В России много мест, где время будто остановилось. Одно из таких — карельская деревня Загубье, затерянная среди лесов и озер. Дорога сюда не проста, и не каждый решится свернуть с асфальтированной трассы на грунтовую колею, ведущую в тишину. Но те, кто все же добирается, попадают в мир, который живет по другим законам. Здесь нет спешки, здесь ценят молчание, здесь помнят. И именно здесь, в небольшом доме с печным отоплением и видом на гладь Онежского озера, живет женщина, чья история заставляет задуматься о многих вещах. Ее зовут Людмила Алексеевна Ивашова, и в народе ее часто называют отшельницей, хотя само это слово, наверное, слишком громкое для ее спокойного и осмысленного бытия.
Жизнь Людмилы Ивашовой — это путь из города в деревню, из суеты в тишину, из мира внешних достижений в мир внутренней памяти. Она не родилась затворницей. Долгие годы она работала в Петрозаводске, была заведующей детским садом, общалась с людьми, вела активную жизнь. Но зов родной земли, память о родителях и, возможно, усталость от городской разобщенности привели ее к решению, которое многим кажется радикальным. После смерти матери, которая была последней жительницей родной деревни, Людмила Алексеевна решила не просто наведываться в Загубье, а остаться здесь жить. Навсегда. И это стало не бегством, а возвращением. Возвращением к корням, к простым вещам, к тому, что она называет «русским духом» — тому, что, по ее твердому убеждению, невозможно победить, пока жива память.
Первые годы в опустевшей деревне были временем испытания. Одиночество, страх перед дикой природой — медведями, волками, которые могли подойти к самому дому, — быт, целиком зависящий от собственных сил: дров, огорода, рыбацкой лодки. Но детские уроки, полученные от отца, помогли: в лесу нужно вести себя уважительно, не тревожить зверей, и тогда они ответят тем же. Постепенно страх сменился привычкой, а одиночество — не тягостным чувством покинутости, а пространством для тишины и молитвы. К ней стали приезжать братья, и заброшенное Загубье понемногу, очень тихо, начало оживать. Но главным делом ее жизни стало не просто обустройство быта, а дело памяти — восстановление часовни.
Часовня в Загубье — не просто культовое строение. Она стоит на месте, где когда-то был большой храм, разрушенный еще во время войны. По преданию, именно здесь родился преподобный Зосима Соловецкий. Место это было святым, но забытым. И Людмила Алексеевна, движимая, как она сама говорит, сильной молитвой и верой, взялась за почти невозможное: в одиночку начать возрождение. Как удалось это женщине, без больших средств и связей? Ответ она дает простой и глубокий: «Надо было сильно молиться». И случилось то, что она считает чудом, настоящей Божьей помощью. К делу подключилась вся семья: сыновья, братья. Неожиданно вернулся бывший муж, с которым были сложные отношения, и своими руками вырезал для часовни красивые резные перила. А потом помощь пришла буквально со всего света.
Это удивительный факт, который говорит о том, как далеко разошлись вести о карельской отшельнице. Деньги на золоченый купол для новой часовни прислали из Соединенных Штатов, от русских эмигрантов, которые, видимо, узнали историю и захотели участвовать в богоугодном деле. А уникальный элемент храма — «небеса», то есть роспись на потолке в древнерусской традиции, — создал художник Петр Чахотин, живущий в Италии. Он — потомок национального героя Ивана Сусанина, и его работа, выполненная специально для этой скромной часовни, стала мостом между Россией исторической и Россией нынешней, между разными уголками мира, объединенными общей верой. Так скромное начинание одинокой женщины превратилось в международный проект по возрождению памяти.
Именно эта история привлекла внимание телевидения. Программа Андрея Малахова, известная своими человеческими историями, нашла и Людмилу Ивашову. Для женщины, чей мир ограничен лесом, озером и церковным приходом, поездка в Москву, в шумную телевизионную студию, стала целым событием, выходом в совершенно иную реальность. Можно представить себе этот контраст: вчера — тишина карельского леса, сегодня — яркие софиты, камеры, суета закулисья. Как она себя чувствовала? Волновалась ли? Судя по ее собственным словам, впечатление осталось самое доброе. «Понравилось, как нас встретили», — вспоминает она. И особенно тепло отзывается о самом ведущем. Она нашла в нем черты, которые ценит больше всего в людях: порядочность и простоту. Она сравнила его со своими братьями — для человека, для которого семья и родственные связи значат очень много, это высшая похвала.
Но самым значимым результатом этой встречи стал не эфир, а подарок. Андрей Малахов преподнес Людмиле Алексеевне икону. Не просто как сувенир на память, а с конкретной, личной просьбой. Вместе с иконой он передал записку, в которой просил отшельницу молиться о его близких: о матери, о жене и о младенце. Этот момент является ключевым для понимания всей истории. Для светского человека такая просьба могла бы показаться лишь красивым жестом. Но для Людмилы Ивашовой, жизнь которой построена вокруг молитвы и памяти, это стало серьезным и ответственным поручением. Она приняла эту просьбу не как формальность, а как обет.
«Теперь все время их поминаю», — говорит она. Эти слова, сказанные просто и без пафоса, несут в себе огромную глубину. «Поминать» в ее понимании — это не время от времени вспоминать добрым словом. Это значит ежедневно, в кругу своих молитв, обращаться к Богу с именами этих людей. Это значит вплести судьбы трех незнакомых ей лично людей в ткань своей духовной жизни. Дар перестал быть просто материальным предметом — икона стала зримым напоминанием о взятом на себя обязательстве, символом доверия, которое ей оказали. «Ничего худого сказать не могу о нем», — добавляет она о Малахове. В этой короткой фразе — целая философия: неосуждение, благодарность за внимание и добродушие, с которым она принимает мир.
Почему этот, казалось бы, частный эпизод так важен? Потому что он идеально отражает суть жизни и характера Людмилы Ивашовой. Ее существование — это и есть непрерывное «поминание». Она вернулась в родной дом и специально не делает в нем капитального ремонта, чтобы сохранить «дух» родителей, чтобы их незримое присутствие оставалось. Она водит редких гостей по заброшенному деревенскому кладбищу, показывает поставленные ею новые кресты на местах сгнивших старых, хотя имена многих из похороненных здесь уже стерты временем. Она поминает в молитвах своих родных, предков, всех тех, кто жил в этой деревне. Ее миссия — противостоять забвению. И просьба телеведущего органично встроилась в эту ее ежедневную работу памяти. Она не молится «за того парня с телевизора», она молится за Андрея, за его маму, за его жену и ребенка — как за новых членов большой, незримой общины, о которой она печется.
После выхода передачи в эфир жизнь в Загубье, конечно, изменилась. Поток людей увеличился. Кто-то ехал как паломник, ища укрепления в вере или надеясь на духовный совет. Кто-то — из простого человеческого любопытства, чтобы своими глазами увидеть «ту самую отшельницу из телевизора». Многие привозили гостинцы, помогали по хозяйству, кто-то жертвовал деньги на ремонт протекавшей крыши часовни. Слава принесла и практическую помощь. Но не обошлось и без критики. Некоторые жители соседних деревень, которые тоже участвовали в восстановлении часовни на ранних этапах, были обижены, что их труд не был упомянут в телесюжете. В интернете же разгорелись споры другого рода: можно ли называть отшельницей женщину, у которой есть мобильный телефон, электричество и которая иногда общается с прессой? Для многих образ отшельника связан с абсолютным затворничеством и аскезой.
Но, похоже, для самой Людмилы Алексеевны эти дискуссии не имеют большого значения. Она не позиционирует себя как святая или супер-аскет. Она просто живет той жизнью, которую считает правильной и нужной. Ее мир — это труд. Труд физический: наколоть дров, испечь хлеб, приготовить карельские калитки, управиться с коровой и курами, выйти на озеро в лодке. Труд духовный: ежедневная молитва, забота о часовне, поминовение усопших. Ее богатство — это не вещи, а знания и память. Она до сих пор может прочесть «Отче наш» на английском, может поговорить о Шекспире, но это знание существует в гармонии с народной речью, с умением слушать тишину.
История с иконой от Андрея Малахова — это маленькая история в большой жизни. Но она, как капля воды, отражает целый океан. Она показывает, как далеко может распространиться простое человеческое внимание. Как просьба, сказанная от сердца, может быть услышана и превращена в постоянное, невидимое миру дело. Как человек, который, казалось бы, ушел от общества, на самом деле остается с ним связан тысячами нитей — нитями молитвы, памяти и добродушия. Людмила Ивашова не строит стен между собой и миром. Она лишь фильтрует его шум, пропуская через свое сердце только самое важное: просьбы о помощи, знаки внимания, память о предках.
В конце концов, ее история — не об отшельничестве в строгом смысле слова. Это история о верности. Верности месту, где родился. Верности памяти родителей. Верности данному слову, даже если это слово — молитва за другого человека. И, наконец, верности тем простым, вечным ценностям, которые, по ее мнению, и составляют ту самую «русскость»: трудолюбие, добродушие, незлобивость и глубокая, негромкая вера. Когда она говорит: «Если бы вы неделю пожили в деревне, стали бы другими людьми! Надо понюхать дух деревенский», — она говорит именно об этом. О необходимости замедлиться, чтобы вспомнить, кто мы и откуда.
Так и стоит теперь в ее доме икона, подаренная телеведущим. Она не самая древняя и не самая богато украшенная среди других образов. Но она занимает свое особое место. Каждый раз, зажигая перед ней лампаду, Людмила Алексеевна выполняет свое обещание. Она поминает. И в этом тихом, незаметном для внешнего мира действе, происходит что-то очень важное: разрывы между городом и деревней, между славой и безвестностью, между разными мирами — сближаются и затягиваются. Потому что в основе всего лежит простое человеческое участие, принятое и умноженное памятливым и добродушным сердцем.