Звонок в дверь раздался в субботу утром, когда я, в халате и с чашкой кофе, планировала провести ленивый выходной. На пороге стояла тетя Валя — двоюродная сестра моей покойной матери, которую я видела последний раз лет пятнадцать назад на чьих-то похоронах. Рядом с ней переминался с ноги на ногу щуплый парень лет двадцати пяти с огромным рюкзаком, а чуть поодаль, прислонившись к стене, стояла молодая девушка с животом, который не оставлял сомнений: рожать ей скоро.
— Машенька! — всплеснула руками тетя Валя, бросаясь мне на шею. От нее пахло дешевыми духами и вокзальными пирожками. — Родная ты наша! Как выросла, красавица!
Я стояла, не зная, как реагировать. Мой мозг лихорадочно пытался понять, что происходит.
— Тетя Валя? Вы какими судьбами?
— Ой, горе у нас, Машенька, горе! — запричитала она, мгновенно сменив улыбку на скорбную гримасу. — Дом наш в деревне сгорел. Проводка старая, замкнуло ночью, еле выскочить успели. Вот, стоим перед тобой в чем были. Сынок мой, Виталик, и жена его, Кристина. Нам бы только перекантоваться, пока работу найдем и жилье снимем. Не выгонишь же ты родную кровь на улицу?
В этот момент беременная Кристина тихо ойкнула и схватилась за поясницу. Виталик поддержал ее, бросив на меня затравленный взгляд. Мое сердце дрогнуло. У меня была пустующая «двушка», доставшаяся от бабушки. Я все собиралась сделать там ремонт и сдавать, но руки не доходили. Квартира стояла закрытая, пылилась.
— Ну... проходите, чаю попьем, — сдалась я, еще не понимая, что совершаю главную ошибку в своей жизни.
За чаем история обросла подробностями. Якобы документы сгорели не все, кое-что успели вытащить, но денег нет совсем. Виталик — мастер на все руки, Кристина — швея, но сейчас ей не до работы.
— Машенька, мы тебе мешать не будем, — клялась тетя Валя, заглядывая мне в глаза. — У тебя ж квартира бабушкина стоит пустая? Я помню, мать писала. Пусти нас туда на месяц-другой. Мы коммуналку платить будем, порядок наведем. А как Виталик на работу устроится — сразу съедем. Не чужие же люди.
Я колебалась. С одной стороны, пускать родственников — всегда риск. С другой — беременная девушка и погорельцы. Совесть не позволяла сказать «нет».
— Ладно, — выдохнула я. — Живите. Денег за аренду не возьму, но коммуналка на вас. И, пожалуйста, без шума. Соседи там строгие.
Ключи я отдала тем же вечером. Тетя Валя рассыпалась в благодарностях, обещала молиться за меня каждый день.
Прошел месяц. От родственников не было ни слуху ни духу. Я пару раз звонила тете Вале, она бодро рапортовала, что Виталик уже на собеседованиях, Кристина чувствует себя хорошо, а в квартире они даже обои в коридоре подклеили.
«Надо бы заехать, проверить», — подумала я, но работа закрутила. Я — бухгалтер, был отчетный период, и лишних часов в сутках просто не находилось.
Тревогу забила соседка снизу, Анна Петровна.
— Мария, ты кого туда пустила? — прошипела она в трубку в семь утра воскресенья. — Там табор какой-то! Дверь не закрывается, ходят какие-то мужики, курят на лестнице, дым коромыслом. А вчера вообще детским плачем всю ночь изводили. Родила она, что ли?
— Родила? — я похолодела. — Мне никто не сказал.
— Так ты приедь, посмотри! И еще, Маш... Там участковый приходил. Они на тебя какие-то бумаги заполняли.
У меня внутри все оборвалось. Какие бумаги? Какой участковый? Я быстро оделась и помчалась на другой конец города.
Дверь мне открыли не сразу. За замком слышалась возня, шепот, потом щелкнул засов. На пороге стоял Виталик — в майке-алкоголичке, с банкой пива в руке. В квартире стоял стойкий запах перегара и несвежих пеленок.
— О, Машка, — он даже не удивился. — А мы спим еще.
Я отодвинула его плечом и вошла. То, что я увидела, повергло меня в шок. Бабушкина уютная квартира превратилась в ночлежку. На полу валялись матрасы, коробки, пакеты с мусором. На кухне гора немытой посуды. А посреди гостиной стояла дорогая, новенькая коляска, в которой спал младенец.
Из спальни выплыла тетя Валя. В новом халате, с начесом на голове.
— Машенька! А мы тебя не ждали. Ты бы позвонила.
— Что здесь происходит? — мой голос дрожал от гнева. — Анна Петровна жалуется на шум, грязь... И вы почему не сказали, что ребенок родился?
— Ой, так суматоха такая! — отмахнулась тетя Валя. — Внучок у нас, Ванечка. Неделю назад родился. Крепкий такой, тьфу-тьфу.
— Поздравляю, — процедила я. — Но месяц прошел. Виталик работу нашел? Вы квартиру сняли?
— Да какую работу! — вмешался Виталик, допивая пиво. — Кризис в стране. А с жильем цены видел какие? Мы тут пока поживем. Места всем хватит.
— Нет, не поживете, — твердо сказала я. — У вас три дня на сборы. В среду я приду принимать квартиру. Чтобы духу вашего здесь не было.
Лицо тети Вали мгновенно изменилось. "Божий одуванчик" исчез. На меня смотрела хищная, злая женщина.
— Ишь ты, какая быстрая! Выгонишь? Родную тетку с младенцем на мороз? Не выйдет, милая. Мы здесь прописаны.
— Что? — я рассмеялась нервным смехом. — Вы бредите? Я собственник, я никого не прописывала.
— А мы временную регистрацию сделали. Через госуслуги, — ухмыльнулся Виталик. — Ты ж сама нам копии паспорта и документов на квартиру давала, когда мы "для участкового" просили, чтобы вопросов не было. Забыла?
— Я ничего вам не давала!
— Давала-давала, — закивала тетя Валя. — И Ванечку нашего, как новорожденного, автоматически прописали к родителям. Так что он теперь тут живет на законных основаниях. И мы с ним.
Я выскочила из квартиры, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Я действительно отправляла им фото документов на MAX в самом начале, когда тетя Валя слезно просила "для поликлиники, чтобы Кристину на учет поставили". Какая же я была дура!
На следующий день я пошла к юристу. Он посмотрел документы и нахмурился.
— Временная регистрация — это не страшно, закончится срок — и все. Но вот то, что они младенца зарегистрировали... Это осложняет дело. Выписать несовершеннолетнего "в никуда" опека не даст. Но самое интересное не это. Вы почту проверяли?
Я пришла домой и открыла почтовый ящик. Там лежал конверт из районного суда.
Исковое заявление. Истец: Смирнова Валентина Петровна. Ответчик: Я.
Суть иска: Признание права пользования жилым помещением, вселение, и... выделение доли несовершеннолетнему!
Оказывается, в иске они утверждали, что мы вели "совместное хозяйство", что я устно обещала подарить эту квартиру племяннику в честь рождения, и что они вложили в ремонт этой квартиры "значительные средства" (те самые подклеенные обои?).
Суд был назначен через две недели. Я была в ярости. Бесплатно пустила пожить, пожалела, а теперь у меня хотят отжать квартиру?
На суде тетя Валя устроила спектакль. Она плакала, показывала фото "ремонта" (чеки были липовые, от каких-то строительных фирм-однодневок), трясла справками, что у Кристины пропало молоко от стресса.
— Она нам обещала! — кричала тетка. — Говорила: "Живите сколько хотите, это подарок Ванечке!". Мы потому и деньги все вложили в уют, последние гроши! А теперь эта богачка нас на улицу гонит!
Судья, уставшая женщина в очках, смотрела на этот цирк скептически, но бумаги изучала внимательно.
— Истица, у вас есть письменный договор дарения? Или договор аренды?
— Нет, мы же родственники! Все на словах! — выла тетя Валя.
Мой адвокат, Сергей, был спокоен.
— Ваша честь, ответчица предоставила квартиру во временное безвозмездное пользование из жалости. Никакого совместного хозяйства не велось. "Ремонт", о котором говорят истцы — это поклейка двух полос обоев и замена смесителя, который они же и сломали. Вот акт оценки ущерба квартире, составленный вчера независимым экспертом. Квартира приведена в негодное состояние, требуется капитальная уборка и ремонт.
Но у родственников был козырь. Виталик привел "свидетелей" — двух сомнительных приятелей, которые клялись, что слышали, как я дарила квартиру на дне рождения ребенка (на котором меня даже не было).
Дело затягивалось. Судья не спешила выносить решение, учитывая интересы младенца. Я теряла нервы и деньги. Тетя Валя в это время продолжала жить в моей квартире, не платя ни копейки, и каждый вечер устраивала там гулянки. Соседи писали на меня коллективные жалобы.
Я была на грани отчаяния. Неужели в нашей стране можно вот так просто захватить чужое жилье, прикрываясь ребенком?
Помощь пришла, откуда не ждали. Мне позвонила та самая соседка, Анна Петровна.
— Маш, ты тут?
— Нет, я на работе.
— Слушай, тут к твоим "квартирантам" полиция приехала. И не просто ППС, а уголовный розыск. Шум, гам, кого-то в наручниках ведут.
Я сорвалась с места. Когда я приехала, квартира была открыта. Внутри работали оперативники. Тетя Валя сидела на кухне, размазывая тушь по лицу, Виталика уже увезли. Кристина с ребенком забилась в угол.
Один из оперативников подошел ко мне.
— Вы собственница?
— Я. Что случилось?
— Ваш "родственничек" Виталий находится в федеральном розыске за мошенничество с недвижимостью в Самарской области. Они там у двух пенсионеров квартиры по такой же схеме отжали. Втирались в доверие, прописывались, потом создавали невыносимые условия, и старики сами переписывали жилье или продавали за копейки. А этот пожар в деревне, про который они вам пели? Проверка показала — поджог. Страховку хотели получить, да не вышло.
Я смотрела на тетю Валю. Она подняла на меня глаза, полные не раскаяния, а злобы.
— Если бы ты не начала судиться, все бы обошлось, — прошипела она. — Поделились бы потом. Жадная ты, Машка. Вся в мать.
Суд закончился быстро. Иск тети Вали отклонили полностью. Виталика посадили на пять лет. Тетю Валю привлекли как соучастницу, она получила условный срок, так как взяла вину по мелким эпизодам на себя. Кристина с ребенком уехала к своим родителям в какую-то глушь — выяснилось, что она вообще не знала о махинациях мужа и свекрови, думала, что они правда просто ищут жилье. Регистрацию аннулировали.
Я зашла в пустую квартиру. Ободранные обои, запах табака, пятна на полу. На столе лежала забытая детская соска.
Мне предстоял долгий и дорогой ремонт. Но это была мелочь по сравнению с тем чувством свободы, которое я испытала.
Я поменяла замки и поставила сигнализацию. И дала себе слово: больше никаких "бедных родственников". Благотворительность — это прекрасно, но ключи от дома теперь — табу. Даже для "божьих одуванчиков".
Дорогой читатель, если тебе понравился рассказ, поддержи пожалуйста Лайком и подпиской. Спасибо