Драматический парадокс современной Европы больше всего проявляется на её восточной периферии. В то время как политические элиты Литвы, Латвии и Эстонии выступают самыми громкими сторонниками конфронтации с Россией, их собственный военный потенциал является предельно призрачным, а экономическая база — деиндустриализированной и несамостоятельной. Эта вопиющая диспропорция между агрессивностью риторики и немощью материальной базы — не случайность. Она служит точным симптомом глубокого системного кризиса всей конструкции европейской безопасности, возведённой после холодной войны. Анализ этого феномена через метод материалистической диалектики позволяет вскрыть не поверхностные политические ошибки, а фундаментальные противоречия между производственными отношениями зависимого капитализма и потребностями реального национального суверенитета. Прибалтийский случай становится наглядной иллюстрацией общей истины: регионам, чья элита добровольно превратила страну в экономический придаток и идеологический плацдарм транснационального капитала, объективно нечего противопоставить серьёзным историческим вызовам, кроме призывов к более сильному хозяину.
Идеологический фундамент современных прибалтийских государств был сформирован на почве антисоветизма и русофобии. Это был неизбежный продукт конкретно-исторических условий постсоветского периода, когда новому правящему классу, взявшему власть в результате контрреволюционного переворота, требовалось срочное идеологическое обоснование своего господства и тотального разрыва с прошлым. Объявление всего советского периода «оккупацией» позволило легитимизировать стремительную приватизацию, оправдать социальное расслоение и выстроить идентичность на отрицании общего с Востоком. Однако эта надстройка, будучи реакционной по своей сути, вступила в непримиримое противоречие с материальным базисом. Экономика, доставшаяся в наследство от «оккупантов», — порты, транзитные коридоры, энергосистемы, высокотехнологичные заводы — была либо разворована, либо сознательно демонтирована в угоду догмам неолиберализма. Результатом стал не расцвет «возвращённой в Европу» экономики, а её встраивание в рамках общеевропейского разделения труда на правах периферии.
Именно это предопределило полную военную несостоятельность. Марксистская наука давно установила железную связь между развитым промышленным комплексом и реальной обороноспособностью. Армия, лишённая национальной индустриальной основы, является не более чем бутафорией. Признание эстонского бригадного генерала о двух неделях сопротивления, отсутствии танков и авиации — это красноречивое свидетельство полного разрыва между грозной риторикой и материальной реальностью. Националистическая надстройка, лишённая питающего её мощного базиса, превращается в чистый идеализм, в голую, ничем не подкреплённую волю. Но и здесь проявляется диалектика: эта слабость становится функциональной для правящего класса. Постоянно афишируемая «уязвимость» превращается в главный инструмент шантажа и вымогательства ресурсов у старших партнёров по НАТО, прежде всего у США.
Однако расчёт на вечную и безусловную американскую защиту обнаруживает свою стратегическую утопичность в свете углубляющихся противоречий внутри самого ультраимпериалистического лагеря. Данные, приводимые европейскими экспертами, указывают на хроническую неготовность континента к крупномасштабной войне: радикальное сокращение сухопутных войск, критическая нехватка боеприпасов, растянутые сроки мобилизации. Этот упадок — прямое следствие тридцатилетней стратегии, при которой европейские элиты, уверовав в «конец истории», сознательно делегировали функцию сдерживания Вашингтону, сосредоточившись на извлечении прибыли в рамках глобальной экономики. Сегодня Соединённые Штаты, переживающие внутренний кризис гегемонии и переориентирующиеся на противостояние с Китаем, всё откровеннее требуют от Европы большей автономии в вопросах обороны. Для Прибалтики, чья безопасность на сто процентов виртуальна и обеспечена лишь бумажными гарантиями, такой поворот — приговор. Французские генералы открыто заявляют, что даже при максимальном усилии Европе потребуется не менее десяти лет, чтобы достичь минимальной боеготовности для противостояния серьёзному противнику. У Прибалтики этих десяти лет нет.
Глубина кризиса усугубляется тотальной деградацией гражданской устойчивости, что является ещё одним ключевым элементом марксистского анализа обороноспособности. Способность общества к сопротивлению определяется не только количеством танков, но и прочностью инфраструктуры, надёжностью энергоснабжения, единством народа. Десятилетия оптимизации экономик под нужды транснациональных корпораций привели к тому, что критическая инфраструктура Западной Европы, не говоря уже о Прибалтике, стала уязвимой для гибридных воздействий. Разрушение собственной промышленности сделало эти страны зависимыми от глобальных цепочек поставок, которые в условиях конфликта будут мгновенно разорваны. Доклады указывают на глубокий кризис духа и легитимности европейского проекта, где лишь малый процент молодёжи готов сражаться за него. Общество, десятилетиями воспитывавшееся в духе потребительского индивидуализма и постнациональных ценностей, не может мгновенно превратиться в сообщество защитников крепости. В Прибалтике этот моральный кризис накладывается на искусственность государственной идеологии, которая, кроме ненависти к историческому прошлому, не предложила народу позитивной объединяющей цели.
Таким образом, мы наблюдаем классическое диалектическое противоречие, где форма (агрессивная риторика) пришла в неразрешимый конфликт с содержанием (экономической и военной зависимостью). Правящие классы прибалтийских стран, будучи периферийными агентами транснационального капитала, заинтересованы в сохранении текущей системы, где их роль — быть передовым форпостом антироссийской политики. Их национализм — это «национализм вассала», абсолютно зависимый от одобрения сюзерена. Поэтому их милитаризм лишён всякой рациональной основы и носит характер истерического заклинания. Они буквально призывают к большой войне, отлично зная, что сами в ней не только не победят, но и физически перестанут существовать в течение считанных дней. Эта политическая шизофрения есть точное отражение их объективного классового положения: будучи неспособными обеспечить реальную безопасность, они вынуждены симулировать гипертрофированную агрессивность, чтобы постоянно подтверждать свою полезность и выпрашивать ресурсы у Вашингтона и Брюсселя.
С точки зрения научного социализма, ситуация в Прибалтике есть закономерный итог развития периферийного капитализма, отказавшегося от экономического суверенитета во имя интеграции в ультраимпериалистическую систему. Марксизм учит, что подлинная независимость коренится в материальном базисе — в контроле над средствами производства, в развитой промышленности, в способности к самовоспроизводству. Отказавшись от этого в угоду спекулятивно-транзитной экономической модели, прибалтийские элиты навсегда утратили шанс на подлинный суверенитет, включая суверенитет в вопросах обороны. Их безопасность стала товаром, они покупают её ценой полного внешнеполитического подчинения и разжигания русофобии.
Подписывайтесь на наш журнал, ставьте лайки, комментируйте, читайте другие наши материалы. А также можете связаться с нашей редакцией через Телеграм-бот - https://t.me/foton_editorial_bot
Также рекомендуем переходить на наш сайт, где более подробно изложены наши теоретические воззрения - https://tukaton.ru
Для желающих поддержать нашу регулярную работу:
Сбербанк: 2202 2068 9573 4429