– А майонеза, Ириш, бери сразу ведерко, то, которое на три килограмма. Ты же знаешь, тетя Валя любит, чтобы салат был сочным, а не сухим, как в прошлом году, – Сергей, не отрываясь от экрана телевизора, где шли спортивные новости, махнул рукой в сторону кухни. – И горошка банок десять. Нет, лучше двенадцать. Чтобы два раза не бегать.
Ирина замерла с полотенцем в руках. Вода с недомытой тарелки капала на линолеум, но она этого даже не замечала. В ушах стоял какой-то гул, сквозь который пробивался бодрый голос мужа.
– Двенадцать банок? – переспросила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Сережа, ты кого кормить собрался? Полк солдат?
Муж наконец соизволил повернуть голову. На его лице играла благодушная улыбка человека, который предвкушает праздник и совершенно не заботится о том, какой ценой этот праздник будет организован.
– Ну почему полк? Свои же все. Мама с папой, тетя Валя с дядей Колей, Света с мужем и близнецами, ну и брат твой двоюродный, если приедет. Человек пятнадцать наберется, не больше. Ну, может, еще соседи зайдут поздравить. Новый год же! Надо, чтобы стол ломился. Ты же у меня хозяйственная, все умеешь.
Ирина медленно опустила тарелку в раковину. Звон фарфора прозвучал как первый удар гонга перед боем.
– Сереж, – она вытерла руки и подошла к дверному проему. – А ты не забыл, что я работаю до тридцать первого включительно? У нас годовой отчет, я прихожу домой в восемь вечера, падаю и сплю без задних ног. Когда, позволь узнать, я должна настрогать этот тазик оливье, сварить холодец, запечь гуся и накрутить рулетов? Ночью?
Сергей искренне удивился. Он даже пультом перестал щелкать.
– Ириш, ну ты чего начинаешь? Всегда же успевала. Мама приедет пораньше, тридцать первого с утра, поможет.
– Мама твоя приедет тридцать первого к обеду, – ледяным тоном напомнила Ирина. – Сядет в кресло, включит «Иронию судьбы» и будет руководить процессом. «Ирочка, кубики поменьше, Ирочка, лук ошпарь». Я это уже десять лет слушаю. Я не хочу.
– Ну вот, опять, – Сергей нахмурился, его благодушие как ветром сдуло. – Началось в колхозе утро. Родню мою не любишь, стараться для семьи не хочешь. Это же традиция! Мы собираемся все вместе, провожаем старый год...
– Традиция? – перебила Ирина, чувствуя, как внутри закипает глухая, тяжелая злость. – Традиция – это когда все вместе готовят, накрывают, а потом убирают. А у нас традиция другая: я три дня стою у плиты, с отекшими ногами, вся в мыле и жиру, потом накрываю на стол, потом бегаю, меняю тарелки, подкладываю хлеб, наливаю чай. А вы все сидите, едите, пьете и обсуждаете политику. А первого января я стою у раковины и мою гору посуды, пока вы доедаете прошлогодний салат. Я устала, Сережа. Я просто физически больше не могу.
Муж тяжело вздохнул, встал с дивана и подошел к ней. Попытался обнять, но Ирина отстранилась.
– Ладно, Люське со второго этажа заплатим, она поможет нарезать, – примирительно сказал он. – Не кипятись. Я денег дам. Премию получил хорошую. Купим все самое лучшее, икры красной, рыбки. Погуляем от души!
Ирина смотрела на него и понимала: он не слышит. Он искренне не понимает, в чем проблема. Для него праздник – это еда и веселье. Для нее – вторая смена у станка.
На следующий день, в обеденный перерыв, Ирина сидела в кабинете и бессмысленно смотрела в монитор. Коллега, Ольга Петровна, женщина боевая и мудрая, заметила ее состояние.
– Ты чего такая смурная, Ир? Отчет не сходится?
– Отчет сходится, – вздохнула Ирина. – Жизнь не сходится. Опять этот Новый год. Опять тазик оливье на всю ораву. Свекровь звонила с утра, диктовала меню. Ей, видите ли, захотелось заливное из языка, но чтобы язык был обязательно телячий, а желе прозрачное, как слеза. А я этот язык видеть не могу.
Ольга Петровна хмыкнула, отхлебнула чай и хитро прищурилась.
– А ты не готовь.
– Как это? – растерялась Ирина.
– А так. Возьми и заболей. Или уедь. Я вот, например, тридцатого уезжаю в санаторий «Сосновый бор». Там программа новогодняя, банкет, бассейн, массаж. И никакой готовки. Пять дней рая.
– В санаторий? – Ирина замерла. – А муж?
– А муж с детьми и внуками на дачу. Я им сказала: бабка устала, бабка хочет в нирвану. Кто не согласен – тот сам лепит пельмени. Согласились все.
Ирина задумалась. Идея казалась сумасшедшей, бунтарской, невозможной. Как она бросит Сергея? Как она оставит гостей? Что скажет Валентина Петровна? Свекровь же ее со свету сживет своими причитаниями.
Вечером дома раздался очередной звонок. Звонила золовка, Света.
– Иришка, привет! – прощебетала она в трубку. – Слушай, мы тут с мамой посоветовались, решили, что торт печь не будем, лучше ты сделай свой фирменный «Наполеон». У тебя он такой мокрый получается, как мы любим. Только коржей побольше сделай, чтобы всем хватило. И еще, Вадик просил мясо по-французски, но без грибов, у него изжога. Запомнишь?
– Света, – тихо сказала Ирина. – А может, вы с собой что-то принесете? Салат какой-нибудь или закуски?
В трубке повисла пауза, полная искреннего недоумения.
– Ир, ты чего? Мы же с детьми! Близнецам три года, они мне ни минуты покоя не дают, какая готовка? А ты все равно у плиты стоишь. Тебе сложно, что ли, пару лишних картофелин почистить? Мы же гости!
Ирина положила трубку. «Пару лишних картофелин». Фраза крутилась в голове, как заезженная пластинка. Перед глазами встала картина: она чистит ведро картошки, маникюр испорчен, спина ноет, а в гостиной Света с бокалом вина рассказывает, как устала от материнства.
Решение пришло мгновенно, словно кто-то щелкнул выключателем.
Утром, пока Сергей был в душе, Ирина зашла на сайт того самого санатория, про который говорила Ольга Петровна. Оставался последний номер «Стандарт» с видом на лес. Цена кусалась, но у Ирины была своя заначка – деньги, которые она откладывала полгода на новую шубу.
«К черту шубу, – подумала она, вводя данные карты. – Буду ходить в пуховике, но живая и отдохнувшая».
Она оплатила путевку с тридцатого декабря по пятое января.
Самым сложным было молчать. Два дня Ирина ходила сама не своя. Сергей, видя ее задумчивость, списывал все на предпраздничную суету и работу.
– Ты список продуктов составила? – спрашивал он за ужином. – Надо бы в субботу на оптовую базу съездить, закупиться. Там мясо дешевле.
– Составила, – кивнула Ирина. – На столе лежит.
Список был огромным. Сергей довольно хмыкнул, пробежав его глазами.
– Во, это по-нашему! Майонеза только пять пачек написала, маловато будет. Ну ладно, докупим. Ир, а ты холодец когда варить поставишь? Двадцать девятого?
– Посмотрим, Сереж. Как успею.
Двадцать девятого декабря Ирина пришла с работы пораньше. Сергея дома не было – у него был корпоратив. Она достала чемодан. Не тот, огромный, семейный, а свой, маленький, для командировок. Сложила туда пару удобных платьев, спортивный костюм, купальник, любимую книгу, которую не могла дочитать полгода.
Сердце колотилось как бешеное. Она чувствовала себя шпионкой, готовящей побег из тыла врага. На кухне она оставила идеально чистый стол. В холодильнике было шаром покати: пачка масла, десяток яиц и пакет молока. Никакого горошка. Никакого мяса. Никакого майонеза.
В субботу, тридцатого, рано утром, пока Сергей сладко спал, храпя на всю спальню, Ирина встала, оделась и вызвала такси. На кухонном столе, придавленная солонкой, осталась записка.
*«Сережа. Я очень устала. Продукты я не купила. Готовить на пятнадцать человек я не буду. Я уехала отдыхать. Деньги на банкет (те, что ты дал) лежат в тумбочке под зеркалом. Закажите еду из ресторана или пусть мама со Светой готовят. Целую. Не ищи меня до пятого»*.
Такси мягко шуршало шинами по заснеженной дороге. Город еще спал, украшенный гирляндами, но уже чувствовалось напряжение предновогодней гонки. А Ирина ехала прочь от этой гонки. Когда машина выехала за город и замелькали заснеженные ели, она впервые за месяц улыбнулась. По-настоящему.
Заселение прошло быстро. Номер был небольшим, но уютным. Пахло деревом и чистотой. Никакого запаха жареного лука. Никакого гудения вытяжки. Ирина бросила чемодан, подошла к окну и открыла форточку. Морозный лесной воздух ворвался в комнату, наполняя легкие свободой.
Она выключила звук на телефоне.
Первые пропущенные вызовы появились через два часа. Сначала звонил Сергей. Один раз, второй, третий. Потом пошли сообщения. Ирина не читала, она гуляла по заснеженным дорожкам парка, кормила белок орешками, купленными в киоске, и слушала тишину.
Ближе к обеду позвонила свекровь. Ирина, поколебавшись секунду, решила не брать трубку. Ей не хотелось слушать крики. Она пришла в столовую санатория. Обед был простым, диетическим, но таким вкусным, потому что его приготовила не она. Рассольник, паровая котлетка с пюре, компот. Ирина ела медленно, наслаждаясь каждым кусочком.
Вечером, лежа в номере после бассейна, она все-таки взяла телефон. 48 пропущенных. 20 сообщений.
Она открыла переписку с мужем.
*«Ира, это шутка? Ты где?»*
*«Ира, в холодильнике пусто! Мы же договаривались!»*
*«Мама приехала, спрашивает, где язык для заливного. Что мне ей сказать?!»*
*«Возьми трубку! Это уже не смешно!»*
*«Света с детьми будет через час. Ты нас бросила?!»*
Последнее сообщение было отправлено полчаса назад:
*«Мы заказали пиццу и суши. Мама плачет, у нее давление. Ты эгоистка, Ира».*
Ирина усмехнулась. Эгоистка. Слово не задело, наоборот, оно показалось ей медалью за отвагу. Она набрала сообщение:
*«Я не эгоистка, я живой человек. Давление у мамы от того, что она привыкла командовать, а не делать. Пицца – это отлично. Приятного аппетита».*
И снова выключила телефон.
Тридцать первого декабря в санатории царила особая атмосфера. Гости, в основном женщины ее возраста, гуляли в красивых платьях, пили кислородные коктейли и улыбались. Ирина познакомилась с соседкой по столику, Верой Николаевной, учительницей литературы.
– Правильно сделали, милочка, – одобрила Вера Николаевна, выслушав историю Ирины. – Я вот своего мужа двадцать лет баловала, а потом плюнула. Теперь он сам себе пельмени варит, когда я уезжаю. И ничего, не умер. Похудел даже, помолодел.
Вечером был банкет. Ирина надела свое лучшее синее платье, которое висело в шкафу «для особого случая» уже три года. Она танцевала, пила шампанское, смеялась над шутками ведущего. Впервые за много лет она встречала Новый год не с грязной посудой и желанием упасть лицом в подушку, а с бокалом в руке и легкой головой.
Когда куранты пробили двенадцать, она загадала желание: «Пусть я всегда буду у себя на первом месте».
Утром первого января она проснулась поздно. За окном сияло солнце. Она включила телефон.
Сергей звонил всего пару раз. И одно длинное сообщение.
*«Ир, с Новым годом. Тут у нас... в общем, все не так пошло. Света с детьми уехала через час, близнецы разнесли нам елку, разбили те самые шары, твой любимый набор. Мама с тетей Валей разругались из-за того, чей рецепт селедки под шубой правильный, а готовить никто не хотел. В итоге отец пошел в магазин, купил готовые салаты, но они оказались кислыми. Мы сидели, ели бутерброды с икрой и пиццу. Мама назвала тебя предательницей, а дядя Коля сказал, что ты молодец и у тебя есть характер. В общем, бардак. Без тебя как без рук. Я соскучился. И... посуды гора. Я не мыл».*
Ирина рассмеялась вслух. «Посуды гора». Ну конечно.
Она перезвонила ему вечером второго января.
– Алло? Ира! Ты живая? – голос Сергея был измученным.
– Живее всех живых, Сережа. Как вы там? Доели пиццу?
– Ир, ну хватит издеваться. Тут ад. Мама до сих пор дуется, сидит в своей комнате, не выходит. Света звонила, орала, что мы ее голодом заморили и детям испортили праздник. Я не знаю, за что хвататься. В квартире срач, елки нет, иголки везде.
– Ну, ты же мужчина, глава семьи, – спокойно сказала Ирина. – Разберись. Возьми пылесос, собери иголки. Помой посуду. Поговори с мамой.
– Я не умею с ней говорить, когда она в таком состоянии! Ира, когда ты вернешься?
– Пятого, Сереж. Пятого вечером. И знаешь что? Если к моему приезду в квартире не будет идеальной чистоты, а в холодильнике – нормальной еды, я развернусь и уеду к своей маме. На неделю. Ты меня понял?
В трубке повисло тяжелое молчание. Сергей переваривал информацию. Он никогда не слышал от жены таких ультиматумов. Раньше она поворчала бы, но все сделала.
– Понял, – буркнул он наконец. – Ир... а там хорошо? В санатории?
– Замечательно, Сереж. Просто сказка.
Остаток отдыха пролетел как один миг. Массаж, ванны с хвоей, прогулки, чтение. Ирина чувствовала, как расправляются плечи, как уходит напряжение из спины. Она даже помолодела, глаза заблестели.
Пятого января она возвращалась домой. Такси остановилось у подъезда. Ирина посмотрела на свои окна. Свет горел.
Она поднялась на этаж, открыла дверь своим ключом.
В квартире пахло лимоном и... жареной картошкой. В прихожей было чисто, обувь стояла ровными рядами. Из кухни выглянул Сергей. Он был в фартуке, взлохмаченный, с тряпкой в руках.
– Приехала! – он бросил тряпку и кинулся к ней, но затормозил, не решаясь обнять. – Привет.
– Привет, – Ирина сняла шапку. – Ну как ты тут? Выжил?
– Еле-еле, – честно признался он. – Ир, это был кошмар. Я никогда не думал, что они такие... шумные. И требовательные. Мама уехала вчера. Сказала, что ноги ее здесь не будет, пока ты не извинишься.
– Ну, значит, мы ее долго не увидим, – улыбнулась Ирина, проходя в комнату.
В гостиной было чисто. Елка стояла, хоть и немного покосившаяся, с новыми, дешевыми пластиковыми шарами вместо разбитых винтажных. Но на полу не было ни пылинки.
– Я тут это... картошки пожарил. С мясом. Сам, – гордо сказал Сергей, топчась в дверях. – И салат порезал. Огурцы с помидорами. Простой.
Ирина посмотрела на него. В его глазах читалось уважение. И немного страха. Он вдруг увидел в ней не удобную функцию «мультиварка-пылесос», а женщину, которая может уйти. Которая имеет свои желания.
– Молодец, – сказала она мягко. – Идем есть твою картошку. Я голодная с дороги.
За ужином Сергей молчал, потом вдруг спросил:
– А этот санаторий... там дорого?
– Недешево, – ответила Ирина.
– Может, в следующем году вместе поедем? – неуверенно предложил он. – Ну их, эти застолья. Дядя Коля все равно напился и уснул в салате, даже без твоего оливье. А Светины дети изрисовали обои в коридоре, я оттирал полдня.
Ирина чуть не поперхнулась чаем.
– Обои?
– Да там, за вешалкой, не видно почти. Я оттер. Ир, прости меня. Я дурак был. Я правда думал, что тебе это все несложно. Что ты любишь готовить. А когда сам остался с этой горой посуды и пустой кастрюлей... Я понял.
Он накрыл ее руку своей. Ладонь у него была шершавая от моющих средств.
– Вместе поедем, – кивнула Ирина. – Только бронировать надо заранее, еще в октябре.
– Забронируем, – твердо сказал Сергей. – И телефон отключим.
Вечером они сидели на диване и смотрели какой-то фильм. Не «Иронию судьбы», а новую комедию. Ирина положила голову мужу на плечо. Она знала, что битва выиграна. Конечно, свекровь будет еще долго вспоминать этот «демарш», Света будет дуться, а родственники шептаться за спиной. Но это было уже не важно.
Главное, что она сломала систему. И тот самый тазик оливье, который она так и не приготовила, стал символом ее маленькой личной революции.
На кухне тихо гудел холодильник, в котором стояла сковородка с жареной картошкой – самой вкусной едой на свете, потому что приготовлена она была руками мужа, который наконец-то начал взрослеть. Ирина закрыла глаза и улыбнулась. Год начался правильно.
Понравился рассказ? Не забудьте подписаться на канал и поставить лайк, чтобы не пропустить новые жизненные истории. Ваше мнение в комментариях очень важно для меня