Жанна всегда думала, что самое громкое слово в браке — это «люблю». Оказалось, что нет. Самое громкое слово — «квартира». Его произносят шёпотом, но слышно в соседнем подъезде.
После развода она жила тихо. Даже подозрительно тихо, как после грозы, когда деревья ещё мокрые, а птицы делают вид, что так и было задумано. Однушка на восьмом этаже, ипотека — как хроническая боль в пояснице: вроде терпимо, но если резко повернуться — напомнит. Работа, отчёты, цифры. Цифры, в отличие от людей, врут редко и без эмоций.
Телефон зазвонил вечером, когда Жанна как раз пыталась убедить себя, что одиночество — это не наказание, а форма свободы.
— Жанна, это я, — голос Дмитрия был осторожный, как будто он наступал на тонкий лёд и проверял его словом.
— Я догадалась, — спокойно ответила она, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. — У тебя голос всегда такой, когда ты собираешься сказать глупость.
— Ты всегда была резкой, — усмехнулся он, но усмешка вышла натянутой. — Слушай… тут дело серьёзное.
— Если ты опять про деньги — давай сразу сэкономим время.
— Не совсем. Про квартиру.
Вот оно. Слово вылетело — и в комнате стало тесно.
— Какую именно? — Жанна откинулась на спинку стула, уже понимая, что вечер будет испорчен.
— Ту, что мы продаём. Нашу бывшую.
— Дима, мы договорились: продаём, делим поровну, расходимся без цирка.
— Да. Но есть нюанс.
Она почти рассмеялась. Нюансы у Дмитрия всегда означали одно: «мама уже всё решила».
— Говори, — коротко сказала Жанна.
— Мама считает, что… — он замялся. — Что тебе не обязательно забирать свою долю сразу.
— Прекрасно, — Жанна поднялась, прошлась по комнате. — А мне мама не считает?
— Жанна, не язви. У них сейчас тяжело. Суд, долги… Ты же знаешь.
— Знаю. И именно поэтому хочу свои деньги. Я не благотворительный фонд имени бывшей невестки.
— Мама говорит, что ты обязана понять.
— Кому обязана — всем прощаю, — отрезала Жанна. — Дима, я не обсуждаю это.
В трубке повисла пауза. Та самая, вязкая, когда человек думает, какой тон выбрать: угрожающий или жалостливый.
— Она хочет с тобой поговорить, — наконец сказал он.
— Не хочет. Она хочет меня продавить, — Жанна усмехнулась. — Но ладно. Пусть приходит. Я дома.
Она нажала «отбой» и вдруг почувствовала странное возбуждение. Не страх, не злость — азарт. Как перед шахматной партией, где ты знаешь: противник играет грязно, но предсказуемо.
Валентина Петровна пришла через час. Без звонка. Просто позвонила в дверь — уверенно, по-хозяйски, как будто всё ещё имела на это право.
— Ну здравствуй, Жанночка, — сказала она, входя и оглядывая квартиру с видом эксперта по чужим ошибкам. — Бедненько у тебя.
— Зато моё, — спокойно ответила Жанна, закрывая дверь. — Проходите. Или вы сразу к делу?
— Вот всегда ты такая, — вздохнула свекровь, снимая пальто. — Без души. Без тепла.
— Тепло отключили за неуплату, — пожала плечами Жанна. — Говорите.
Валентина Петровна села, сложив руки на коленях. Лицо у неё было скорбное, почти траурное. Не хватало только чёрной вуали и хора.
— Мы семья, — начала она тихо, с нажимом. — А в семье не считают, кто сколько должен.
— Интересная арифметика, — Жанна прислонилась к столу. — Особенно когда считают только в одну сторону.
— Ты ведь понимаешь, что сейчас деньги от продажи квартиры пойдут на закрытие долгов, — голос стал жёстче. — А тебе… тебе можно и подождать.
— Сколько? — Жанна прищурилась.
— Ну… — Валентина Петровна замялась. — Как получится.
— То есть никогда, — кивнула Жанна. — Спасибо за честность.
— Не надо так, — свекровь повысила голос. — Ты молодая, ещё заработаешь! А нам что делать? На улице жить?
— На улице вы жить не будете, — холодно ответила Жанна. — У вас есть жильё. А у меня есть право на свою долю. Законное.
— Закон, закон… — фыркнула Валентина Петровна. — Ты всегда была сухая, как отчёт. Ни капли сердца.
— Зато без ошибок, — парировала Жанна. — В отличие от вашего бизнеса.
Слова повисли в воздухе. Валентина Петровна вскочила.
— Да как ты смеешь! — она шагнула ближе, ткнула пальцем. — Из-за тебя сын остался ни с чем!
— Стоп, — Жанна выпрямилась. — Вы сейчас развернётесь и уйдёте.
— Не указывай мне! — свекровь повысила голос до визга. — Это из-за тебя семья развалилась!
— Семья развалилась из-за жадности и отсутствия мозгов, — спокойно сказала Жанна. — А теперь — дверь там.
Валентина Петровна попыталась пройти дальше, в комнату, будто хотела занять территорию. Жанна резко шагнула вперёд и перегородила путь. Плечом. Жёстко.
— Я сказала — уходите, — голос её стал низким, опасным.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом свекровь отступила, схватила пальто.
— Ты пожалеешь, — прошипела она. — Мы ещё посмотрим, как ты запоёшь.
— Я уже пою, — Жанна открыла дверь. — Свободно и без фальши.
Когда дверь захлопнулась, Жанна медленно выдохнула. Руки дрожали, но внутри было странное облегчение. Как будто она наконец вслух сказала то, что копилось годами.
Телефон снова завибрировал. Сообщение от Дмитрия: «Мама в истерике. Зачем ты так?»
Жанна улыбнулась. Криво, устало, но честно.
Она ещё не знала, что это только начало. Что квартира окажется не просто недвижимостью, а уликой. Что прошлый брак всплывёт, как нераскрытое дело. И что второй шанс иногда приходит не с цветами, а с повесткой и ключами от двери, которую придётся защищать.
Жанна проснулась рано, с ощущением, что в квартире кто-то уже был. Не физически — морально. Как будто оставили следы грязной обуви прямо по нервам. Она сварила кофе, села за стол и открыла ноутбук. Письмо от риелтора пришло ночью.
«Покупатель найден. Просят ускорить сделку. Есть нюансы с документами со стороны вашего бывшего супруга».
— Ну конечно, — пробормотала Жанна и усмехнулась. — А когда у них было без нюансов.
Она набрала Дмитрия сама. Не из слабости — из расчёта.
— Доброе утро, — сказала она ровно.
— Ты издеваешься? — голос у него был хриплый, злой. — Мама всю ночь не спала.
— Передай ей благодарность. Я тоже, — спокойно ответила Жанна. — Риелтор пишет про нюансы. Объясни.
— Мы хотим оформить сделку так, чтобы деньги пришли сначала на мой счёт, — быстро выпалил он, будто боялся, что его перебьют. — Так будет проще с долгами.
— Проще — для кого?
— Жанна, не начинай…
— Я уже закончила, — она сделала глоток кофе. — Деньги делятся поровну. Сразу. Либо я подаю в суд.
— Ты всё-таки решила нас добить, — с горечью сказал Дмитрий.
— Нет, — мягко, почти устало ответила она. — Я решила себя не добивать.
В трубке послышалось тяжёлое дыхание. Потом — чужой голос, без приглашения.
— Дай сюда телефон, — резко сказала Валентина Петровна.
Жанна прикрыла глаза. Вот и детектив: подозреваемые не меняются, только тон.
— Слушаю, — сказала она холодно.
— Ты думаешь, самая умная? — свекровь говорила громко, с нажимом. — Мы уже всё решили. Дмитрий подпишет доверенность.
— Без моего согласия вы не решите ничего, — ответила Жанна. — Квартира общая. И была общей. Пока вы не сделали из неё поле боя.
— Ты сломала моему сыну жизнь! — взвизгнула Валентина Петровна.
— Нет, — Жанна вдруг почувствовала спокойствие. — Я просто отказалась быть вашей подушкой безопасности.
— Да как ты смеешь!
— Смею. Имею право, — отчеканила Жанна. — И кстати: если вы попытаетесь провернуть что-то за моей спиной, я подам заявление. Закон, знаете ли, тоже иногда работает.
Тишина была такой плотной, что казалось — её можно резать ножом. Потом Дмитрий забрал трубку.
— Ты правда готова на это? — спросил он тихо.
— Я уже готова, — ответила Жанна. — А ты — нет.
Она отключилась и впервые за долгое время рассмеялась. Смех вышел нервный, но живой. Как у человека, который наконец понял: назад дороги нет.
Дальше всё понеслось быстро. Покупатель оказался дотошным, с юристом. Документы проверяли под микроскопом. И тут всплыло то, о чём Жанна даже не догадывалась: Валентина Петровна умудрилась временно зарегистрироваться в их бывшей квартире — «по договорённости с сыном».
— Вы шутите? — спросила Жанна у юриста, чувствуя, как холодеют пальцы.
— Нет, — спокойно ответил тот. — Но это легко оспорить. Если захотите.
Она захотела.
Скандал был громкий. С криками, слезами, попытками давления. Валентина Петровна пришла сама, без звонка, снова. На этот раз — с Дмитрием. Он стоял в коридоре, как мальчик, которого привели к директору.
— Ты нас выгоняешь, — сказала свекровь трагическим шёпотом.
— Я выгоняю посторонних из своей жизни, — ответила Жанна и посмотрела на Дмитрия. — Ты тоже можешь остаться за дверью.
— Жанна… — он сделал шаг вперёд. — Давай поговорим. Спокойно.
— Мы уже говорили, — она не повысила голос. — Ты выбрал. Теперь моя очередь.
Валентина Петровна вдруг рванулась вперёд, попыталась пройти, будто силой можно вернуть прошлое. Жанна выставила руку, упёрлась ладонью ей в плечо.
— Не смейте, — сказала она тихо, но так, что даже Дмитрий вздрогнул.
— Ты… ты… — свекровь задохнулась от злости.
— Я — хозяйка своей доли, — отчётливо произнесла Жанна. — И своей жизни.
Она открыла дверь.
— Уходите.
Они ушли. На этот раз — окончательно.
Через неделю деньги пришли на счёт. Ровно половина. Жанна сидела на кухне, смотрела на цифры и чувствовала странную пустоту. Победа была без салюта. Без радости. Просто — точка.
Дмитрий позвонил вечером. Последний раз.
— Мама слегла, — сказал он глухо.
— Мне жаль, — искренне ответила Жанна. И это была правда.
— Ты могла бы помочь, — тихо добавил он.
— Я уже помогла, — сказала она. — Себе.
Он молчал. Потом выдохнул.
— Знаешь… ты была первой женщиной, которая мне не подчинилась.
Жанна усмехнулась.
— А ты был первым мужчиной, который решил, что любовь измеряется метрами.
— Береги себя, — сказал он после паузы.
— Учусь, — ответила она и положила трубку.
Позже, ночью, Жанна стояла у окна. Город жил своей жизнью. Где-то ругались, мирились, делили имущество и иллюзии. Она вдруг поняла: прошлое больше не держит её за горло.
Вторая попытка? Возможно. Не сейчас. Сейчас — тишина. Своя. Заслуженная.
И если любовь когда-нибудь снова постучится, она откроет. Но только после того, как посмотрит в глазок.
Конец.