Конец 1945 года. Берлин пал. При этом война в Европе на закончилась. На западе Германии – измотанные, но не сломленные американские и британские дивизии. На востоке – непобедимая, яростная Красная Армия. А между ними – прослойка в виде Российского государственного образования под протекторатом Западных союзников, возглавляемое генералом Андреем Власовым и его Комитетом освобождения народов России (КОНР).
В нашей реальности финал был коротким и предсказуемым: пленение, скорый суд и виселица во внутреннем дворе Бутырской тюрьмы в августе 1946 года.
Но давайте представим иной 1946-й – тот, что мог родиться из самой смелой авантюры.
Что, если Черчилль, чья ненависть к коммунизму была давней и глубокой, сумел бы в решающий момент переиграть более осторожного Рузвельта (а затем и Трумэна) и убедить союзников признать Власова «легитимной антисталинской альтернативой»?
Почему Запад мог сказать «да»
Реальная основа для гипотезы
Идея не была плодом чистого воображения. С 1943 года Власов и его немецкие покровители из абвера вынашивали планы по установлению контактов с Западом, предвидя будущий конфликт между союзниками и СССР. Мемуары немецких офицеров из окружения генерала полны указаний на эти надежды. Власов не был слепым орудием нацистов – он пытался играть свою игру, мечтая перейти под покровительство США и Великобритании в роли «третьей силы».
«Окно возможностей» конца 1944-го
Представим, что на дворе конец 1944 года. После провала наступления в Арденнах, когда немцы едва не раскололи фронт союзников, в штабах Эйзенхауэра и Черчилля возникла определенная паника. Цена каждого метра продвижения на восток становится для них запредельной.
А в это время через нейтральную Швейцарию или Ватикан поступает «сигнал», что части Русской освободительной армии (РОА) готовы капитулировать не перед Советами, а именно перед западными державами, при условии политического признания. Они предлагают себя как готовую армию в 50-100 тысяч человек – закаленных в боях, ненавидящих Сталина, знакомых с советской тактикой и менталитетом.
Для Черчилля, который уже рисовал в воображении новый «санитарный кордон» против СССР, это могло казаться даром судьбы. Зачем штурмовать «линию Зигфрида» и нести сотни тысяч потерь, если можно получить готовый плацдарм и армию, которая сражалась бы за «свободную Россию»?
Гипотетический сценарий мог выглядеть так:
- признание политического статуса КОНР;
- тайные поставки оружия власовским дивизиям;
- увеличение их численности;
- удар КОНР в тыл отступающим немецким (а затем и советским) войскам в Прибалтике или Чехословакии.
Выглядит утопически, но почему бы и нет.
Новая реальность
В нашей альтернативе такой сценарий частично удается. Власов не участвует в Пражском восстании в мае 1945-го (как было в реальности). Вместо этого, по тайному сговору с американской разведкой, его 1-я дивизия под командованием Буняченко сдает позиции наступающим американцам в Саксонии, объявляя нейтралитет по отношению к Западу.
Берлин берет Красная Армия, но на линии Эльбы – не изможденные вермахт и СС, а свежие, хорошо вооруженные (теперь уже американским оружием) полки РОА, поднявшие вместо немецкого штандарта и советского красного знамени – свой триколор.
Реакция Кремля мгновенна
Сталин объявляет союзников предателями, нарушившими ялтинские договоренности. Дипломатические отношения разорваны. Холодная война не начинается – она вспыхивает в одночасье, еще до капитуляции Японии, и сразу переходит в фазу «горячего» противостояния в Центральной Европе.
Шпионская война, которая в реальности набирала обороты к 1947 году, здесь начинается немедленно. В Вашингтон и Лондон внедряются не просто шпионы, как Клаус Фукс, а целые резидентуры НКГБ с заданием любой ценой устранить Власова и дискредитировать его правительство.
Раскол в стане союзников
Внутри западного лагеря – хаос. Общественное мнение, еще не отошедшее от ужасов войны с нацизмом, не приветствует союз с бывшими коллаборационистами. Пресса пишет о «новом Мюнхене». Президент Трумэн (сменивший Рузвельта в апреле 1945-го) оказывается в тисках.
С одной стороны – настойчивые рекомендации военных использовать «власовский ресурс», с другой – «вагон сомнений» перед полным разрывом с СССР, обладающим самой сильной армией в мире. Черчилль, напротив, становится главным лоббистом «русского проекта», но его влияние после победы на выборах в июле 1945 года в Британии ослабевает.
Почему шансы Власова были бы ничтожными в новой реальности
Между молотом Сталина и наковальней Запада. Сам Власов в этом новом мире оказывается в «трагической» и «нестабильной» ситуации. «Между двух тиранов» – это Сталин и демократический Запад, использующий его в своих целях.
«Несоветская Россия» или марионеточное правительство. КОНР, созданный в ноябре 1944 года, декларировал создание государства, основанного на демократических свободах и самоопределении народов. Но в условиях 1946 года в лагере для перемещенных лиц под Мюнхеном (ставшем «столицей» этого квази-государства) эти идеи рассыпаются как карточный домик.
Возникает конфликт с националистами. В движении Власова с самого начала участвовали не только русские, но и представители других народов СССР, желавшие независимости. Прибалтийские офицеры, имевшие опыт государственности в 1918-1940 годах, быстро разочаровываются в русско-центричной риторике КОНР. Они требуют немедленного признания независимости Литвы, Латвии и Эстонии, что ведет к первому серьезному расколу. Их поддерживают другие националисты, что в корне противоречит идее «единой и неделимой» России, которой придерживалась значительная часть русских эмигрантов в РОА.
Нарастает раскол между «идейными» и «прагматиками». Остро встает вопрос о прошлом. Часть власовцев (вроде генерала Жиленкова) были ярыми антикоммунистами, согласившимися на сотрудничество с немцами по идейным соображениям. Другая часть – рядовые солдаты и офицеры – сделала это ради выживания в лагерях военнопленных. Теперь, под крылом США, первые требуют немедленного крестового похода на Москву, вторые же мечтают лишь о спокойной жизни где-нибудь в Канаде или Аргентине.
Проявляется проблема легитимности. Власов, лишенный харизмы сильного лидера и, по мнению некоторых современников, нерешительный в критические моменты, не смог бы консолидировать этот разношерстный конгломерат. Его правительство выглядело бы жалкой марионеткой, целиком зависящей от щедрот и указаний ЦРУ (созданного в 1947 году) и МИ-6.
Цель Запада была бы предельно циничной. Никакой «свободной России» они создавать не планировали. Власов и его армия были бы разменной монетой на переговорах со Сталиным. Их существование – рычаг давления на Кремль, угроза развязывания полномасштабной гражданской войны в СССР. Но в тот самый момент, когда Сталин был бы готов пойти на серьезные уступки в Германии или Восточной Европе, Запад без тени сомнения пожертвовал бы Власовым, выдав его или распустив правительство.
Вывод
Каков же мог быть итог к концу 1946 года? Учитывая реальное соотношение сил (Красная Армия численностью в 11 млн человек против истощенных войск союзников в Европе) и политическую нестабильность в самом лагере Запада, сценарий мог бы развиваться по следующим направлениям:
- Провал переговоров. К осени 1946 года напряжение достигло бы пика. Сталин, сосредоточив на границе с «власовской зоной» колоссальные силы, выдвинул бы ультиматум: роспуск КОНР и выдача всех его руководителей.
- Предательство как неизбежность. Под давлением собственных граждан, требующих мира, и перед лицом советской военной мощи, Трумэн и новый британский премьер-министр Клемент Эттли пошли бы на сделку. Власова и его ближайшее окружение тайно арестовали бы американские же военные полицейские.
- Тайная сделка в Потсдаме-2. Состоялись бы новые переговоры, на которых союзники в обмен на сохранение статус-кво в Западной Европе и отказ Сталина от поддержки коммунистов в Восточной Европе сдали бы Власова.
- Финал. Суд состоялся бы летом 1946 года, как и в реальности. Но его последствия были бы другими. Он не закрыл бы «власовский вопрос», а, наоборот, легитимизировал бы в глазах Сталина любые будущие агрессивные действия против бывших союзников, теперь окончательно ставших врагами. Железный занавес опустился бы не постепенно, а мгновенно и наглухо. Доверие между сверхдержавами было бы уничтожено в зародыше, сделав мир 1950-х годов еще более хрупким и взрывоопасным.
Альтернативная «несоветская Россия» Власова была бы не государством, а политическим фантомом, болезненной галлюцинацией на теле послевоенной Европы. Ее рождение не предотвратило бы Холодную войну, а сделало бы ее неизбежно горячей, а ее лидер навсегда остался бы в истории не борцом со сталинизмом, а пешкой в первой и самой грязной партии сверхдержав, чья короткая и призрачная власть стоила миру последних шансов на хрупкий мир.