— Кстати, Настюш, я тут подумал. На Новый год хочу сделать маме особенный подарок.
Настя обернулась от плиты, где жарились котлеты. Вадим сидел за столом, листал что-то в телефоне и улыбался той самой улыбкой, которая обычно предвещала что-то странное.
— Какой подарок? — осторожно спросила она, раскладывая котлеты по тарелкам.
— Я решил, что в качестве новогоднего подарка переоформлю свою половину квартиры на маму, — Вадим даже не поднял глаз от экрана. — Представляешь, как она обрадуется?
Вилка с котлетой застыла на полпути к тарелке Сони. Настя почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Вадим, погоди. Ты серьезно сейчас?
— Ну да, — он наконец посмотрел на нее, все еще улыбаясь. — Она всю жизнь мечтала о собственной недвижимости. Мы же все равно будем жить здесь. Просто в документах будет ее имя вместо моего. Ничего не изменится по сути.
Соня и Рома перестали есть, уставившись на родителей. Дети не понимали, о чем речь, но чувствовали напряжение в воздухе.
— Вадь, — Настя села напротив мужа, стараясь говорить спокойно. — Мы же в ипотеке. Нам еще половину платить. Два с половиной миллиона.
— Ну и что? Будем платить дальше.
— Но твоя мама не вносит ни копейки. А я плачу сорок две тысячи каждый месяц. Ты — восемнадцать. Получается, я выплачиваю квартиру, которая будет принадлежать твоей матери?
Вадим поморщился.
— Слушай, ну не надо так формально ко всему подходить. Это же моя мама. Она не какая-то чужая тетка.
— Папа, а что такое «переоформить»? — Соня смотрела на них широко распахнутыми глазами.
— Ешь, солнышко, — Настя погладила дочь по голове. — Это взрослые разговоры.
Рома размазывал котлету по тарелке, явно потеряв аппетит. Настя глубоко вздохнула.
— Вадим, давай поговорим спокойно. Если вдруг что-то случится, у меня не будет вообще никаких прав на эту квартиру. Понимаешь?
— Что должно случиться? — Вадим отложил телефон и посмотрел на нее с раздражением. — Ты что, боишься, что мама тебя выгонит на улицу?
— Я боюсь остаться ни с чем после того, как вложила в это жилье больше двух миллионов за пять лет!
Голос Насти сорвался на крик. Рома вздрогнул и уронил вилку на пол. Звон металла о кафель прозвучал как выстрел.
— Мама, не ругайтесь, — Соня соскочила со стула и бросилась поднимать вилку.
Настя закрыла лицо руками. Надо было взять себя в руки. Дети не должны видеть родителей в таком состоянии.
— Рома, Соня, идите в комнату. Доедите потом.
Дети молча слезли со стульев и быстро ушли. Настя слышала, как они шепчутся за дверью.
— Вадь, — она попыталась еще раз, тише. — Почему бы не подождать? Выплатим ипотеку, тогда сделаешь маме подарок. Или мы вместе поможем ей купить что-то небольшое. Но сейчас...
— Сейчас она очень просила, — перебил Вадим. — Она сказала, что всю жизнь снимала жилье, потом эта служебная малометражка. Хочет знать, что у нее есть хоть что-то свое.
— У нее есть служебная квартира!
— Которая не ее собственность! — Вадим повысил голос. — Господи, Настя, ну что с тобой? Это же просто бумажка. Формальность. Ничего реально не поменяется.
— Еще как поменяется, — Настя почувствовала, как внутри все холодеет. — Я работаю на износ, чтобы платить эту ипотеку. Отказываю себе во всем. Помнишь, я просила новую зимнюю куртку в прошлом году? Ты сказал, дорого. А сам в ноябре купил новый телефон за семьдесят тысяч.
— При чем тут это?
— При том, что я экономлю на себе, чтобы мы выплатили квартиру. А ты хочешь подарить ее своей маме!
Вадим резко встал, стул с грохотом упал назад.
— Я не хочу это обсуждать, когда ты в таком состоянии. Поговорим, когда успокоишься.
Он вышел из кухни. Настя осталась сидеть за столом, уставившись на остывающие котлеты. В комнате дети играли во что-то тихо, явно стараясь не привлекать внимания.
Она подошла к окну. На улице шел первый снег. Через месяц Новый год. Она представила, как Вадим вручает матери документы на квартиру, а Александра Владимировна улыбается триумфально.
Телефон завибрировал. Сообщение от свекрови: «Настенька, Вадик сказал, что вы согласны. Я так рада! Спасибо тебе, дочка».
Настя сжала телефон в руке так, что побелели костяшки пальцев.
***
Ночью Настя не спала. Вадим лежал рядом, повернувшись к стене, и делал вид, что спит. Она знала, что он не спит — дыхание было неровным, напряженным.
— Вадь, — тихо позвала она. — Давай все-таки поговорим нормально.
— Настя, уже час ночи.
— Мне все равно. Это важно.
Вадим перевернулся на спину, уставился в потолок.
— Слушай, моя мама очень просила. Она плакала. Говорила, что чувствует себя неуверенно, что боится остаться вообще ни с чем. Это для нее действительно важно.
— А я для тебя не важна?
— Господи, ну вот опять, — Вадим закрыл глаза. — Ты же понимаешь, что это чистая формальность. Мы будем жить здесь, платить дальше, все как обычно.
— А если не как обычно? — Настя села на кровати. — Вадим, посмотри на меня. Если вдруг что-то пойдет не так, если мы поссоримся с твоей матерью, если...
— Если что? Ты хочешь сказать «если мы разведемся»? — голос Вадима стал жестким. — То есть ты уже об этом думаешь?
— Я не об этом! Я о том, что надо думать головой. Почему нельзя подождать? Почему нельзя оформить дарственную после того, как мы выплатим ипотеку?
— Потому что маме важно сейчас! — Вадим резко сел. — Ты не понимаешь. Ей уже пятьдесят восемь. Она хочет знать, что у нее есть недвижимость, пока она еще может это оценить.
— За мой счет, — тихо сказала Настя.
— Опять ты за свое! — Вадим вскочил с кровати. — Я что, должен перед тобой на коленях ползать за то, что ты больше зарабатываешь?
— Я не это имею в виду...
— Нет, имеешь! Ты постоянно мне это напоминаешь. «Я плачу больше, я зарабатываю больше». А может, ты просто хочешь меня унизить?
Настя открыла рот, но слов не нашлось. В соседней комнате заплакал Рома. Вадим выругался себе под нос, схватил подушку и вышел из спальни.
Настя легла обратно, уставившись в темноту. Через стену слышалось, как Вадим успокаивает сына. Она закрыла глаза, но сон не шел.
Цифры крутились в голове. Сорок две тысячи в месяц. Двенадцать месяцев. Пять лет. Два миллиона пятьсот двадцать тысяч рублей. Это не считая первоначального взноса, который они внесли вместе, но большую часть дала ее мама.
А Вадим за эти пять лет потратил на себя... она даже считать не хотела. Новые телефоны каждый год. Приставка. Встречи с друзьями по выходным. Абонемент в спортзал, которым он ни разу не воспользовался.
А она ходила в старой куртке с протертыми рукавами. Покупала детям одежду на распродажах. Экономила на косметике, на парикмахерской, на всем.
И теперь Вадим хотел отдать результаты ее экономии своей матери.
***
Утром Настя встала раньше всех, сделала детям завтрак, собрала их в школу и садик. Вадим вышел из комнаты, когда она уже одевала Рому.
— Я сегодня поздно вернусь, — бросил он, не глядя ей в глаза. — У меня встреча с клиентами.
— Ладно.
Он ушел, даже не попрощавшись с детьми. Соня посмотрела на маму вопросительно.
— Папа злится?
— Нет, солнышко. Просто устал. Пошли, а то опоздаете.
После того как отвела детей, Настя пришла на работу. Стоматологическая клиника, где она работала администратором, находилась в десяти минутах ходьбы от дома. Удобно — близко, и платили прилично.
Катя Волкова, ее коллега и единственная подруга на работе, сразу заметила, что что-то не так.
— Настюх, ты как зомби выглядишь. Не спала?
— Не спала, — Настя включила компьютер, стараясь не смотреть на Катю.
— Что случилось?
Настя хотела отмахнуться, но не выдержала. Слова полились сами собой. Про заявление Вадима. Про ипотеку. Про свекровь. Про ночную ссору.
Катя слушала, и лицо ее становилось все мрачнее.
— Настя, ты реально будешь платить за квартиру, которая будет принадлежать свекрови?
— Я не хочу! Но Вадим говорит, что это формальность...
— Формальность, — Катя фыркнула. — У меня двоюродная сестра была в похожей ситуации. Оформила квартиру на свекра, потому что муж уговорил. Через два года развелись. Осталась на улице. С двумя детьми.
— Мы не будем разводиться!
— Откуда ты знаешь? — Катя наклонилась ближе. — Слушай, надо действовать. Пока не поздно. Сходи к юристу, узнай свои права.
— Боюсь раздуть скандал еще больше...
— Настя, скандал уже есть. Вопрос только в том, потеряешь ты в нем все или хоть что-то сохранишь.
В обеденный перерыв Настя сидела в маленькой комнате отдыха и набирала номер юридической консультации. Руки дрожали.
Трубку взяла женщина с приятным голосом. Настя объяснила ситуацию.
— Понятно, — голос юриста стал более официальным. — Скажите, вы вносите платежи по ипотеке со своего счета или с общего?
— Со своего. У нас отдельные карты.
— Это хорошо. У вас есть подтверждения платежей?
— Да, конечно. Все выписки сохранила.
— Отлично. Теперь главный вопрос: если половина квартиры будет оформлена на свекровь, вы понимаете, что в случае конфликта или развода ваши платежи не дадут вам автоматического права на эту долю?
Настя сглотнула.
— То есть?
— То есть вы можете через суд доказывать, что вносили деньги. Можете пытаться взыскать их обратно. Но это долго, дорого и не всегда успешно. Проще говоря, если квартира оформлена на свекровь, а вы не собственник — юридически вы можете остаться ни с чем.
— Даже если я плачу?
— Даже если вы платите. Собственник — тот, чье имя в документах. А не тот, кто вносит деньги.
Настя положила трубку и сидела, уставившись в стену. Катя заглянула в комнату.
— Ну что?
— Плохо, — Настя почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. — Очень плохо, Кать.
Катя присела рядом, обняла за плечи.
— Слушай, я понимаю, что ты не хочешь ссориться с мужем. Но тут вопрос твоего будущего. Твоих детей. Ты не можешь просто согласиться на это.
— А что мне делать? Он уже все решил. Его мама уже знает. Она мне вчера написала, благодарила.
— Скажи нет. Просто скажи — нет, я не согласна. И точка.
— Он уйдет, — тихо сказала Настя. — Вчера ночью сказал, что я его унижаю. Что я не доверяю его семье.
— И пусть уходит, если для него мама важнее жены! — Катя сжала ее руку. — Настюх, я серьезно. Лучше расстаться сейчас, чем через пять лет остаться без мужа, без квартиры и без денег, которые ты в нее вложила.
Настя хотела возразить, но слова застряли в горле. Где-то в глубине души она понимала, что Катя права.
***
Вечером Настя забрала детей, приготовила ужин. Вадим не появлялся. В восемь часов пришло сообщение: «Задержусь. Не жди».
Дети легли спать. Настя села за стол и достала все документы по ипотеке. Кредитный договор. Квитанции о платежах. Выписки по счету.
Она взяла калькулятор и начала считать. Сорок две тысячи умножить на шестьдесят месяцев. Два миллиона пятьсот двадцать тысяч. Плюс первоначальный взнос — восемьсот тысяч, из которых шестьсот дала ее мама. Итого три миллиона семьсот двадцать тысяч рублей.
За эти деньги можно было купить небольшую квартиру где-нибудь на окраине. Можно было вложить в образование детей. Можно было...
Ключ повернулся в замке. Вадим вошел, пахнущий холодом и сигаретами. Он прошел на кухню, не включая свет.
— Дети спят?
— Спят.
— Хорошо.
Он сел напротив, посмотрел на разложенные бумаги.
— Что ты делаешь?
— Считаю, сколько я вложила в эту квартиру.
Вадим поморщился.
— Опять за свое.
— Вадь, — Настя подняла на него глаза. — Я сегодня была у юриста.
Он резко выпрямился.
— Ты что?!
— Узнавала свои права. Юрист сказал...
— Ты пошла узнавать, как от моей матери защититься?! — голос Вадима сорвался на крик. — Ты серьезно?!
— Тише! Дети спят!
— Мне плевать! — Вадим встал, ударил ладонью по столу. — Ты пошла к юристу! К чужому человеку! Вместо того чтобы поговорить со мной!
— Я пыталась с тобой говорить! Ты не слышишь!
— Не слышу? Я прекрасно слышу! Ты не доверяешь моей семье! Ты считаешь, что моя мать тебя обманет!
— Я не это имела в виду...
— Имела! — Вадим схватил куртку. — Все ясно. Раз ты пошла к юристу, значит, ты уже приняла решение. Я не буду жить с тем, кто не доверяет моей матери!
— Вадим, погоди...
Но он уже вышел, хлопнув дверью так, что задребезжали стекла. Настя осталась сидеть за столом, уставившись на закрытую дверь.
Через минуту в комнате заплакала Соня. Настя поспешила к детям. Дочь сидела на кровати, Рома спал, не просыпаясь.
— Мама, почему папа кричал?
— Это ничего, солнышко. Взрослые иногда ссорятся. Спи.
— Папа не вернется?
— Вернется. Обязательно вернется.
Но сама Настя в это уже не верила.
***
Телефон зазвонил, когда Настя только уложила Соню обратно. Она глянула на экран и похолодела — свекровь.
— Алло?
— Настя, это что вообще такое? — голос Александры Владимировны дрожал от возмущения. — Вадим приехал весь расстроенный! Сказал, что ты к юристу ходила, против меня настраиваешься!
— Александра Владимировна, я просто хотела понять...
— Что понять? Что я плохая? Что я хочу вас обмануть? — свекровь не давала вставить слово. — Я столько лет одна тянула Вадика, работала не покладая рук! А теперь, когда попросила помочь, ты сразу к юристам! Я не думала, что ты такая!
— Я не против помочь, но...
— Никаких «но»! Или ты считаешь нас за семью, или нет. Вадим остается у меня, пока ты не образумишься!
Гудки. Настя опустила телефон и прислонилась к стене. Ноги подкашивались.
Она вернулась на кухню, села за стол. Документы все еще лежали перед ней. Три миллиона семьсот двадцать тысяч. Ее труд. Ее отказ от всего. Ее надежда на будущее.
И все это Вадим готов отдать матери, даже не спросив.
Настя взяла телефон и набрала номер мамы.
— Мам, ты не спишь?
— Настюша? Что случилось? — голос Ирины Сергеевны сразу стал встревоженным.
Настя рассказала. Коротко, сухо, стараясь не плакать. Мама слушала молча.
— Дочка, — наконец сказала она. — Если он готов выбрать маму вместо жены и детей, то ты ему не нужна. Не как жена. Ты ему нужна как источник денег.
— Мам, не говори так...
— А как мне говорить? Он платит меньше, чем ты. Тратит на себя, а ты экономишь. И теперь хочет отдать плоды твоего труда своей матери. Это нормально?
Настя молчала.
— Послушай меня, — голос мамы стал тверже. — Перестань платить ипотеку. Прямо сейчас. Пусть он платит сам, раз такой самостоятельный.
— Но нас выселят...
— И пусть. Ты уже выселена. Из своей же квартиры. Только сама этого не понимаешь.
Настя положила трубку и долго сидела в темноте. Где-то внутри что-то переломилось.
***
Утром в субботу раздался звонок в дверь. Настя открыла и замерла — на пороге стоял Олег Петрович, отец Вадима. Он никогда не приходил один. Всегда со свекровью.
— Настя, можно войти?
Она молча отступила. Олег Петрович прошел на кухню, сел за стол. Выглядел он усталым.
— Дети дома?
— У соседки. Попросила посидеть с ними.
Он кивнул, помолчал, потом заговорил:
— Я не лезу обычно в ваши дела. Но сейчас должен сказать. Александра всегда контролировала Вадима. С детства. Когда он женился на тебе, я обрадовался — думал, наконец-то у парня будет своя жизнь.
Настя слушала, боясь пошевелиться.
— Она боится остаться одна, — продолжал Олег Петрович. — Поэтому держит сына на коротком поводке. Сначала деньгами, потом чувством вины. А теперь вот недвижимость придумала.
— Я не хочу ссориться с ней...
— А ты и не сможешь не ссориться. Потому что для нее главное — контроль. Если оформишь квартиру на нее, она будет командовать вами до конца жизни. — Олег Петрович посмотрел ей прямо в глаза. — Настя, я ухожу от нее. Подал на развод вчера.
Настя открыла рот, но не нашлась что сказать.
— Тридцать пять лет я терпел. Думал, ради детей надо. Но дети выросли. А Вадим так и остался мальчиком. Потому что мама не дает ему повзрослеть.
— Что мне делать?
— Не дай оформить квартиру. Скажи твердо — нет. И пусть Вадим выбирает — мама или семья. Он должен наконец повзрослеть.
Олег Петрович встал, достал визитку.
— Это мой номер. Если что — звони. Я буду свидетелем в суде, если понадобится. Расскажу, сколько ты вкладывала в эту квартиру.
Когда он ушел, Настя долго стояла у окна. Снег шел сильнее. Через месяц Новый год. Она всегда любила этот праздник. А теперь думала только о том, что может остаться без дома, без мужа, с двумя детьми на руках.
Но где-то внутри появилась злость. Холодная, твердая злость.
Она взяла телефон и набрала номер Вадима.
— Алло?
— Нам надо встретиться. Без родителей. Только мы вдвоем.
— Настя, я не хочу снова это обсуждать...
— Встретимся или нет?
Пауза.
— Хорошо. Завтра в два. В кафе на Садовой.
***
Настя пришла первой. Села у окна, заказала себе просто воду. Руки тряслись, но она держала себя в руках.
Вадим появился через десять минут. Сел напротив, не глядя в глаза.
— Ну?
Настя достала из сумки папку и положила на стол.
— Вот расчет всех моих платежей за пять лет. Вот консультация юриста. Вот выписки из законов. Почитай.
Вадим нехотя открыл папку. Листал молча. Лицо его становилось все бледнее.
— Настя...
— Подожди. Дай я скажу. — Она выпрямилась. — Я не против помочь твоей маме. Но после того, как мы выплатим ипотеку. Мы можем купить ей небольшую квартиру. Или доплатить к обмену. Но пока я плачу большую часть, я хочу иметь права на это жилье. Это справедливо?
Вадим молчал.
— Я пять лет отказывала себе во всем, — голос Насти дрожал, но она не останавливалась. — Ходила в старой одежде. Экономила на косметике. На такси. На кафе с подругами. На всем. А ты тратил на телефоны, приставки, встречи с друзьями. И при этом хочешь отдать результат моего труда своей матери.
— Мама давила на меня, — тихо сказал Вадим. — Две недели каждый день звонила. Плакала. Говорила, что я неблагодарный сын. Что она всю жизнь мне отдала. Я просто хотел, чтобы она перестала...
— А мое давление тебя не волнует? — Настя наклонилась ближе. — Вадь, посмотри на меня. Я твоя жена. У нас дети. Кто важнее — я или твоя мама?
Вадим закрыл папку. Долго молчал. Потом поднял глаза.
— Ты.
— Тогда докажи.
Он кивнул.
— Я скажу маме, что не буду переоформлять квартиру.
— Сейчас?
— Сейчас.
Настя выдохнула. Впервые за несколько дней почувствовала, что может нормально дышать.
— И еще, — добавил Вадим. — Я возьму дополнительные заказы. Буду платить половину ипотеки. Не тридцать процентов, а пятьдесят.
Настя потянулась через стол и взяла его за руку.
— Спасибо.
***
Они приехали к Александре Владимировне вместе. Та открыла дверь, увидела их и расплылась в улыбке.
— Вадюша! Настенька! Наконец-то вы помирились! Проходите, я пироги...
— Мам, нам надо поговорить, — Вадим прошел в гостиную, Настя за ним.
Александра Владимировна замерла.
— Я не буду переоформлять квартиру.
Лицо свекрови исказилось.
— Что? Вадим, ты же обещал!
— Мам, это наше с Настей решение. Мы выплатим ипотеку, а потом поможем тебе с жильем. Но сейчас квартира должна быть на нас.
— Это она! — Александра Владимировна ткнула пальцем в Настю. — Она тебя настроила! Разлучница!
— Мам, хватит.
— Нет, не хватит! — голос свекрови поднялся до крика. — Я тебя одна растила! Я всю жизнь отдала! А ты меня предаешь ради этой...
— Саша, успокойся.
В дверях появился Олег Петрович. Александра Владимировна обернулась к нему.
— Ты! Ты тоже против меня!
— Я за то, чтобы парень наконец стал мужчиной, — спокойно сказал Олег Петрович. — И перестал бояться тебя.
— Вон из моего дома!
— С удовольствием. Я уже съехал. Мои вещи забрал вчера. — Он посмотрел на Вадима. — Сын, ты правильно делаешь. Держись.
Александра Владимировна схватилась за сердце, упала на диван. Начала причитать, что ее все предали, что она умрет одна.
Вадим стоял, глядя на мать, и Настя видела, как внутри него идет борьба. Но потом он повернулся и направился к выходу.
— Пойдем, Настя.
Они вышли из квартиры. Настя боялась оглянуться, боялась, что Вадим сорвется и вернется.
Но он шел рядом, сжав ее руку.
— Мне страшно, — тихо сказал он в лифте.
— Мне тоже.
— Но ты права. Я должен был сделать это давно.
***
Следующие две недели были тяжелыми. Александра Владимировна звонила каждый день. Сначала кричала. Потом плакала. Потом снова кричала. Вадим не брал трубку.
Настя видела, как ему тяжело. Он похудел, плохо спал. Но держался.
Олег Петрович изредка звонил, поддерживал. Рассказал, что официально подал документы на развод. Александра Владимировна обвиняла во всем Настю, говорила, что она разрушила их семью.
А потом наступил Новый год.
Настя долго думала, стоит ли ехать к свекрови. Но Вадим сказал:
— Поедем. Это же праздник. Для детей.
Они приехали в шесть вечера. Александра Владимировна открыла дверь, сухо поздоровалась. Олег Петрович тоже пришел — ради внуков.
Стол был накрыт, как всегда. Александра Владимировна старалась держаться, но видно было, что она едва сдерживается.
Соня и Рома радостно бегали по квартире, показывали деду новые игрушки. Дети не понимали всего напряжения, которое висело в воздухе.
За столом молчали. Александра Владимировна подкладывала детям еду, игнорируя Настю. Олег Петрович попытался завести разговор про внуков, но разговор не клеился.
И вдруг Соня спросила:
— Бабушка, а почему ты злишься на маму?
Все замолчали. Александра Владимировна побледнела.
— Я не злюсь, солнышко.
— Злишься. Ты даже не смотришь на нее. И папа сказал, что ты хотела забрать нашу квартиру.
— Соня! — Вадим дернулся, но Настя положила ему руку на плечо.
— Я не хотела забрать, — Александра Владимировна явно растерялась. — Я просто... мне хотелось иметь что-то свое.
— Но мама платит за квартиру больше всех, — невинно продолжила Соня. — Она мне рассказывала. Почему ты хотела ее забрать, если мама платит?
Александра Владимировна открыла рот, но не нашла что ответить. Олег Петрович усмехнулся в свою тарелку.
— Вот поэтому, — тихо сказал Вадим, глядя на мать. — Даже ребенок понимает, что это неправильно.
Александра Владимировна отвернулась. Настя увидела, как по ее щеке скатилась слеза.
Остаток вечера прошел в натянутой тишине. Дети смотрели мультики. Взрослые сидели в разных комнатах.
Когда собирались уходить, Александра Владимировна вдруг подошла к Насте.
— Я думала об этом, — сказала она, не глядя в глаза. — Может, ты и права. Просто мне страшно. Мне кажется, что я никому не нужна.
Настя не знала, что ответить. Она не хотела обнимать свекровь, не хотела притворяться, что все хорошо. Но она кивнула.
— Мы поможем вам с жильем. После ипотеки. Обещаю.
Александра Владимировна кивнула и быстро ушла на кухню.
***
Дома Настя сняла туфли, упала на диван. Вадим сел рядом.
— Прости, — тихо сказал он. — Прости за все.
— Я знаю.
— Я был слабым. Боялся ее.
— Но ты справился.
Он взял ее за руку.
— Я уже взял два дополнительных заказа. Буду платить половину ипотеки с января. Обещаю.
Настя прислонилась к его плечу. Соня и Рома спали в своих кроватях. За окном падал снег. Квартира была их. Их общая.
Через пять лет они выплатят ипотеку. Может, помогут Александре Владимировне. Может, нет. Но это будет их решение. Общее.
А пока Настя просто наслаждалась тишиной. Впервые за долгое время она чувствовала себя спокойно. Она защитила то, что построила. Защитила свою семью.
— Мама, а наша квартира теперь наша? — сонно спросила Соня, появляясь в дверях.
— Наша, солнышко. Папина и мамина.
Вадим крепче сжал руку Насти. В его глазах она увидела благодарность. И стыд. И решимость стать лучше.
Это была победа. Маленькая, выстраданная, но их.
И Настя знала — они справятся. Вместе.