Глава 8(1)
Циклы: "Курсант Империи" и "Адмирал Империи" здесь
Я поднялся из-за стола, чувствуя, как мир вокруг начало сильно штормить. Что-то я ослабел в этих ваших джунглях, помнится на Новой Москве-3 я до утра мог пить. Путь через зал превратился в навигационное упражнение: обойти лейтенанта, упавшего лицом в тарелку с холодцом, перешагнуть через разлитое пиво, не наступить на чью-то фуражку.
Офицерская столовая гудела. Дым от дешевых сигарет смешивался с паром от только что принесенных пельменей, создавая туман, в котором лица расплывались в карикатурные маски. У дальней стены кто-то затянул армейскую песню про десантников, и половина зала подхватила припев, перевирая слова. Местные офицеры — чистенькие, с иголочки, со следами утюга на брюках — сидели отдельными группками от наших, обтрепанных и обожженных. Граница между ними была невидимой, но ощутимой, как линия фронта в период перемирия.
Кнутов по-прежнему восседал в центре этого организованного хаоса как пьяный император на троне из пустых бутылок. Его китель был расстегнут, открывая майку с пятнами неопределенного происхождения. Механическая рука уже почему-то лежала на столе, пальцы подергивались в случайном ритме — не знаю, может сервоприводы плохо реагировали на алкогольную интоксикацию хозяина. Единственный глаз полковника блуждал по залу, не фокусируясь ни на чем конкретно, пока не уперся в меня.
— О, Васильков! — голос Кнутова прогремел над общим шумом. — Иди сюда, присаживайся!
Он пнул ногой стул рядом с собой, тот покатился в мою сторону и врезался в колени. Я сел, стараясь не показывать, насколько сильно мир качается.
— Гос... Господин полковник, разрешите обратиться?
Слова выстраивались в строй с трудом, некоторые пытались дезертировать прямо на языке. Кнутов прищурился, пытаясь сфокусировать взгляд. Зрачок расширялся и сужался, как объектив сломанной камеры.
— Обращайся, боец. Сегодня... — он икнул, прикрыл рот ладонью, продолжил, — сегодня все равны. Герои, почти герои и те, кто просто не помер. Все мы братья по несчастью.
— Я хотел поговорить за своих друзей...
Полковник проследил мой взгляд до нашего столика в углу. Там Капеллан что-то увлеченно доказывал воображаемому собеседнику, размахивая стаканом так, что водка выплескивалась на скатерть. Толик пытался сложить из хлебных корок какую-то конструкцию, похожую то ли на крепость, то ли на богомола. Кроха дремал сидя, но даже во сне его рука лежала на столе так, чтобы в любой момент схватить что-то тяжелое. Мэри точила нож о нож с механической монотонностью, создавая тихий скрежет, который резал слух даже сквозь общий гвалт.
— А что с ними? — Кнутов повернулся обратно ко мне, механическая рука дернулась, сбив солонку. — Обидел кто? Недооценил? Так это... это нормально. Штрафников никто не любит. Мы как прокаженные — нужны, пока болезнь надо лечить огнем, а потом... — он махнул рукой, не закончив мысль.
— Они сегодня сделали для батальона не меньше, а то и больше чем я, — слова набирали обороты, водка делала меня красноречивым и бесстрашным одновременно. — Капеллан придумал систему с растяжками, без которой мы бы не взорвали бомбу. Кроха тащил эту махину в одиночку, когда у всех силы кончились. Мэри прикрывала так, что ни один богомол не прошел мимо. А Толик... Толик был рядом. Иногда это самое важное — просто быть рядом, когда вокруг ад. И Яна... то есть капитан Бекетова...
Я наклонился ближе, понизив голос:
— Вы обещали посодействовать с моим досрочным освобождением. Награды, медали, что там еще полагается героям. Так вот я прошу — не забудьте про них. Они заслужили не меньше меня. Может, даже больше... Ведь у них был выбор идти или не идти. И они пошли.
Кнутов смотрел на меня долго, так долго, что я начал думать — может, он уснул с открытым глазом? Потом его лицо скривилось в горькой усмешке, похожей на гримасу человека, жующего лимон.
— Эх, Васильков, Васильков... — он покачал головой. — Наивный ты еще салабон, несмотря на все, что видел. С тобой-то все проще. Помимо того, что ты богатенький Буратино с золотым ключиком от корпорации "Имперские Самоцветы", к тому же имеешь серьезные подвязки в столице... Твой дядюшка, адмирал Дессе, может одним звонком решить больше проблем, чем я за всю жизнь.
Он отпил прямо из бутылки, поморщился, продолжил:
— Но главное даже не это. Ты никого не убивал. Ну, кроме богомолов, но они не считаются. Ты не резал горло спящему часовому, не расстреливал пленных, не сжигал деревни с мирными жителями. На тебе нет той грязи, которая не отмывается.
Его палец, дрожащий от алкоголя, указал на наш столик:
— А на них — есть. На них клейма негде ставить, Васильков, — его палец перемещался поочередно на Капеллана, Кроху и Мэри. — Впрочем, не только на них клеймо. Оно на всех нас. В том числе и на мне...
— Да ладно вам, господин полковник, — попытался я разрядить сгущающуюся атмосферу. — Вы же настоящий герой. Авторитет для нас всех, и физический, и моральный. Пример того, каким должен быть офицер...
Кнутов расхохотался. Но это был не веселый смех — это был хохот человека, которому рассказали особенно черную шутку про его собственную жизнь. Несколько офицеров за соседними столами обернулись, но быстро отвернулись обратно — пьяный полковник штрафбата не лучший объект для любопытства.
— Авторитет? Моральный? — он вытер выступившие от смеха слезы. — Хочешь знать, какой я моральный авторитет? Хочешь знать правду про своего командира, образец офицерской чести?
Он наклонился ко мне так близко, что я почувствовал каждую нотку его перегарного букета:
— Меня завербовали, Васильков. Несколько дней тому назад, когда ты только прибыл. Прислали зашифрованное письмо через десять уровней анонимайзеров. Предложение, от которого невозможно отказаться — восстановление в прежней должности командира бригады «морской» космопехоты, закрытие моей медицинской карты, миллион на секретный счет.
Слова отрезвляли лучше ледяного душа. Мир перестал качаться, края стали резкими как лезвие. Я смотрел на Кнутова, пытаясь понять — это его пьяный бред или исповедь?
— За меня? — голос прозвучал чужим, хриплым.
— За то, чтобы ты никогда не покинул эту планету. Живым, — механическая рука, лежащая рядом, вдруг дернулась и схватила стакан. Стекло треснуло, водка потекла между металлическими пальцами, капая на стол как прозрачная кровь. — "Каким образом вы это осуществите, не имеет значения" — так было написано. Намек понятен.
— И вы... согласились?
Друзья, на сайте ЛитРес подпишитесь на автора, чтобы не пропустить выхода новых книг серий.
Продолжение читайте здесь
Подпишитесь на мой канал и поставьте лайк, если вам понравилось.