Данный рассказ является художественным вымыслом. Любые совпадения случайны. Приступы жестокости и трагических происшествий, добавлены лишь для атмосферности рассказа. При написании рассказа, ни один сталкер и мутант не пострадал! Всем добра! Мы осуждаем жестокость во всех ее проявлениях и формах! Сначала всё текло ровно, и мне всё это начало нравиться. Выбивал долги у бедолаг, стрясал проценты, хрустящие, как осенние листья под ногами. Снарягу постоянно обновлял, иностранные «стволы» таскал, а не ржавое дешёвое барахло. Сидорович, как довольный контролёр, щурился и потирал свои грязные ладони, прикидывая барыши. А я? Я просто делал свою работу. Тяжёлую, грязную, но приносящую неплохую прибыль. Но однажды, словно радиоактивный дождь, на мою репутацию пролилась мутная тень. Сталкеры стали сторониться меня, как кровососа на болотах. В баре «100 рентген», где раньше всегда было местечко для брата по оружию, теперь столы казались "занятыми" сразу, как только я приближался. Кто-то нарочито г
Данный рассказ является художественным вымыслом. Любые совпадения случайны. Приступы жестокости и трагических происшествий, добавлены лишь для атмосферности рассказа. При написании рассказа, ни один сталкер и мутант не пострадал! Всем добра! Мы осуждаем жестокость во всех ее проявлениях и формах!
Сначала всё текло ровно, и мне всё это начало нравиться. Выбивал долги у бедолаг, стрясал проценты, хрустящие, как осенние листья под ногами. Снарягу постоянно обновлял, иностранные «стволы» таскал, а не ржавое дешёвое барахло. Сидорович, как довольный контролёр, щурился и потирал свои грязные ладони, прикидывая барыши. А я? Я просто делал свою работу. Тяжёлую, грязную, но приносящую неплохую прибыль.
Но однажды, словно радиоактивный дождь, на мою репутацию пролилась мутная тень. Сталкеры стали сторониться меня, как кровососа на болотах. В баре «100 рентген», где раньше всегда было местечко для брата по оружию, теперь столы казались "занятыми" сразу, как только я приближался. Кто-то нарочито громко, будто специально, чтобы я слышал, цедил сквозь зубы:
— О, глядите, Коллектор пожаловал. Может, он у меня долги хочет выбить? Вон Кузьма мне целую бутылку водки должен.
И взрыв смеха, противного и едкого. Косые взгляды, как «Стеклянные осколки» — недавно появившаяся в Зоне аномалия. И тишина, давящая, словно плита.
Помню, как-то раз решил подсесть к группе новичков у костра. Хотел предложить выгодное дельце:
— Парни, есть тема на артефакты отборные. Знаю место, прикормленное.
Один из них, желторотый совсем, перебил меня:
— Извини, братан. Мы сами как-нибудь.
— Да мы обогатимся, парни, не думайте, всё поровну, – попытался оправдаться. – Просто в команде оно надёжнее.
— Надёжнее, – кивнул другой, с прищуром глядя на меня, – когда в команде нет тех, кто чужие долги по карманам рассовывает.
Я плюнул, раздражённо отряхнул новый комбинезон от песка.
— Ну и ладно. Мне и одному неплохо.
Но внутри, где-то под рёбрами, уже скребло, словно крыса завелась. Не от обиды, нет. От нарастающей пустоты. От осознания, что становлюсь чужим.
А потом, через месяц, я нарвался.
Должник, по кличке Грызь – здоровенный детина с лицом, изрезанным шрамами, встал у меня на пути, ну как у меня… Взял у Сидоровича крупную сумму денег под проценты, пообещал расплатиться через неделю. Прошло три. Сидорович ворчал, как старый грейдер, и требовал своё.
Нашёл я его в заброшенной котельной на окраине Тёмной Долины. Сидел у костра, небритый и злой. Заметил меня, ухмыльнулся криво:
— А, Коллектор. Какими судьбами? Или по мою душу пришёл?
— Грызь, ты знаешь, зачем я тут. Сидорович ждёт свои деньги, с процентами. Ты вроде мужик серьёзный, чего, как баба базарная, от оплаты бегаешь?
Он медленно поднялся, потянулся к валявшемуся рядом автомату:
— Слушай, умник. Я деньги у Сидоровича брал, с ним и буду решать, а ты не зли меня лучше, вали отсюда.
— Он меня отправил решить с тобой вопрос по-хорошему, – ответил я, стараясь держать голос ровным, хотя пальцы уже крепче сжали рукоять «беретты».
Грызь расхохотался.
Если Вас не затруднит, можете прямо сейчас подписаться на канал🔔.Оставляйте комментарии, для меня важно видеть обратную связь! Оцените новую рубрику - Короткие рассказы из Зоны. Пальцы вверх, так же приветствуются. Спасибо всем моим людям!
— Ты что, всерьёз думаешь, что я тебе хоть что-то отдам, Коллектор?
Я выхватил «беретту». Он даже бровью не повёл.
— Стреляй, – процедил он сквозь зубы. – Только тогда кто Сидоровичу деньги отдаст, ты?
И тут я услышал хруст позади, обернулся, чувствуя, как по спине пробегает ледяной пот. Из темноты, словно тени из небытия, вышли ещё трое – такие же здоровые, как и Грызь, с оружием наперевес.
— Видишь, – продолжил Грызь, торжествующе ухмыляясь. – Кто теперь кому должен?
Дальше всё произошло быстро, словно в дурном сне. Удары, осыпающиеся, как град. Свет, гаснущий. Когда очнулся – ни рюкзака, ни верной «беретты», ни винтовки, ни драгоценных артефактов, что я припас для Сидоровича. Только кровь на губах да гул в голове, словно в пустой бочке.
Я ковылял к Сидоровичу наутро. Грязный, с разбитым лицом. Чувствовал себя, словно пережеванный Зоной огрызок.
— Ну? – спросил Сидорович, не отрываясь от своего старого экрана. – Где долг? Где мои деньги, я тебя спрашиваю?
— Грызь… он… – я запнулся, не зная, как сказать. – Они меня… переиграли. Всё забрал.
Сидорович наконец соизволил поднять глаза. В них не было ни сочувствия, ни сострадания, ни даже простого участия. Лишь холодный расчёт.
— Твои проблемы, – отрезал он коротко, словно гильотиной. – Ты взялся за работу – ты и отвечай.
— Но… – попытался я возразить. – Это же твой должник. Ты же сам меня на это подрядил!
— Мой, – снисходительно согласился он. – А ты – исполнитель. Ты процент с этого имеешь, не забыл? Если не можешь исполнить, зачем вообще приходил, а? Слабак. Время моё только тратишь.
Я стоял, бессильно сжимая кулаки. Хотелось высказать ему всё, что накипело, плюнуть в это алчное, лицемерное лицо. Но слова застряли в горле.
— Иди, – махнул он рукой, как от назойливой мухи. – И не показывайся мне на глаза, пока долг не вернёшь. Иначе пеня на тебя будет капать, понял? Деньги я вернул свои, что сумел накопить и спрятать в тайнике. После этого вновь продолжил заниматься своим делом, потому что другого выхода не было. Нужны были деньги, чтобы подняться вновь.
Последней каплей, переполнившей чашу, стал старик Батя.
Старый сталкер, легенда Кордона. Он когда-то спас десяток новичков от стаи кровососов, делился последней банкой тушёнки, знал все тропы как свои пять пальцев. Но и он задолжал Сидоровичу – взял медикаменты для раненого товарища, обещал отдать с хабара. Да вот только хабар в этот раз оказался скудным.
Я нашёл его в его лачуге, покосившейся от времени и ветров. Он сидел у печки, латал старый бронежилет, пропахший костром и запахом Зоны.
— Батя, – начал я, стараясь говорить мягко, – ты знаешь, о чём речь.
Он посмотрел на меня усталыми глазами, в которых читалась вся боль Зоны.
— Знаю, сынок. Но у меня ничего нет. Ни денег, ни артефактов. Только старые кости и воспоминания.
— Тогда… – я замялся, чувствуя, как предательский холодок пробегает по спине. – Тогда отдай что-то ценное. Что-то у тебя сто процентов есть.
Батя усмехнулся горько, достал из старого сундука пожелтевшую фотографию. Он и его погибший напарник, молодые и улыбающиеся, стояли у самой ЧАЭС.
— Это? – он протянул мне снимок, с болью вглядываясь в лица на фотографии. – Бери. Мне она уже всё равно не поможет. Она осталась единственной памятью. А оставаться тут без памяти - всё равно что не жить.
Я взял фотографию. И почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Как будто предал не Батю, а самого себя. Как будто продал душу дьяволу за тридцать сребреников.
Через день на Кордоне собрали "суд сталкеров". Меня вызвали в центр круга.
— Коллектор, – произнёс один из старейшин, Лысый, сурово глядя на меня. – Ты нарушил неписаный закон Зоны. Сталкер не должен выбивать долги у своих. Мы – не бандиты. Мы – братство, связанное одной кровью, одной судьбой.
— Я просто делал свою работу, – попытался я оправдаться, чувствуя, как по щекам разливается краска стыда. – Сидорович приказал.
— Работа? – перебил его другой сталкер, молодой, но уже успевший набраться опыта. – Ты продавал нашу честь за грязные проценты. Ты сделал так, что сталкеры стали бояться друг друга. Ты разрушил то, что мы строили годами.
— Я не…
— Молчи! – рявкнул Лысый, и его голос заставил меня вздрогнуть. – Решение принято. Ты больше не сталкер. Ты отступник. Ты изгой.
Мне сорвали знаки отличия: потрёпанные нашивки, измятый жетон.
— Уходи, – сказал Лысый. – И помни: Зона не любит тех, кто предаёт своих. Она выплюнет тебя, как кость. Она накажет тебя за твоё предательство.
Я ушёл. Ушёл с позором, сломленный и униженный.
Сначала пытался начать жить так, как жил когда-то раньше. Ходил на вылазки, искал артефакты. Но будто кто-то проклял меня: аномалии будто ждали меня, – то "жарка" внезапно встанет на пути, обжигая кожу, как раскалённое клеймо, то "холодец" затаится под ногами, а детекторы, как назло, молчали. Мутанты нападали чаще, словно чуяли мою слабость, мою сломленность, мою беззащитность; артефакты попадались всё реже, а если и были – то дешёвые, бесполезные, словно подачка Зоны.
Друзья, сделайте пожалуйста для меня новогодний подарок...
Кто еще не подписал на мои каналы в соц сетях, подпишитесь! Это будет лучшая благодарность.
Однажды вернулся в свой отдалённый от сталкерских глаз лагерь – а моя палатка разорвана, последние припасы украдены. Кто-то оставил записку, написанную грязным пальцем на куске газеты: "Не твоё место, Коллектор".
Я сидел у костра, смотрел на тлеющие угли, как на свою сожжённую жизнь. В кармане – фотография Бати. Я развернул её, посмотрел на два улыбающихся лица, навсегда застывших во времени.
Через неделю, сломленный и опустошённый, я прибился к банде отморозков на Свалке. Они прекрасно знали, кто я такой. Знали, чем я занимался. Знали мою историю, пропитанную предательством и позором.
— О, Коллектор пожаловал! – заржал их главарь, Шишак, с мерзкой ухмылкой глядя на меня. – Ну что, браток, теперь ты наш? Теперь ты с нами, в грязи и дерьме?
Я промолчал, не в силах выдавить из себя ни слова.
— Ладно, – хмыкнул он, словно оценивая товар на рынке. – Раз ты так ловко чужие деньги считал, будешь у нас… уборщиком. Туалет чистить. Там уж точно без обмана, всё на виду. А если что не так, знаешь, что с тобой будет.
И взрыв грязного, злорадного смеха. Толчки в спину. Плевки под ноги. Ненависть сочилась из них, как радиация.
Я взял лопату и обречённо поплёлся в сторону грязных сортиров. Опустился на самое дно.
Ночью, когда все уснули пьяным сном, я сидел у костра, тупо глядя на пламя. В руках – всё та же фотография Бати. Она стала моим проклятием, моим укором, символом моей потерянной души.
— Вот и всё, – сказал я вслух, адресуя свои слова горящим поленьям. – Зона меня не убила. Но она меня сломала. Она превратила меня в ничто.
Откуда-то из темноты раздался голос, тихий, но отчётливый:
— Не Зона. Ты сам.
Я вздрогнул, огляделся. Вокруг – никого. Только тлен и запустение. Но голос звучал внутри меня, ясно, будто в моей голове:
— Ты выбрал деньги вместо чести. Ты забыл, что сталкер – это не просто профессия. Это образ жизни. Это братство, спаянное кровью и потом. И если ты предаёшь его, оно предаёт тебя.
Я закрыл глаза, чувствуя, как по щекам текут горячие слёзы.
— Что мне делать? – прошептал я в отчаянии. – Как мне искупить свою вину?
— Ничего, – ответил голос. – Ты уже всё сделал. Ты уже переступил черту. Теперь живи с этим. Живи со своим позором. Живи со своим проклятием.
Сейчас я чищу туалеты на базе бандитов. Живу в свинарнике. Ем объедки. Иногда ко мне подходят новички, такие же потерянные и сломленные, как и я. Спрашивают, с любопытством и презрением:
— Эй, Коллектор! А правда, что ты когда-то был сталкером? Что, бегал по Зоне с крутым стволом и артефактами?
Я молча киваю, отворачиваясь и глядя в грязную жижу.
— А почему ты тогда тут, в дерьме? Почему не там?
Я молчу. Потому что слова уже ничего не значат. Ни оправдания, ни объяснения, ни раскаяния.
Зона все сказала за меня. Зона вынесла свой приговор.
И если ты, сталкер, читаешь эту историю, если тебе повезло её найти на каком-нибудь покинутом сайте или услышать от старого пьяницы у костра, – запомни:
Не берись за чужие долги. Не марай руки грязными деньгами. Не торгуй своей честью. Не теряй лицо. Не забывай, что мы — братья. Одна семья.
Потому что однажды ты можешь проснуться и понять – ты больше не сталкер. Ты больше не человек.
Ты — просто Коллектор. Ты — просто тень. Ты — просто никто. И это наказание хуже смерти.