больно, я говорю об этом сразу
Третье: я не спорю за своё место в семье, я его занимаю
Я положила листок в ящик с кухонными полотенцами.
Туда, где я точно увижу его завтра утром.
В 23:58 Игорь подошёл ко мне.
— Лена, — сказал он тихо. — Я был неправ.
— Ты был слабым, — ответила я. — А это не одно и то же.
Он кивнул.
— Я… хочу учиться быть другим.
— Учись, — сказала я. — Только без «десяти минут».
Он улыбнулся криво.
— Без.
Ровно в полночь Артём хлопнул хлопушку.
Конфетти разлетелось по кухне.
И он засмеялся так, как смеются дети, когда верят, что всё ещё может стать хорошо.
И я вдруг тоже поверила.
Не в сказку.
В труд.
В честность.
В то, что иногда Новый год начинается не с тоста.
А с момента, когда ты перестаёшь быть удобной.
С любовью💝, ваш Тёплый уголок
